Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Первая красавица двора
Шрифт:

Последняя фраза была сказана таким напыщенным тоном, что Либуше ни на миг не усомнилась, сейчас ее муж цитирует кого-то из бывших наставников. Скорее всего, по дипломатии или этикету... Вряд ли наставники в воинских науках стали бы заострять внимание на подобных вопросах.

Так переговариваясь, супруги собрались и нырнули в узкую дверцу потайного хода. Выйдя в своей спальне, король Генрих по-рыцарски проводил жену до ее постели.
– Спи сладко, моя маленькая ревнивица.
– И ты... – Либуше с удовольствием потянулась, поудобнее устраиваясь под летним одеялом. – И да... Генрих! Никакой ты еще не старик, даже не выдумывай.
– Как скажешь, моя королева. Как скажешь...

Приглушенный смешок донесся уже из соседней комнаты, а потом дверь, разделяющая королевские покои,

закрылась. Либуше совсем не против бы была уснуть сейчас у мужа на плече, но король – это вам не принц. Слишком много посторонних людей было все время вокруг. Уже в полудреме Либуше вдруг поняла, что за мелочь не давала ей покоя. Предслава сменила парфюм! Зачем?

***

В ночь перед дорогой Слава отправилась спать в растрепанных чувствах. Не понимая, какая муха укусила сегодня графа. Скорее всего, его тоже тревожила предстоящая дорога. Иначе.. Ну, не мог же он всьерез разозлиться на нее из-за появления при дворе. Или, все-таки, мог?

Конечно, не сказать, чтобы за два дня совместной жизни у графской четы уже устоялись какие-то общие привычки. Но, в целом, общество супруга по вечерам Слава нашла скорее приятным, чем нет. И выполнение супружеского долга это впечатление не портило. Но сегодня вечером граф лишь холодно раскланялся с женой во время ужина.
– Я надеюсь, Зилли, что придворные обязанности не сильно утомили вас? – Вежливо, но как-то безразлично, спросил он. – Завтра нам предстоит сложный день.
– Фрейлины Ее Величества славятся своей выносливостью. – Попыталась пошутить Слава, намекая на длинные придворные церемониалы.
– Да уж, - неопределенно хмыкнул граф Удо. – Фрейлины Ее величества много чем славятся. И, все же, хорошо отдохните перед дорогой, моя дорогая.

Если сложить сказанное с разговорами предыдущих дней, сказанное вполне можно было воспринимать как предупреждение, что сегодня в спальне гостей можно не ждать. И, тем не менее. Славе показалось, что между вежливыми словами в этой фразе прозвучало нечто большее. Какая-то тень недовольства, что ли. Или обиды. В общем, ближе к ночи Слава уже совсем запуталась в собственных предположениях, что имел в виду граф Удо. Возможно, она предположила правильно. Но, вполне возможно, что он и половины того, что сейчас приписывала ему жена, говорить не собирался. Самое неприятное в ситуации было то, что на невысказанные упреки и оправдываться глупо. Особенно, если не знаешь, в чем твоя вина.

– Принести вам травяного отвару, Ваше Сиятельство? – Горничная по-своему истолковала настроение госпожи. – Хорошо выспаться перед дорогой – первейшее дело, если вы позволите сказать. Отвар снимет тревогу, а об остальном позаботится Его Сиятельство. Я тут послушала, что слуги на кухне говорят, так прямо вся успокоилась.
– Ну, что же, порадуемся. – Немного невпопад ответила Слава, имея в виду довольных слуг.
– Так нести?
– Не надо. Я, пожалуй, усну и так.

Травяные отвары Слава невзлюбила еще со времен дороги из Любице в Люнборг. Взбудораженных дорогой и неизвестностью девиц частенько отпаивали на ночь запаренными травками. Сон после такого питья приходил быстро, а утро, казалось, наступало еще быстрее и приносило странные ощущения. Бывалые воины, охраняющие обоз, посмеивались над зелеными девчонками и шутили насчет похмелья. Может, иной раз отвары и на пользу, но Слава предпочитала обходиться без них.

Вот только сон все никак не шел. Уже укладываясь, вспомнилось вдруг, что за свадебными хлопотами никто не удосужился позаботиться о компаньонке. Вроде как, замужней даме, путешествующей с мужем и караваном прислуги, она и ни к чему. Но теперь всю дорогу Славе предстояло трястись в карете в одиночку, без возможности перекинуться с кем-либо словом. Разве только граф предпочтет мерное покачивание кареты вольному ветру верховой езды. Потом вспомнилось, что за поездкой ко двору все сундуки она проверить не успела, всецело положившись на расторопность личной горничной. Потом – еще что-то... В общем, когда Слава смогла наконец-то уснуть, время было уже далеко заполночь.

