Перелетная птица 3

Всё, что мы когда-то не допели.

Милые, усталые глаза,

Синие московские метели.

Снова между нами города,

Жизнь нас разлучает, как и прежде.

В небе незнакомая звезда

Светит словно памятник надежде.[2]

* * *

Спустя каких то три дня, преодолев границы государств, фронты и морскую блокаду, газеты с сенсационным интервью были доставлены в рабочий кабинет особняка, стоящего посреди небольшого, но отлично ухоженного парка в центре Брайтона. Хозяин кабинета спросил секретаря, принесшего стопку газет:

— Джером, отчего мы так старательно отводите глаза от этих жёлтых листков, всё так плохо?

— Откровенно скажу, сэр, могло быть хотя бы чуточку лучше.

— Вот как? В таком случае дать мне три четверти часа и никого ко мне не пускать, даже если сюда придёт сам король.

— Как прикажете, сэр.

Секретарь вышел, тщательно закрыл не только дверь в кабинет, но и дверь в тамбур, что обеспечивает звукоизоляцию помещения на случай важнейших переговоров. Только тогда его губы тронула злорадная улыбка, и он прошептал:

— В кои-то веки о тебе написали правду, да такую, что она просто пришпилит тебя к потолку! И поделом!

Впрочем, он занял место за своей конторкой и тут же напустил на себя вид озабоченный и деловой. А хозяин кабинета принялся за газеты, читая одну за другой. Уже на первой — «Вашингтон пост», его скрутило в судороге злобы. «Берлинер моргенпост» вогнала цвет его лица в свекольный оттенок, а добила «Токио симбун».

— Это я «пошлейший самозванец и фальшивый Мальборо»? Я??? — сведёнными губами проскрипел он.

Уж чего Уинстон Черчилль не терпел, так это намёков на второсортность своего дворянства и отсутствие титула. Да, он член палаты лордов, но, что называется, заднескамеечник. Всю жизнь он тащил службу и зубами грыз конкурентов в надежде получить вожделенный титул, но тщетно. А тут мерзкая представительница старинной аристократии… Да как она посмела не сдохнуть до сих пор?… С размаху тыкает его носом в прямое и недвусмысленное доказательства его неполноценности! Да, у него была идея протолкнуть через палату лордов решение о начале расследования изменнической деятельности графини Адамсон. Лишения титула он и не собирался инициировать, поскольку и за худшие преступления такого не делали. А вот конфисковать имение — это да. Уинстон знал, что графиня Адамсон очень дорожит своим поместьем, вот пусть и помучится. Но теперь нельзя. Во-первых, потому что подлые враги и завистники в палате лордов даже не допустят этот вопрос до рассмотрения в качестве пункта повестки дня. А могут поступить ещё хуже: поднимут газетную шумиху вплоть до публикации этой трижды проклятой пресс-конференции.

— Проклятая змея! Я всё равно доберусь до ваших шкур и крепко их попорчу! — прохрипел он кривя синеющие губы.

Голову сдавил раскалённый обруч, в глаза будто бы насыпали крупного песка.

— Чёрт, как не вовремя! — и последним усилием политик дотянулся до кнопки селектора с ненавистным клеймом «Полярной звезды» — Джером, позовите врача, мне дурно! — слабым голосом сказал он.

Домашний врач прибежал через минуту — его покои располагаются неподалёку, да и секретарь заранее предупредил, что услуги эскулапа могут понадобиться очень скоро. Так что спустя короткое время сэр Уинстон Черчилль занял место на специально для такого случая купленной кровати. В вены вошли иглы шприцов с лекарствами, потом иглы капельниц, и через полчаса врач повернулся к секретарю, стоящему над плечом:

— Приступ мы купировали, думаю, теперь всё будет в порядке.

— Надолго ли это?

— Как минимум две недели.

К вечеру больной открыл глаза, и найдя взглядом как раз в этот момент зашедшего секретаря, проговорил слабым голосом:

— Джером, немедленно позовите ко мне Малколма Хеллвонтера.

