Первая красавица двора

Граф Удо провел Славу в холл дома, куда лакеи уже заносили пару сундуков.
– Я думаю, дорогая, мы попробуем обойтись немногим. – Граф кивнул на вещи. – Кто знает, может, удастся разобраться быстрее.
– Как скажете, Ваше Сиятельство. – Улыбнулась Слава.

Наблюдать как муж каждый раз старается предусмотреть любую мелочь было даже забавно. И, почему-то, льстило, что ему явно не хватает опыта сопровождения дам. Это было видно и по излишней предусмотрительности, и по несколько преувеличенному списку удобств, которые (по его мнению) были крайне необходимы спутнице. И, в то же время, нельзя было не признать, что именно благодаря графу первая часть путешествия получилась вполне сносной, хотя и утомительной. Предвкушая теплую ванну, Слава вслед за мужем поднялась наверх.
– Однако, дом явно нуждается в хозяйской руке. – Удо нарочно покачался с пятки на носок на скрипучей ступеньке.
– Зато ни один злодей не пройдет незамеченным. – Попыталась пошутить Слава.

– Да, действительно. – Улыбнулся ей в ответ муж. – И как это я сразу не догадался?! Надеюсь, эта лестница работает не только как ловушка для воров? И остальные слуги уже услышали, что хозяйские покои будут нужны прямо сейчас.

Слуги услышали. Из одной из дверей (судя по богатой резьбе, именно она и вела в те самые покои) выскочила женщина, суетливо вытирая руки фартуком. Фартук был праздничным: белоснежным, с вышивкой, и явно не предназначался для такого. Но женщина, не обращая внимания на такие мелочи, бросилась к графу: «Ваше Сиятельство! На два слова...».

Удо склонился, вслушиваясь в сбивчивый шепот, и на его лице явно проступало раздражение. Предслава тоже попыталась вслушаться, но женщина говорила тихо, быстро, да еще и, похоже, на каком-то местном говоре. Поэтому изо всего Слава поняла только отдельные слова. Слишком мало, чтобы суметь сложить их в некое подобие фраз. Граф, между тем, дослушал и коротко кинул: «Разберемся». После чего решительно распахнул дверь.

Покои оказались одной-единственной комнатой. Стоящая посреди комнаты ширма скрывала от постороннего взгляда бадью. Мимо стоящих в пороге господ шустро прошмыгнула еще одна служанка с ведром горячей воды.
– Хм-м... – Удо задумчиво потер подбородок, скрипя отросшей за день щетиной. – Все вон!

Прислуга ринулась вон, на ходу кланяясь господам. Вскоре в комнате остались только граф, графиня и наполовину наполненная бадья.
– Вот, Зилли... – Граф выглядел несколько смущенным. – Когда я посылал вперед гонца с приказом греть воду для купания, я как-то не подумал о таком казусе. Просто, мне – всегда хватало...
– Я думаю, мы как-то переживем эту беду. – Слава постаралась улыбнуться как можно мягче. Ну, понятно, что ему хватало. Зачем одинокому путнику две комнаты и вторая бадья?
– Да, действительно. – Удо явно принял какое-то решение. – Располагайтесь, отдыхайте. А я переночую со своими людьми.
– Но... Зачем?
– Слава очень старалась говорить, как и граф, светским тоном, но чуть подсевший голос выдал неловкость. – Эта кровать кажется мне достаточно широкой для двоих. И... Вы же все равно – мой муж.
– Да, действительно. – Снова зачем-то повторил Удо. – Ну, что ж, тогда, дорогая жена, - он особенно выделил последнее слово, - увидимся чуть позже. Не смею вам мешать.

Пришел он действительно намного позже. Слава успела уже помыться и лечь в постель. А ее горничная – принести госпоже теплого молока и позвать слуг, чтобы те вынесли воду. Видимо, эти хождения туда-сюда и послужили для графа сигналом, что можно возвращаться. Дождавшись, пока последние слуги покинут комнату, граф разделся до рубашки, намереваясь лечь в постель.

В неярком свете Слава невольно снова залюбовалась мужем. Надо все-таки признать, хорош, жаловаться на такого – только богов гневить. В этот раз граф пришел в постель в обычной, правда, свежей рубахе, которая скрывала почти что ничего. Заметив, что его разглядывают, улыбнулся уголком рта и приглашающе приподнял бровь, мол, что скажешь?

Сначала Слава хотела сказать, подражая светскому тону мужа: «Располагайтесь, Ваше Сиятельство», но вовремя заметила, что по привычке устроилась посредине постели. Ни справа, ни слева не оставалось достаточно места, чтобы разместить взрослого мужчину.
– Вы какую сторону предпочитаете? – Она приглашающе развела руками, выражая готовность уступить любую.
– Без разницы. – Граф пожал плечами, фалды рубахи колыхнулись, снова ненароком привлекая внимание.

Осознав, что опять бессовестно пялится на неодетого мужа, Слава дернулась в сторону, стараясь как можно быстрее освободить графу место в постели. Пусть уже спрячется под одеяло, вместо того чтобы стоять тут и насмехаться над ней. Но длинный день, проведенный в карете дал о себе знать.
– Уй-й-ш-ш! – Зашипела Слава, хватаясь за ногу.
– Что случилось? – Тут же встревожился граф, уже безо всякого позерства приседая на постель.
– Ногу... – Слава запнулась, пытаясь вспомнить, как звучит слово по-заксонски.

Нужное слово никак не находилось. Если Предслава его и знала когда-либо, то так ни разу и не использовав, благополучно позабыла. – Нога. – Повторила она беспомощно, хватаясь под одеялом за икру.
– Ногу свело? – Сообразил граф. Миг, и он уже откинул одеяло, открывая себе поле обзора.