А утром, едва рассвело, горничная уже явилась будить хозяйку.
– Ваше Сиятельство, вставайте! Доброго утра!
– Ой,

рань-то какая... – Недовольно проворчала Слава, пытаясь прикрыть глаза широким рукавом рубашки.
– Так рань. – Не стала спорить горничная. – Только Его Сиятельство уже давно народ на ноги поднял. И вас велел будить и кофию подать.

Горничная уже поставила на столик поднос с посудой и наливала в крохотную чашечку упомянутый напиток. По всей комнате разнесся густой, терпкий аромат, заставляя Славу слегка поморщиться.
– Кофе. – Немного ворчливо поправила она. – Не люблю кофе.
– Так королевский же напиток. – Со вздохом развела руками добрая женщина. – Дорогущий – страсть! А что не любите, я сказала Его Сиятельству...
– А он что?
– А он сказал, подать. А там – воля ваша, говорит.
– Именно, дорогая супруга. – Дверь в смежную гардеробную открылась и граф вошел, постучавшись лишь для виду. – Воля ваша.

Почему-то в голосе графа Славе послышалась скрытая ирония.
– Кофе, травы, морс... Завтракайте на свой вкус, дорогая супруга. Только, умоляю, выезд не задерживайте.
– Как скажете, дорогой мой супруг.

Не удержалась, чтобы не приправить голос капелькой яда. Всего лишь четвертый день замужем, а уже от этих скрытых намеков хотелось затоптать ногами и расколотить какую-нибудь вазу. Из тех, расписных, что в изобилии украшали комнаты первого этажа. Удерживало лишь то, что Славе порой начинало казаться, это не граф, это она сама видит двойной смысл во всем сказанном. Граф Удо в ответ лишь слегка приподнял бровь, показывая, что яд проглочен и учуян. Но опускаться до ответных поделок при слугах не стал. Лишь напомнил, что ждёт госпожу графиню внизу и оставил Славу собираться.

Предслава снова с сомнением посмотрела на чашку кофе. Либуше рассказывала (да это и так не было при дворе никаким секретом), что молодой король Генрих очень уважает этот напиток. Вообще, заядлых любителей кофе среди значимых особ при дворе было трое: Ее Величество Ариана, Его Величество Генрих и Ее Высочество Мелисса. Остальные принцы ценили его за приписываемую способность быстро взбодрить. Прочие же именно что позволяли себе время от времени заморский напиток, либо следуя моде, либо наглядно демонстрируя, что могут себе позволить. У самой Либуше к этому напитку пристрастия были не кулинарного, а, скорее, сентиментального толка. Слава же так и не поняла, ради чего весь сыр-бор.

Но раз граф распорядился подать Славе кофе в постель (причем, судя по запаху, кофе настоящий, не те «упрощенные» варианты, который подавались для менее значимой публики), значит, ценит его за якобы бодрящий эффект. Не желая разочаровывать мужа, Слава еще раз вдохнула знакомый аромат и поморщилась. Отпила глоточек, скорее для виду, и отставила чашку.
– Так, подай-ка мне воды. Холодной. – Велела не терпящим возражения тоном. И помоги собраться. Не будем заставлять Его Сиятельство ждать.

Когда графиня, одетая в дорожный костюм, спустилась вниз, горничная поспешила собрать посуду, чтобы отнести на кухню. Самой ей собираться было не нужно, она встала еще до рассвета, спаковав свой нехитрый скарб. Ставя на поднос едва надпитый кофе, женщина принюхалась к аромату и вздохнула: «Ох уж эти господа! И чего им не так... Вот говорила мне матушка, тяжко богачам. Когда всего с избытком, оно и не естся, и не пьется...». Прищурившись от удовольствия она в два глотка допила оставшееся и поспешила на кухню.
– Ты чего это такая довольная? – Кухарка, принимая посуду, подозрительно принюхалась.
– А чего мне довольной не быть? – Горничная, которая за эти дни еще не успела стать тут своей, пожала плечами. – День нынче добрый, госпожа не обижает, на господина тоже жаловаться грех...
– Да завтрак она господский уже успела умять, вот и радуется, дармоедка. – Не сдержалась от колкости одна из горничных, что крутилась тут же в ожидании, пока прислуге можно будет садиться за столы.
– Сама - дармоедка. – Фыркнула. – Думаешь, я не знаю, как оно все? Господа из дома – ты метелкой для виду махнешь пару раз, да и сбежишь на площадь, балаганы смотреть. А я при госпоже день и ночь, и в дороге, и в тревоге...
– Это кто там собрался балаганы смотреть? Это какие еще балаганы?

Поделиться с друзьями: