Перстень Агируса

Но изумлял не только голос. Вместо омерзительного мамбула на кровати лежала самая прекрасная женщина из всех, кого я видела в жизни. У нее были черты лица Евы Фостер, но теперь она стала во много раз красивее. От мамбульской вони не осталось и следа, наоборот, какой-то едва заметный аромат витал в воздухе и слегка пьянил меня.

Вопрос Альфреда Мейсена застал врасплох:

— Вы никогда не видели вампира, мисс Грей?

— Что?

— Поздравляю, теперь увидели!

Даже не знаю, сколько времени продолжалась немая сцена, а потом профессор решительно заявил:

— Поговорим об этом, когда вернутся Марк и Дикки. Им еще не известно, что случилось с Евой. А пока пойдемте в мой кабинет и там вы расскажете мне то, что собирались, когда вошли в палату.

— Ей нечем тебя порадовать, Альфред, — снова раздался прекрасный голос Евы, — готовься услышать плохие новости. Боюсь, что они касаются твоего дорогого племянника.

Профессор Мейсен резко повернулся ко мне:

— Что случилось?

Я замялась, не зная с чего начать, да к тому же мне не хотелось говорить при Еве, или как ее теперь называть.

— Да говорите же! — крикнул профессор.

— Ничего особенного не случилось, сэр, но я должна поговорить с вами и будет лучше, если мы, и в самом деле, пройдем в ваш кабинет.

Пока мы шли по коридору я спросила:

— Она прочитала мои мысли, сэр?!

— Ну что вы, Анна, скажете тоже. Просто вампиры превосходно умеют наблюдать. Они видят движения глаз и рук, суетливость или спокойствие, следят за расширением и сужением зрачков, обращают внимание на частоту моргания, дыхания; съежился ли испытуемый человек или наоборот — поднял голову и широко развернул плечи... и так далее и тому подобное. И вот, по результатам наблюдения, приплюсовав к сему знания о характере и обстоятельствах данного человека — делается правильный вывод о его мыслях.

— А-а-а, понятно.

Я впервые оказалась в большой комнате, где работал профессор Мейсен. Внимание привлек старый, массивный письменный стол. Почти такой же стоял в кабинете моих родителей, он был родом из Франции середины девятнадцатого века. Сделанный из розового дерева, тяжелый двухтумбовый стол имел можество ящиков и ящичков. Я знала, что в нем есть, как минимум, шесть потайных мест, четыре из которых можно было отыскать, если повозиться и проявить изобретательность, но два были так хорошо спрятаны, что не зная секрета, найти их было невозможно.

По всей поверхности стола были разбросаны напечатанные на принтере научные статьи из многих журналов. Я увидела «Nature», «Science», «Chem Phys Letters», «Optical Mater...» и так далее, и тому подобное — статьи были по медицине-биологии, нанотехнологиям и по оптике. Монитор компьютера ютился как-то сбоку, давая место небольшому низкому ящику, обтянутому коричневой кожей и богато инкрустированному серебром. Этот предмет казался неуместным среди статей, бумаг, ручек, карандашей и каких-то невообразимых линеек неизвестного мне назначения. При этом кожаный ящик выглядел единственной незыблемой вещью на столешнице ученого.

На одной из стен была закреплена доска с нарисованной мелом сложной схемой, с буквами, смысла которой я не поняла, ясно было лишь, что она как-то связана с генетикой.

В книжных шкафах стояли множество научных изданий, а один из шкафов был заполнен очень старыми фолиантами, содержащими труды ученых из далекого прошлого. Я заметила даже тома по алхимии.

Огромные окна выходили на лужайку перед научным корпусом, стекла в нижней части окон были разноцветными — я узнала солнечные концентраторы, дающие энергию дому.

Меня беспокоили слова профессора о Еве. Он дал понять, что миссис Фостер — вампир? Или ученые так шутят? Но видя нетерпение Альфреда Мейсена, я не стала отвлекаться, а сразу же рассказала о предупреждении мисс Тэтчер. Учитывая эмоциональность профессора, я постаралась как можно спокойней передать содержание моего сна, но он все равно занервничал, вскочил со своего кресла и стал ходить взад-вперед вдоль окна.

Я спросила:

— Вы принимаете это всерьез, профессор?

— Не могу сказать, что я верю в сны, нет, конечно. По большей части они — это игры сознания и ничего не значат. Однако, на протяжении жизни я изредка сталкивался с правдивыми снами, некоторые из них — ваши сны, Анна. Поэтому я не стану пренебрегать информацией, которую вы сообщили.

— Никогда бы не подумала, что услышу такие слова из уст крупного ученого, сэр..., — вырвалось у меня невольно.

— А что вас удивляет, мисс Грей?, — Альфред Мейсен обиженно хмыкнул и объяснил:

— Возьмите в пример простой компьютер. Он записывает, хранит, обрабатывает, передает как угодно далеко уйму информации. Но ведь еще совсем недавно мы даже не мечтали, что появятся такие возможности, а довольствовались для этих целей бумагой, пером, чернилами и обычной бумажной почтой, а всю обработку данных производили в голове.

Вполне допускаю, что есть способ, нам пока не известный, позволяющий передавать послания прямым ходом в чье-то сознание. Что же касается того факта, что уважаемая мисс Тэтчер мертва, то меня это не смущает. Я верю, что люди не умирают окончательно, а продолжают существовать в том или ином качестве.

Или возьмем привидения. Понятно, что они — это проекция чьего-то разума и тоже передают информацию, а сами являются обычным 3D изображением. Жуть им придает лишь то обстоятельство, что они приходят в образе умерших людей... Но я отвлекся..., — профессор взъерошил и без того пышные волосы и попросил:

— Мисс Грей, помогите мне разобраться, какая именно опасность, связанная с вами, может угрожать Марку.

— Я и сама раздумываю над этим, сэр, но пока в голову ничего не приходит, — удрученно ответила я и добавила:

— Может быть мне снова приснится мисс Тэтчер...

Парни вернулись в Мейсен Мэнор, когда стемнело. Поужинав, мы все отправились пить кофе в зимний сад — там, в окружении растений, беседовать приятней, чем в комнатах. В этот раз с нами были трое Слейтеров. Самым большим сюрпризом оказалось появление Сони Складовски. Она вошла последней и остановилась, смущенно улыбаясь. Я подбежала к подруге и обняла ее:

— Соня, привет, я очень рада!

— Я тоже, у меня голова идет кругом от всего, что происходит в последние дни. Со мной занимается Рэйчел, рассказывает кто мы такие, как надо себя вести.

— Ты ведь теперь агирус, Соня? Замечаешь в себе что-нибудь необычное?

— Я еще не поняла, просто очень хорошо себя чувствую и сил прибавилось. Мне нравится.

К нам подошел Джереми. Он управлял делами на ферме Фостеров и ему было о чем поговорить с Соней. Дик и Эми стояли поодаль и переговаривались. Моя подруга не выглядела веселой.