Первая красавица двора

Она сделала резкий жест рукой, пресекая готовые вырваться у герцога возражения. И продолжила.
– Однако, вы забываете где и для чего я воспитывалась. Смею вас заверить, подобных ошибок в заксонском я не делаю с восьмого года жизни. И в трех других языках – тоже. – Мстительно добавила она, переходя на франкский.

Слава и сама понимала, что это – чистейшей воды авантюра. Изо всех языков франкский давался ей хуже всего, да и выговор оставлял желать лучшего. Однако, цель была достигнута, герцог Моритц фон Франкен склонил голову, признавая поражение.
– Осмелюсь сказать, графиня, - в его голосе больше не было привычной иронии, - что придворным дамам несказанно повезло с графом фон Биркхольц. Вздумай Ее Величество сосватать вам кого-то из придворных, спор о титуле первой красавицы двора был бы решен однозначно и навсегда.
– Ой, идите вы, герцог... – Вопреки всем канонам этикета Слава отмахнулась, поморщившись. – Кому как не вам знать цену всем этим, с позволения сказать, титулам. Мое графство меня вполне устраивает.

– И ваш граф. – Не удержался от подколки герцог. Вот же, неугомонный.
– И мой граф.- Не стала спорить Слава.

Что поделать, если до иных вояк, похоже, доходит только прямая и четкая речь, вне зависимости от того, сколько бы придворного опыта у них не было.

После она пересказывала содержание этого разговора мужу. Это был один из тех вечеров, когда Удо мог позволить себе остаться дома. Новость о записке, казалось, не столько удивила, сколько огорчила графа.
– Надо бы попросить кого-то перешерстить твое окружение. – Недовольно нахмурил брови он. – Кто-то же сумел достать твою почтовую бумагу. Кто знает, где он применит ее в следующий раз.
– Не сумел. – На удивление мужа, Слава была спокойна. – С момента замужества я не заказывала новой почтовой бумаги. Не успела просто. Поэтому пользуюсь пока старой, там зашифрованы инициалы «Предслава из Вендланда, герба Вильк» (ну, то есть, волк по-вашему). И надушена она моими духами. А на том клочке от руки было написано «S», то есть, «Злава», как меня называет герцог, или «Зилли», как меня называешь ты, сама бы я в жизни так не подписала. И надушена записка была бергамотом.
– А разве..?

К удивлению Удо Слава как-то неожиданно смутилась.
– Мои духи пахнут розой и мятой. А бергамотом... Бергамотом пахнет масло, с которым ты так любишь, ну... Которое ты так любишь. Он у меня еще с первого раза напрочь связан с тобой.

Выслушав, Удо легко, от души рассмеялся. Надо же! Оказывается, его жена выбирает духи, чтобы думать о нем. А он-то столько подколок выслушал от своих рыцарей, что от бравого графа вдруг стало часто пахнуть духами жены. Ох уж эти женщины! Вечно они напридумывают себе всяких символов и тайных знаков.

Подумав, Удо решил, что уж столько-то честности Зилли заслужила. Иначе они и дальше будут тыкаться наослеп, пытаясь нащупать дорогу друг к другу и раня друг друга, не замечая того.
– Зилли, наверное, я должен был рассказать это раньше. – Начал он осторожно. – Но, знаете, это не та тайна, которой гордится истинный рыцарь.
– У вас есть... дама сердца? – О, Творец, почему у этих женщин все мысли об одном и том же?!
– Зилли, душа моя, какая дама сердца? Точнее, когда? Я тут у законной жены, можно сказать, в постоянном долгу, - он хохотнул. – Опять же, разве любая из дам сравнится с первой красавицей королевства?
– Тогда что? Вы разорены? Вы в опале? У вас где-то в поместье есть замок, полный бастардов? Или скелетов бывших жен?

Слава специально подбрасывала предположения, одно еще более идиотское, чем другое, чтобы заставить Удо наконец-то высказаться. А то опять замолчит на полуслове, как с ним не раз бывало. К ее облегчению он рассмеялся и немного оттаял.
– Нет, моя дорогая, не замок. Всего лишь - фамильный склеп. Милый такой склеп белого мрамора, навечно заперший в себе одну (а может и больше, кто их, предков, знает) семейную тайну.
– И что же там, в вашем склепе.
– Мой покойный брат... Он, скажем так, был не совсем Биркхольц.
– Вы хотите сказать..?

Так, кажется, граф Удо ревнив не без причины. Теперь понятно, почему о покойной графине в семье говорят «... или никак».
– Да, именно. Матушка как раз стала снова выходить в свет. Отец тогда был моложе, здоровее и занимался отнюдь не архивными изысканиями... Он был герцогом. Каким-то третьим племянником второго кузена... В общем, как герцог Моритц, каким-то боком королевских кровей, только еще и с правом на трон. Впрочем, тогда никто не верил, что ему удастся когда-либо это право реализовать, так что он был просто герцогом на службе своему королю. Я не знаю, чем для него была мама. – Удо говорил отрывисто, словно это не графиня с герцогом, а он сам согрешил много лет тому назад. – Может, мимолетным увлечением, может – просто пикантной забавой. Но сама она тогда совсем голову потеряла (это, кончено, я уже потом, по рассказам собрал все воедино). Почему-то решила, что выйдя замуж за графа – сильно продешевила, рассорилась со своей семьей за то, что тетю - баронскую дочь – отдали замуж за «всего лишь барона», в попытках удержать свою любовь ринулась в соперничество с самой королевой Арианой... А в конце «осчастливила» отца новостью о том, что ждет от любовника ребенка.
– Ох! – Вот это страсти-то какие! Либуше, Ее Величество, и половины такого не рассказывала, только намеками. Хотя, может и правильно. Некоторые вещи лучше узнавать внутри семьи. – И что - твой отец?
– Ничего, как ты понимаешь. В том, что я – от него, он не сомневался, так что основной свой долг мама выполнила. Отец подумал и решил, что «молодости простительно ошибаться» (ему-то уже на тот момент было около сорока), а пятно на семейном гербе от сомнительного ненаследника гораздо меньше, чем от сосланной в орден неверной жены. В общем, историю замяли. Вот только отношения между родителями так больше и не наладились. Ну, и Ее Величество ясно дала понять, что при дворе графиню фон Биркхольц ждут только по официальным поводам и только в сопровождении мужа.

– Наверное, это было для нее серьезным ударом. – Не сказать, чтобы Слава прониклась сочувствием к покойной свекрови. Скорее, к старому графу и Удо, которым, похоже, досталось за чужие грехи. Но что-то сказать было надо.
– Еще каким. – Удо хмыкнул. – Ну и Творец с ними. Это все к тому, чтобы вы понимали, я действительно ревнив и никаких герцогов на горизонте я не потерплю.
– Больно надо! – Совсем не по-придворному фыркнула Слава. – Да и когда? Тут с законного мужа долги требовать не успеваешь...
– Да, я уже понял, что мне досталась очень требовательная жена. – В разрез со словами, голос Удо звучал скорее довольно.

***

Все когда-нибудь заканчивается. Закончились и эти маневры. Часть рыцарей со своими отрядами уже успела отбыть по домам. Они и так, милостью Его Величества, просидели в полях все лето, оставив хозяйства под опекой жен или управляющих. Люди Моритца фон Франкен тоже сворачивали лагерь, готовясь отбыть в расположение своего гарнизона до того, как осенние дожди сделают дороги труднопроходимыми для тяжело груженных телег.

Готовился к зиме и городок. Почтенные горожане делали первые запасы дров и заново конопатили окна, ходя до первых холодов, казалось, еще было достаточно времени. Торговцы, трактирщики и пекари подсчитывали прибыль, полученную от небывалого количества лишних едоков. Высокая публика жила в предвкушении бала, который каждую осень устраивали в ратуше бургомистр с супругой.

В один из таких дней Предслава получила письмо. Сначала она долго пыталась вспомнить, кто такая эта фру фон Торфсмоор и где она могла ее видеть. Потом, наконец-то, вспомнилось начало лета и разговор в приемной королевы Либуше. Тогда Слава была больше занята собой и своим новым статусом, а эта самая фру – дожидалась приема у молодой королевы. Чем же может помочь ей теперь графиня фон Биркхольц, если сама королева не помогла?

Оказалось, именно по милости королевы почтенная дама и решилась обратиться к графине. Либуше, видимо, со временем переняла от мужа-главнокомандующего то особое чувство юмора, которым славились вояки во все времена. Шутили же они с Предславой как-то о возможных женихах для юных дев, которые у короля с графом «строем ходят». Теперь же фру фон Торфсмоор просила графиню помочь с устройством средней дочери.

Нет, семья почтенной фру не бедствовала, и, хотя старший сын еще не вступил в возраст совершеннолетия, за хозяйством было кому присмотреть. И сама фру была очень даже еще в силах, и старшая дочь, которая недавно вышла замуж за соседского сына, не оставляла мать своей помощью. Но вот средняя... У взрослеющей девицы вдруг проснулась магия – наследие каких-то очень далеких предков. И тут бы радоваться всей семье, и младшим братьям-сестрам в жизни легче будет пробиваться с такой-то родней, и в хозяйстве хороший земляник еще никому не помешал.

Вот только дар у девицы оказался на редкость нестабильным, прорываясь от случая к случаю таким мощным потоком, что грозил снести на своем пути и хозяйство, и саму незадачливую магиню, не умеющую сдержать напор силы. И теперь бедная мать изо всех сил искала какого-нибудь мага, который взял бы на себя труд стабилизировать дар ребенка и научить им пользоваться. И будь это мальчик, наставник наверняка бы уже нашелся, но связываться с девицей четырнадцати лет, которая до совершеннолетия таким ходом может и не дожить, почтенные маги не спешили. Ни даром, ни за деньги.

В отчаянии фру Торфмоор кинулась к Ее Величеству, потому что к кому же еще бежать вдове доблестного рыцаря, павшего в борьбе за дело Короны. Может, смилостивится и замолвит словечко перед принцессой Агатой? Та, говорят, девочек магии обучать не брезгует. Не сама, понятное дело, когда принцессе еще и с этим возиться, но - ее люди. А Ее Величество, посоветовавшись с Ее Высочеством, посоветовали обратиться за помощью к графине фон Биркхольц. Тем более, раз Ее Сиятельство была так добра...

«Ну, Либуше... Ну, княжно... Удружила, подруженька, дайте тебе боги всяческого добра» - Шипела сквозь зубы Предслава, читая письмо. Она, значит, посоветовала. С намеком так. А ты, Славка-сорока, теперь разбирайся. Будь девчонка хоть на два года, да хоть на год старше, Слава не задумываясь пошла бы к мужу с просьбой найти среди своих рыцарей жениха потолковей. И пусть бы потом у мужа голова болела, как жену учить. Да и вообще, жену мужнюю, да еще и при муже-военном уж кто-нибудь из гарнизонных магов в беде не бросил бы. Но девчонка-подросток? Которую при этом всем надо взять в свой дом и под свое крыло...