Первый практикум. Напиток бессмертия.

– Ну, значит, все пролезем, – прошептал Ян.

– Тсссс! – зашикали на него со всех сторон.

Ребята застыли в напряжённых позах, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи, ожидая крика или всплеска воды. Минуты две ничего не происходило. Затем бамбуковая палка, еле шевельнувшись, отчётливо ударилась в стену два раза. Все выдохнули с явным облегчением. Асатиани влез, как профессиональный скалолаз, не издав ни звука.

Виктор встал плечом к плечу с Русланом. Машу запихивали вдвоём. Непривычная к такому виду физической активности, она скорее мешала, чем содействовала собственному спасению. Оттоптала все чувствительные места Руслану и Виктору. Виктор крепко подозревал, что ему досталось больше и умышленно. Наконец, Машу смогли затолкать в проём, подождали, когда её ноги полностью скроются в стене и позвали Дашу. Перед подъёмом Руслан одарил её таким красноречивым грозным взглядом, что Даша с перепугу взлетела наверх, как акробат. Вскоре и она забралась на стену.

Снаружи было очень тихо. Накрапывал дождь. Ян и Слава забрались почти без посторонней помощи, как приснопамятные лангуры. Видать, кровь общих предков вовремя взыграла. За ними влезла Ольга. Руслан и Виктор обменялись кивками, и Агеев быстро исчез в проёме. Пришла очередь Виктора.

– Vincere aut mori, - прошептал Богданов и полез.

Он был рад, что шёл последним, и что его позора не видел никто. С физкультурой он не дружил и по канату мог перемещаться исключительно с помощью гравитации и исключительно в направлении её действия. То бишь, примерно так: вззззз-буммммм. Дни, когда в расписании стояла ненавистная физра, были неизменно наполнены минутами Витиного позора и гоготом одноклассниц, что только усугубляло его ненависть к физическим упражнениям. И к одноклассницам. К глубочайшему сожалению Богданова, единственным снарядом, на котором он блистал, был козёл, что прибавляло поводов для шуток. О том, что он ещё неплохо прыгает со скакалкой, Виктор молчал, как партизан.

На верёвке Виктор тихо шипел сквозь зубы, обливался потом, стирал ладони в кровь, извивался, как червяк, но превозмог. Честно сказать, он бы сдался, не жди его под стеной толпа подответственных недорослей. Перед проёмом он оглянулся на камеру, с пугалом на стене, ловушками на полу и перечёркнутую изломанным красным лучом. Собравшись с духом, Богданов полез в оконный проём. Лезть было жутко неудобно, учитель надорвал левый рукав о неровно спиленный кусок решётки. Зодчие отлично знали своё дело – стены были идеально гладкими, и Виктору приходилось подтягиваться за верёвку. Но стена и впрямь была не очень толстой.

Весьма скоро он высунул наружу голову и осмотрелся. Далеко вверху на стене горели факелы, в их отсветах сама стена мерцала потёками воды. Внизу в полумраке, притиснувшись к кладке, застыли его ученики и напряжённо смотрели вверх. Виктор подхватил палку, державшую подъёмную верёвку, зацепил её локтем и, внутренне дрожа, начал выбираться из проёма, крепко держась за вторую, спускную. Изобразив танец пришпиленного богомола, Виктор наконец смог утвердиться снаружи стены вертикально привычными частями тела вниз и стал спускаться.

Было страшно. В кино всегда это выглядит очень просто. Какой-нибудь супергерой с квадратной челюстью, как у Кривова, будто созданной для того, чтобы формовать кирпичи, просто вжжух и уже внизу. На самом деле Виктор всеми фибрами души ощущал пустоту под собой. Руки грозили соскользнуть с промокшей кокосовой копры. С каждым непреднамеренным скольжением вниз Богданов испуганно жмурился и безмолвно благодарил Асатиани, предложившего навязать на верёвке узлов. Виктор спускался медленно, стараясь представить панический страх вальяжной степенностью.