— Сэр, вам нельзя волноваться! — ужаснулся секретарь.

— Вздор! Если я не отдам распоряжение, то точно сдохну, а распоряжусь и успокоюсь… на время.

Малколма Хеллвонтера, наёмника, выполняющего разные «особые поручения» лорда, секретарь вызвал заранее. Не нужно обладать семи пядями во лбу, чтобы понять, что прочитав такие статьи в газетах, шеф воспылает жаждой мести.

— Вызывали? — вытянулся у кровати наёмник.

— Мы обсуждали варианты упокоения Павича, так выбери самый надёжный и быстрый вариант. В деньгах не ограничиваю. Ступай.

И лорд закрыл глаза. Теперь он может спать спокойно — один его враг будет ликвидирован, а другой, если выживет в готовящейся мясорубке, проклянёт сам факт своего выживания.

[1] Напоминаю: стих — это одна строка в стихотворении.

[2] Слова: Н. Н. Добронравов, музыка А. Н. Пахмутова.

Глава 17 Счет к оплате

Старт кругосветного перелёта был организован со всей возможной торжественностью, в присутствии почти восьмидесяти тысяч зрителей — именно столько русских и иностранных подданных разместилось на трибунах с двух сторон взлётного поля. Полиция сообщала ещё о тридцати тысячах человек, которым не досталось билетов, и они расположились у неогороженной части Ходынского аэродрома, а также облепили окрестные крыши. Поговаривают, что хозяева домов, стоящих рядом с аэродромом, изрядно поживились, за плату пропуская зрителей на свои крыши.

Самолёт оторвался от бетонированной взлётной полосы строго напротив императора, машущего им своей фуражкой. — такая уж сложилась традиция. Хорошая традиция, ничего не скажешь. Традиционный же круг над аэродромом, на этот раз совмещённый с набором высоты, что в исполнении лучших в мире пилотов выглядит необычайно эффектно: крутая восходящая спираль отмеченная дымами в цветах флага Российской империи. Этот манёвр вызвал бурю восторга собравшихся на аэродроме и вокруг него людей.

На высоте три километра «Агата Четвёртая» повернула на восток и, продолжая набор высоты, двинулась дальше. Вот она уменьшилась до размера голубя, только красного цвета, вот она канула в белой стене облаков. На самом деле «Агата» летела уже гораздо выше облачного слоя, но со стороны выглядело именно так.

— Хорошо нас провожали. — сказала Агата — И всё-таки объясни мне, Алекс, почему ты отказал князю Игорю в его просьбе лететь с нами? Согласись, это было бы эффектно.

— Ещё эффектнее было бы кроме князя Игоря взять его невесту, ведь таким особам неприлично отказывать, правда? Взяв их, мы ни в коем случае не могли бы отказаться взять в полёт сестёр Вильсон. А куда они без мужей? Значит плюс еще два довольно габаритных мужчины. И Дороти Дженкс непременный член нашего сообщества, а она — замужняя дама. Берти и Присси тоже не чужие люди, правда? А Джесси и Эвелин и вовсе родные, а они опять-таки замужем. Не знаю как ты, а я бы хотел взять с собой нашего Юру, но ему без няньки и наставника путешествовать неприлично, а родители во время перелёта крайне заняты. И всю компанию должен кто-то кормить, правда? Значит, плюсуем повара. Не забудем…

Агата расхохоталась и не дала Александру закончить оправдательную речь.

— Зарекалась я с тобой спорить, но видно не судьба. В очередной раз ты засыпал меня словами, подавил любую возможность возразить. Как есть мужской шовинист и душитель женской свободы. Ладно, признаюсь: пусть будет по-твоему, и пусть кто угодно и что угодно болтает о тщеславии, но мне приятнее летать по миру вдвоём.

— А как же этот милый мальчик, Андрюша Матвеев?

— Он действительно милый мальчик, но тогда Андрюша был необходимым членом экипажа и выполнял крайне сложную и ответственную боевую работу. Кстати, как у него дела?