Первый Инженер Император. Новые рубежи – ІІІ

— Ты заснул за работой, — сказала она тихо, ее голос звучал мелодично в ночной тишине. На ее губах играла легкая улыбка. — Я вернулась от мэтра, а ты тут… как памятник инженеру. Уже далеко за полночь.

— Увлекся, — пробормотал я, пытаясь сесть ровнее и разминая затекшую шею. Голова была как чугунный котелок. — Заработался. Много идей…

— Я вижу, — она снова скользнула взглядом по исчерченному пергаменту, но на этот раз без прежнего непонимания. В ее взгляде появилось что-то новое — уважение? Интерес?

— Но тебе нужно отдохнуть по-настоящему. Завтра сложный день. И тебе, и твоим людям.

Она не стала спрашивать разрешения, не стала ждать приглашения. Просто подошла к кровати, откинула одеяло и посмотрела на меня выжидательно, с легким румянцем на щеках, который был едва заметен в лунном свете. Жест был недвусмысленным. Она пришла не из страха, не за утешением. Она пришла ко мне. Целенаправленно.

Я медленно поднялся из-за стола, подошел к кровати. Она не отводила взгляда, и в ее зеленых глазах, казавшихся в полумраке почти черными, я видел не только ответное притяжение, но и доверие. Она доверяла мне. После всего. И это доверие стоило больше, чем все сокровища мира.

Я лег рядом. Она тут же подвинулась ближе, устраиваясь у меня под боком, положив голову мне на плечо. Ее волосы снова окутали меня своим тонким ароматом. Я обнял ее, чувствуя хрупкость ее тела и одновременно — ту внутреннюю силу, которая помогла ей выжить и не сломаться.

— Спи, Саша, — прошептала она, устраиваясь удобнее. — Завтра будет новый день.

И я уснул. Снова почти мгновенно. Но на этот раз сон был другим. Глубоким, спокойным, но наполненным не пустотой, а ощущением тепла, защищенности и правильности происходящего.

Рассвет встретил меня бодрящей прохладой и пением ранних пташек за окном. Я проснулся выспавшийся и на удивление полный сил, словно и не было бессонной ночи за чертежами. Маргариты рядом не было — лишь легкая вмятина на подушке и кудрявый рыжий волос на подушке напоминали о ночной гостье. Ушла тихо, не потревожив. Мудро. Оставляя каждому свое личное пространство перед новым днем.

Я быстро оделся. Походная одежда — прочные штаны, удобная куртка из голубоватой ткани, высокие сапоги. Два моих одноручных самострела, проверенные и заряженные, легли на пояс по бокам, привычно оттягивая его своей тяжестью.

Легкие, компактные — идеальное оружие для ближнего боя и неожиданных стычек в лесу или тесных руинах. Я проверил механизм натяжения, щелкнул предохранителем. Все в порядке. Болты — дюжина коротких, остро заточенных жал — лежали в специальных подсумках тут же, на поясе. Удобно, быстро, эффективно.

Нож в ножнах на голенище — как последний аргумент. Рюкзак с самым необходимым был собран еще вчера: фляга, кремень, огниво, веревка, сухари. Сердце Руны я оставил в своей комнате, заперев в небольшой личный сундучок под кроватью. Мне его подарили крестьяне по возвращению. Мелочь, а приятно! Подумал еще немного, вытащил и положил обратно в карман.

Во дворе уже кипела жизнь. Хламники — Иван, Руслан, Олег и Миша — заканчивали последние приготовления. Лошади были оседланы, в седельные сумки уложено немного припасов — воды и еды на день пути. Лица мужчин были серьезны, сосредоточены. Никакой вчерашней расслабленности — впереди была работа, опасная работа. Разведка территории, кишащей тварями, которые уже успели показать свой нрав.

Я подошел к ним, кивнув в знак приветствия.

— Все готовы? — вопрос был риторическим.

