Перелетная птица 3

— Для начала, как консультант с правом решающего голоса в международном издательском консорциуме «Стильные вещи двадцатого века», предлагаю вам деловой и творческий союз.

— С радостью его принимаю!!! — у осчастливленной журналистки даже голос взвился на немыслимую высоту — Но не будет ли возражать её сиятельство?

— Подтверждаю приглашение нашего консультанта, а заодно проинформирую всех присутствующих: на самом деле мой супруг и повелитель является главным генератором идей в этом издании. — Агата величественно склонила голову — Однако вы ещё не ответили, Александр Вениаминович. Прошу вас, продолжайте.

— Действительно. Мы хотели объявить об этом после кругосветного перелёта, но коли так сложилось, сообщаю сейчас. В честь моего сына уже назван проектируемый, но ещё не построенный ракетоплан, на котором, первый раз в истории, в космос поднимется человек.

— Ах! Как это романтично!

— Видите ли, Клара, неловко в том признаваться, но я, пользуясь служебным положением, составляю протекцию своим родственникам.

В зале грохнул смех — присутствующие оценили шутку Александра. Смеялась и журналистка, влюблёнными глазами глядя на него.

«Ещё одна жертва обаяния моего верного и преданного мужчины. — не без самодовольства подумала Агата — Но к колбасникам он попадёт только под ручку со мной, и никак иначе. Впрочем, будет лучше, если он будет прикован ко мне цепями».

Между прочим, германская контрразведка отыскала того «лишнего» фотографа, что присутствовал на «фотосессии» в Сан-Суси, когда Александр там гостил, возвращаясь из кратковременного британского плена. Контрразведчики отыскали и фотоплёнки, правда операция по их поиску и доставке с территории Швейцарии обернулась каскадом необыкновенных приключений, в духе ещё не написанных романов про неуловимого и всепобеждающего Джеймса Бонда. Хотя… Может они, и будут написаны, во всяком случае, Агата не раз прикидывала, кому можно поручить такой литературный и кинематографический проект, и какую долю приближения к истинным событиям можно разрешить исполнителям.

Ещё одной, те сказать, заключительной тайной в этой шпионской истории стала судьба пяти катушек плёнки, переданных лично Александру Вальтером Николаи, руководителя спецслужб Второго Рейха. Александр отдал их Агате для уничтожения, да и забыл об этой суете, занятый, на его взгляд, действительно серьёзными делами. А вот Агата не забыла, потому что на целом свете не было для неё дела важнее и серьёзнее. Фотоплёнки, после длительных размышлений и метаний она уничтожать не стала, хотя первый порыв был именно таким. Напротив, плёнки были переделаны в диафильмы, и она иногда их пересматривала. Нечасто, зато все подряд. И, надо признать, кое-что из увиденного Агата почерпнула для себя. Результат применения новых навыков оказался выше всяких похвал, но благодарности за науку она отнюдь не испытывала.

От размышлений её оторвал вопрос адресованный ей:

— Масатиши Абэ, газета «Токио симбун». Мой вопрос адресован её светлости Агате-доно. Вы позволите?

— Вы меня обяжете, Масатиши-сан! — поклонилась Агата — Прошу вас, спрашивайте!

— Возникли довольно устойчивые слухи о том, что палата лордов может рассмотреть вопрос о лишении вас, многоуважаемая Агата-доно титула графини. Мы, японцы, глубоко возмущены этими планами. Что вы скажете по сему поводу?

— Я извещена о таких разговорах, Масатиши-сан, и сразу скажу, что они мне отвратительны. Дело не в том, что таким позорящим способом, при полном отсутствии вины, могут наказать именно меня. Дело в том, что право принимать решения, являющиеся прерогативой короля, берутся люди низкого происхождения. Прежде чем сулить Агату Адамсон этим людям следует оглянуться и сосчитать поколения благородных предков за своей спиной. Самый родовитый в упомянутой вами шайке это Уинстон Черчилль, которого по непонятной причине называют лордом Мальборо, но права на таковое наименование он не имеет, поскольку является всего лишь внуком седьмого герцога Мальборо. Как правильно сказал мой супруг, Черчилль является пошлейшим самозванцем, он фальшивый Мальборо. Но даже если вообразить, что этот парвеню путём невообразимой подлости стал бы герцогом, всё равно мой род несравненно выше. Титул герцогов Мальборо был учреждён в тысяча семьсот втором году, а линия моих предков восходит к девятому веку от рождества Христова и царствованию Альфреда Великого. Вы японец, вам с детства знакомы понятия гиму и гири, вы прекрасно понимаете значение древности рода, а потому скажите мне: имеет ли право такой человек судить меня?