Сильные одной руки обхватили лодыжку, в то время как другая рука мягко расцепляла Славины пальцы.
– Тс-с... Осторо-ожно. Отпусти-и. Во-от так... – Таким голосом он уже разговаривал с ней, вспомнила Предслава. Тогда, в их первую встречу у розового куста, с которого, собственно, все и началось.
– Аи-и-и! – Она снова взвыла, когда граф начал осторожно, но сильно разминать сведенную мышцу. В первый момент от боли на глаза навернулись слезы, но граф продолжал делать свое, все так же напевно уговаривая потерпеть еще минутку. Как ни странно, но боль действительно отступила.

– Спасибо! – Шмыгнула носом Слава. Она забыла, куда горничная сунула носовой платок, да и этот момент ей было как-то не до церемоний.
– С превеликим моим удовольствием. – Немного ворчливо, как показалось, ответил граф Удо. – Снимайте-ка рубашку.
– Что, совсем? – Вопрос прозвучал немного растерянно. Муж, конечно, в своем праве, но прямо сейчас..? Решив не спорить, распустила ленточки горловины и потянула вверх тонкое полотно. Выпутавшись из рукавов, постаралась устроиться поудобнее. И для себя, и для него.
– Хм-м... – Граф выглядел несколько озадаченым такой покладистостью. – Я, конечно, безмерно польщен, но я имел в виду несколько иное.
– Я... Не совсем понимаю.

Слава смущенно дернулась, пытаясь натянуть на себя одеяло. Ну надо же, опять умудрилась выставить себя перед мужем полной дурой! Но граф решительно отобрал тонкое летнее одеяло, отбросив его прочь. После чего перевернул Славу на живот, укладывая так, как, по его мнению, должно.
– Если дать усталости застояться в теле, - Наставительно пояснял он в процессе, - она поселится там надолго. И тогда завтра каждое ваше движение будет отдаваться болью. А уж что будет послезавтра...

Чуткие пальцы разминали тело, с каким-то непонятным чутьем находя каждую точку, каждый узелок, где могла бы спрятаться боль. Слава ахала и охала, взвизгивала, когда пальцы мужа задевали особенно чувствительные точки, но граф был неумолим. Наконец-то он закончил экзекуцию и растянулся рядом, опираясь на локоть.
– Ну, Ваше Сиятельство, - немного иронично спросил он.
– Лучше?
– М-м-м... Кажется, да. – Слава блаженно прикрыла глаза. В теле, казалось, не осталось ни одной косточки, но усталость, как ни странно, действительно прошла. – И я, кажется, теперь понимаю, что вы делали в нашу первую ночь. Вы тогда волновались, что я слишком устала в тяжелом парадном платье, да?
– Неверно. – Граф хмыкнул, склоняясь так близко, что Слава чувствовала его дыхание на своей щеке. – В нашу первую ночь я просто отвлекал внимание одной очень взволнованной молодой дамы. Вполне удачно, кстати, отвлекал.

И тут же, без перехода, не давая Славе времени, чтобы ответить на подколку.
– Ну так как, Зилли? Ваше приглашение еще в силе?
– Какое? – Слава совсем потерялась в этой смеси из заботы, иронии и непривычных ощущений.
– А, неважно...

***

Старый дом помнил не только отца нынешнего графа, но даже его деда. С каких-то незапамятных пор попав во владение семьи, графской резиденцией он так и не стал. Поэтому поддерживали его ровно в таком порядке, чтобы можно было переночевать ночь-другую по дороге куда-нибудь. Случалось, заезжал сюда и молодой наследник. Да что там, частенько заезжал с тех пор, как его полк стал на постой в этих краях. Но молодой граф всегда был деловит и учтив, а в его отсутствие пожилой управляющий держал в строгости и семью, и прислугу.

Теперь же старый дом с удивлением вслушивался в старые, как мир, звуки. Слышали эти звуки и слуги, невольно втягивающие головы в плечи, пробегая коридором по каким-то своим делам. Кто знает, о чем думали слуги, но дому эти звуки говорили о главном: давно пора поменять обивку на стенах господской спальни, да и мебель бы подновить не мешало... Если бы дома обладали собственной душой, этот дом, наверное, искренне мечтал бы о том, чтобы и молодой хозяин понял наконец-то нужды старого дома.

Но молодому хозяину пока было не до того. А на кухне, как водится, сплетничали слуги.
– Ну что, угомонились уже? – Жена управляющего, чопорно поджимая губы, допытывалась молоденькую помощницу посудомойки.

Девчонка только недавно взята была из деревни в господский дом, потому часто бегала с мелкими поручениями «куда пошлют». Вот и сейчас посылали ее под двери господской спальни, чтобы узнать, спят ли уже Их Сиятельства. Жена управляющего мучалась мигренями и в такие дни не терпела на господском этаже ни малейшего шума. Но одно дело – гонять малочисленных горничных, а другое – указывать самому графу, как и когда ему развлекаться в собственной спальне.

Потому почтенная дама предпочла спуститься на кухню, чтобы кухарка приготовила ей успокаивающий отвар. И теперь сидела здесь, мешая прислуге посплетничать всласть и то и дело гоняя кого-нибудь наверх. Видя такое дело, горничные быстро проглотили нехитрый ужин и убрались к себе на чердак. Бойкие девицы, ничего нового они там услышать не ожидали. И уж лучше молодожены, чем ворчание старой перечницы. На кухне остались собственно кухарка и посудомойка, чьи комнаты находились на первом этаже, между кухней и каморкой для сухих припасов. Был еще сам управляющий, которому никак не выпадало бросить жену одну в сварливом настроении, да кухонная девчонка, которую только что в очередной раз сгоняли наверх.