Переживая прошлое 2

Я прогулялся до болотца, в котором все купались, и пошел обратно. По дороге домой увидел Игоря. Он шел мне навстречу. Сердце у меня застучало, руки вспотели, а дыхание сперло. Я опешил. В голове возник вопрос: идти дальше или бежать? Я посмотрел в разные стороны, разминая шею, чтобы немного отвлечься, и решил идти. Сейчас или никогда!

– Привет, Сань! – сказал Игорь. – Мы к тебе сегодня приходили, тебя не было.

– Привет. Да, я гулял, – ответил я, а сам сунул руку в карман и начал нащупывать веревку, чтобы резко ударить болтом ему по голове.

– Мы извиниться хотели за мать. Перепили вчера. Ты не обессудь, что так вышло. Не держи зла, хорошо? – сказал Игорь, протягивая мне руку.

– Эмм, – ответил я, растерявшись. – Угу.

Я протянул руку и пожал в ответ. В этот момент из кармана выпала веревка с болтом, зацепившаяся за пальцы, когда я вытаскивал руку для пожатия. Игорь посмотрел на меня. Я хотел сказать, что мы с отцом ремонтировали машину и это осталось случайно, но потом решил ничего не говорить. Просто улыбнулся. Этого хватило.

Я передумал объяснять причину из-за того, что в тетрадях было написано: никогда не объясняй то, что тебя не просят объяснять, это выглядит как оправдание, и таким является на самом деле. Стоить сказать «нет», а потом начать объяснять причину, и все: человек начинает тебя уговаривать, потому что видит, что ты сомневаешься, а раз сомневаешься, значит, позиция шаткая и можно уговорить, чтобы получить желаемое. Поэтому если нет – значит, просто нет. Никаких объяснений: нет, и все. А если просят объяснить, почему ты не хочешь чего-то, ни в коем случае нельзя объяснять, потому что как только уровень эмоций опредмечен, с ним можно работать, а значит, уговорить. Не хочу – достаточная причина, чтобы отказаться и ничего не объяснять. Если человек настаивает и давит психологически, значит, ему плевать, он просто хочет получить желаемое. Перед ним ни в коем случае нельзя оправдываться и поддаваться на давление, объясняя причины, потому что дальше давление будет только усиливаться, а потом он уговорит и получит свое. Поэтому если нет – значит, нет! Если не хочу – значит, не хочу.

Мы разошлись каждый в свою сторону. Я почувствовал облегчение, словно у меня с плеч сняли тяжелый мешок, который я все эти дни носил. Жизнь вокруг вдруг стала радовать. Солнце уже не жарило, а грело. Садящийся на руку комар не убивался со словами «Сдохни, скотина», а садился и слышал: «Ну, что ты, маленький, попей, голодный, наверное». Жить стало легче. В голове возникло желание всех простить и ни на кого не злиться, но из той же тетради я помнил: «Не обманывайся улыбке лисы». Поверить в лисью сущность было сложно – все же наладилось, и потому я с легкостью откинул совет, который был дважды подчеркнут. Ведь не такие уж и плохие парни оказались. Может, в прошлом просто не было повода рассмотреть их поближе?

– Привет, – сказала Таня с улыбкой и пошла вместе со мной. Нам было по пути некоторое время. Сердце заколотилось. Я помнил написанное и знал, что нам лучше не контактировать, чтобы ее жизнь сложилась хорошо. Но меня к ней тянуло, и очень сильно, словно что-то внутри пробудилось от прошлого меня.

– Привет, – робко ответил я. – В Германию переезжаете?

– Ну, родители говорят об этом, – удивленно ответила она, – а ты откуда узнал? Никто ведь еще не знает.

Это было фиаско. Я впал в легкий ступор на секунду, а потом ответил:

– А я могу видеть будущее.

– Правда?! – удивилась она. – И что будет со мной? Ты знаешь?

– Вы переедете. Поначалу тебе будет трудно привыкнуть к новому миру, но ты справишься. До двадцати пяти выйдешь замуж, у вас родятся две дочери. Ты будешь счастлива.

– Какой он будет? Ну, внешне. Как я его узнаю?

– Ты почувствуешь, – ответил я. На глаза накатили слезы, но я проморгался, пока она не видела.

– Ну, а твоя жизнь? Что будет с твоей? – с улыбкой спросила она.

– Поначалу придется много трудиться над собой, а потом все изменится.

– А дети?

– Двое, – ответил я, вспоминая, что в рукописях всегда было указано двое.

– Тоже девочки? Или мальчики?

– Дочь и сын. Дочь года на полтора старше, – ответил я, а в горле встал ком.

– Ну, сейчас наши пути расходятся, – сказала Таня и свернула на другую улицу. – Пока.