— Нет, Агата-доно! У Уинстона Черчилля нет даже теоретических прав не то, что судить, но даже просто обсуждать вас!

«Всё верно! — подумал Александр — именно для таких случаев придумана ситуационная этика. Агата всегда выступает за равноправие и истинную демократию, но в таких случаях вовсе не вредно козырнуть древностью рода».

Японец глубоко поклонился онна-бугэйся Агате-доно и вернулся на своё место. К микрофону подошел следующий репортёр. Но вопрос он задал проходной, неинтересный, да и после него спрашивали много, не без огонька, без изюминки. Под занавес встречи на сцену вышел ректор Института Космических Исследований Николай Иванович Кузнецов и обратился к Александру и Агате:

— Ваши сиятельства, я и мои друзья в свободное время любим музицировать. Когда нам сообщили, что вы согласились провести у нас пресс-конференцию, тут же возникла идея попросить вас исполнить нам песню, которая может стать гимном нашего института. Ведь вы подарили гимн морякам-балтийцам и черноморцам, а отдельно одарили экипаж парохода «Царь». Может, и нам вы сделаете такой подарок?

— Хорошо. — вставая сказала Агата — Но как быть с аккомпанементом?

— Музыканты уже ждут. — ректор сделал знак рукой, на сцену вышла группа людей с музыкальными инструментами и встали полукругом.

— Но позвольте! Вы же не знаете нот! — удивилась Агата

— В этом и заключается наш сюрприз, ваши сиятельства. Мы подхватим любую вашу мелодию. Мы изучили вашу творческую манеру и готовы рискнуть.

— Нет, нет и нет. — решительно сказала Агата — Зрители немного подождут. Думаю, им будет крайне интересно поприсутствовать на таком эксперименте.

Она подошла к учёным-музыкантам и вполголоса заговорила с ними. Спустя всего несколько минут они подняли свои инструменты и отыграли мелодию запева и припева.

— Великолепно! — решила Агата и повернулась к Александру — Алекс, перестань изображать доисторического плющера, выходи к микрофону. Надеюсь, тебе не нужно говорить название песни, которую мы нынче исполним?

— Слушаю и повинуюсь моя повелительница! — улыбнулся Александр

Он встал и подошел к микрофонам, что заранее были установлены посредине сцены. Агата встала рядом и нежно взяла его за руку, а лучи софитов скрестились на них. Отзвучал вступительный проигрыш, и зазвучал дуэт:

Светит незнакомая звезда,

Снова мы оторваны от дома.

Снова между нами города,

Взлётные огни аэродромов.

Здесь у нас туманы и дожди,

Здесь у нас холодные рассветы.

Здесь на неизведанном пути

Ждут замысловатые сюжеты.

Надежда — мой компас земной,

А удача — награда за смелость.

А песни довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

Только теперь до Александра дошло, что эта песня как нельзя лучше подойдёт в качестве гимна Института Космических Исследований. Уже в первом стихе[1] говорится о незнакомой звезде. Значит песня о неведомой звёздной системе? Дай-то бог нашим потомкам добраться туда, а мы здесь и сейчас постараемся создать фундамент для исполнения мечты.

Припев в зале стали подпевать уже после второго куплета — вдруг стало понятно, что песня зашла, сразу стала своей.

Песню пришлось исполнять на бис — зал встал и просто потребовал повторения. Что же, надо так надо, и Павичи спели ещё раз, на этот раз с поддержкой всего зала. Особенно усердствовала галёрка — молодые, горячие, жадные до знаний и работы мужчины нашли песню, которая станет путеводной на всю их долгую трудовую и творческую жизнь.

И забыть по-прежнему нельзя