Через пару минут он добрался до небольшого каменного карниза над самой водой. Шириной он был с сиденье стула. То есть, идти безопасно, но страшно. Виктор оглянулся на ребят и вздрогнул. Все, как один, промокли под проливным дождём и выпачкались в грязи, которую успели собрать на одежду, спускаясь по стене. Лицо Агеева налилось всеми оттенками лилового, шевелюра Ольги растрепалась и колебалась над её головой, как языки пламени. У Берга вообще был подбит нос. Сам Виктор, очевидно, выглядел не лучше.

Внезапно конец верёвки, которую Богданов, тащил из камеры, соскользнул с окна, ускоряясь понёсся вниз, обвивая ребят и со смачным звонким шлепком ляпнулся в воду. Ребята застыли, как зайцы, и прислушались. Со стены, вроде бы, послышалось приглушённое дождём бормотание. А может, это только показалось. Виктор подождал немного, потом медленно потянул окончательно промокшую верёвку, собирая с поверхности воды траву, ряску и мусор. Чистить верёвку времени не было, и учитель кое-как смотал её в бухту и повесил через плечо на манер ковбойского лассо. Теперь эта обвешанная водорослями верёвка могла служить отличным средством маскировки в условиях густой тропической растительности.

Виктор оказался во главе отряда. Идти, к счастью, нужно было совсем недалеко, не больше ста метров. Карниз в сезон дождей, видимо, слегка уходил под воду и теперь его покрывала зелёная слизь. Идти приходилось осторожно, прижимаясь к стене. Богданов нервно оглядывался по сторонам, его не покидала мысль, что как-то уж больно гладко всё шло. Когда до моста оставалось всего метров двадцать, Слава вдруг шикнул и остановился. Все посмотрели на него.

– Вы слышали? – прошептал Слава.

– Ты про плеск или про шум из нашей камеры? – уточнил Ян.

– Про всё, – ответил Слава.

– Тсссс! – осадил их Виктор, все остановились и прислушались

– У меня вся хна промокнет! – вдруг запричитала шедшая за Виктором Маша.

Девочка достала из-за пазухи маленькую коробочку с остро пахнущим сеном порошком.

– Какая к бесам хна?! – зашипела Ольга, надвигаясь на Машу.

Но она осеклась. Из покинутой ими камеры явственно послышались испуганные вскрики, что-то грохнуло, а потом ночную тишину разорвал крик: «Побееееег!». Стража всполошилась мгновенно, шум разрастался, как пожар: на стене забегали люди, забили барабаны, караульные зажигали факелы и фонари. Яркий свет облил стену, выхватив из тьмы группу застывших беглецов.

– Бежим.

Шепнув это, Виктор развернулся и побежал по карнизу настолько быстро, насколько вообще возможно бегать по скользкой поверхности. Ученики припустили за ним, но было уже поздно. Городские ворота, ведущие на мост, начали открываться, за решёткой бурлила толпа стражников с оружием в руках. Из окна камеры высунулся охранник и завопил, указывая на улепётывающих школьников. Со стены на них опрокинули большую бадью с водой. Виктор не успел порадоваться, что это не горящая смола, как летящий сверху поток смахнул Дашу и Олю в воду, как мошек, и саданул его самого в поднятое к небу лицо. Виктор и Маша пошатнулись и закашлялись. Пластырь на Богдановском лбу отклеился и повис на один глаз. Маша, теряя равновесие, взвизгнула, взмахнула руками и ушла во тьму, щедро осыпав Виктора порошком хны, который так и не выпустила из рук.

Ворота грохнули, открываясь, и из них с воинственными криками выбежали стражи. Учитель остервенело тёр глаза и вертелся на месте, пытаясь сориентироваться. Руслан и Эрик развернулись к мосту, готовые голыми руками защищаться от вооружённых воинов. Асатиани бросился на живот, шаря рукой по бликующей поверхности воды в попытке достать отфыркивающихся в темноте девчонок. С моста на карниз высыпал авангард с саблями и с воплем пошёл на Виктора. Тот, проморгавшись от залепившего глаз порошка, ошалело озирался в поисках хоть какого-то выхода.