– Пока…

Внутри все сжалось. Слезы пошли сами по себе. В голову врывались разные мысли. Я хотел скорее добраться до дома, чтобы скрыться от посторонних глаз и подумать о волнующих меня вещах. Таня вдруг начала иметь большое значение. Если до этого я прочитал о ней, как о какой-то истории, то сейчас я ее почувствовал и понял, что это не какая-то выдумка, а, черт возьми, правда. В моей голове никак не укладывалось, почему все так сложно в жизни. Зачем? К чему эти трудности? Неужели людям нельзя просто быть вместе раз и навсегда? Раз встретились – и больше не расстались. Словно мышки-полевки, которые после первого секса больше никого к себе не подпускают, даже после смерти своей половины. Почему нет импринтинга у людей?

Дома я успокоился и сел за тетради. Они для меня были единственным местом, где я мог найти ответы на свои вопросы, которые больше некому было задать. Вопросов теперь было больше, чем когда-либо. До этого я не интересовался темой отношений и женщин, но Таня все перевернула с ног на голову. Я что-то к ней почувствовал, что вызывало протест против того, чтобы просто смотреть на нее со стороны. Я еще не знал, что это за чувство, но понимал, что легко не будет.

«Предполагаю, что ты можешь почувствовать что-нибудь сильное к Тане. Я сомневаюсь, что память человека состоит только из следов памяти, называемых энграммами: она заключается в чем-то большем, чем физическая форма сохранения информации, потому что, даже если представить ее механизм, то он все равно вызывает вопросы. Например, что-нибудь случилось: поход в магазин. Ты его запомнил. На следующий день ты решил его вспомнить. В голове возникает импульс, который собирает ситуацию по кусочкам на основе ассоциаций прошлого. То есть, сама информация хранится в разобранном виде и синтезируется по необходимости в набор статичных картинок, которые человек дорисовывает как движущуюся, поскольку не может запомнить движения, и потому возникает необходимость постоянно додумывать событие, каждый раз немного искажая его в соответствии с мельчайшими изменениями ассоциаций. Поэтому память не точна. Человеческий глаз не способен четко охватить весь горизонт событий и потому выхватывает лишь кадры конкретных частей. Банально: чтобы разглядеть лицо, человек фокусирует внимание на трех позициях: глаза, рот, нос. Поэтому сны не бывают четкими, и человек никогда не сможет полноценно читать во сне, поскольку не способен ярко воспроизвести синтезируемые события, в особенности – лицо, которое имеет очень много позиций, потому что оно очень сложное для воспроизведения разом. Тогда откуда возникают картинки, по которым собираются ассоциации? Почему сны бывают четкими? Откуда при раздвоении личности возникают посторонние воспоминания и социальные роли? Почему возникает амнезия, если мозг сохраняет энграммы? Почему помрачения сознания вызывают временную амнезию на некоторые события и человек не может вспомнить, что было, даже если оно не было травмирующим, ведь он все видел и реагировал на внешние раздражители?

Поэтому я предполагаю, что ты, скорее всего, можешь начать испытывать те же чувства, которые испытывал я, и вспоминать то, что было в моей жизни. Также все знания, которые были у меня, скорее всего, окажутся в твоем доступе, но на доосознанном уровне, и ты сможешь их использовать, скажем, в творчестве, потому что творчество не является полностью осознанным. Сознание в нем выполняет лишь корректирующую форму на некоторых этапах. Практически все остальное происходит бессознательно.

В связи с этим, я прошу тебя о следующем: не будь эгоистом. Если хочешь, чтобы Таня была счастлива, оставь ее. Ее жизнь сложится гораздо лучше, если тебя в ней не будет».

В тетрадях было еще много чего написано на разные случаи жизни, но я уже не мог читать. Меня одолевали эмоции, а на эмоциональном плане знания не усваиваются и не принимаются, поскольку возникает защитная стена. Я мало знал Таню и, по большому счету, она до этого просто сильно нравилась, а не вызывала бурную реакцию организма, как это было теперь. Столько лет знал – и на тебе! Оказывается, раньше мы любили друг друга.

В субботу утром меня отправили в магазин за хлебом. Я всегда ходил в тот, который на углу, как говорила мама, и по возвращении отдавал всю сдачу с покупки. Очередь была небольшая. За мной уже стояло несколько человек.

– Саш, привет! – произнесла Таня. – Купи мороженое. Я тебе отдам деньги. Угу?

– Привет. Ладно, – взволнованно произнес я.

Мне начало казаться, что жизнь сама сталкивает нас вместе.

– Сколько оно стоило? – спросила Таня, достав из кармана маленький кошелек, когда я вышел с покупкой.

– Нет-нет, не надо. Это подарок, – с улыбкой произнес я.

– Ой, спасибо, Саш! – сказала она и поцеловала меня в щеку. Я улыбнулся. – Ты домой? Давай провожу. Мне все равно: что так, что так одинаково идти.