— Готовы, барон, — кивнул Иван, протягивая мне поводья моей лошади. Его взгляд был спокоен, но в глубине глаз читалась привычная настороженность опытного воина.

Я вскочил в седло одним легким движением — тело уже привыкло к этому, не было прежней неловкости. Остальные последовали моему примеру.

— Порядок движения, — сказал я, беря на себя командование. — Иван, ты первый, задаешь темп, я за тобой, Олег следом и Руслан замыкает. Максимальная тишина и внимание. Наша цель — поле. Наблюдаем, фиксируем, не ввязываемся. Ясно?

— Как божий день! — почти хором ответили хламники. Их готовность и дисциплина никуда не делись. Мне даже казалось, что после возвращения и отдыха они стали еще увереннее в своих силах. Или это так сказывался факт, что мы вернули вторую часть их отряда, что подстегивало двигаться дальше, а не унывать, убиваясь по прошлому.

Я оглянулся на поместье. Оно почти пробудилось предрассветной дымке. Где-то прокричал козодой. Скоро начнется новый день, полный труда и забот. Михалыч уже наверняка разжигал горн, женщины готовили завтрак, Скворцов медитировал или изучал свои свитки. А у нас — своя работа. Опасная, но необходимая.

— Вперед, — тихо скомандовал я и тронул лошадь.

Пять всадников бесшумно выскользнули за ворота Хмарского, растворяясь в утреннем тумане, направляясь на запад, навстречу неизвестности, лютокрысам и, возможно, легендарным солнечным яблокам.

Мы двигались на запад, туда, где по словам Василя и старых карт Ивана, раскинулись заброшенные поля, ставшие вотчиной лютокрыс. Настроение в отряде было сосредоточенным, молчаливым. Никто не шутил, не переговаривался. Каждый был погружен в свои мысли, но при этом внимательно осматривался по сторонам, держа руку наготове у оружия. Опыт последних недель научил нас всех — опасность в этих землях могла подстерегать где угодно и когда угодно.

Я ехал вторым, следуя за Кречетом. Мозг работал в привычном аналитическом режиме. Оценивал местность: перелески сменялись небольшими полянами, поросшими высокой, жухлой травой, то тут, то там виднелись следы старых, заброшенных дорог, почти полностью поглощенных лесом. Иногда попадались руины — одинокие каменные остовы домов или хозяйственных построек, напоминавшие о том, что когда-то и здесь кипела жизнь.

Примерно через час езды воздух начал меняться. Сначала едва уловимо, потом все отчетливее стал ощущаться неприятный запах. Густой, тяжелый, смесь кисловатой вони немытой псины, аммиака и чего-то затхлого, животного. Словно мы приближались к огромной, неубранной псарне.

— Чуете? — тихо спросил Иван, поравнявшись со мной. Его ноздри раздувались, глаза внимательно осматривали заросли по обе стороны от тропы.

— Еще как, — прикрыл я нос воротом. — Похоже, мы близко.

— Да, — кивнул Кречет. — Еще с полкилометра, и нужно будет спешиваться. Лошадей оставим вон в том овражке, — он указал на густые заросли ольхи и ивняка чуть в стороне от тропы. — Там их не учуют, если ветер не переменится.

Так и сделали. Оставив лошадей привязанными к деревьям в низине, где их скрывала густая растительность, мы двинулись пешком. Шли осторожно, стараясь ступать как можно тише, прячась за стволами деревьев, используя складки местности для укрытия. Запах усиливался, становился почти невыносимым. К нему примешивался еще и какой-то сладковатый, тошнотворный душок разложения. Видимо, крысы тащили свою добычу к логову.

Наконец, лес расступился. Мы вышли на край огромного, заросшего бурьяном поля. Оно простиралось перед нами до самого края леса, насколько хватало глаз — бурое, неухоженное, с редкими чахлыми деревцами и кустарниками. Площадь его действительно была огромной, навскидку, гектар пять, не меньше. Местами земля была изрыта, виднелись свежие кучи выброшенной почвы.