Первый свиток. Император

Первого галла Луций заколол походя. Тот слишком увлекся, пытаясь добить упавшего на палубу манипулярия и был смертельно удивлен вошедшим ему в бок на половину длины лезвия гладиусом. Но затем таких простаков их тройке уже не попадалось. Они отбивали встречные удары щитами и даже клинками, стараясь прикрыть друг друга и кололи, кололи, кололи. Но несмотря на все тренировки, удержаться вместе не смогли. Поэтому на богатыря галла Луций неожиданно наткнулся в одиночку, если так можно сказать про бой на палубе, набитой сражающимися людьми как селедками в бочке. Богатырь, на две головы выше ростом, чем Лонгин, к тому же шире в плечах раза в полтора, весьма умело орудовал чем-то вроде секиры. От первого удара Луций уклонился. Приготовился колоть, когда варвар начнет замахиваться. Но тот неожиданно ударил своим топором, как копьем. Луций едва успел прикрыться щитом от острия, которым заканчивалось железко топора. Удар был так силен, что он едва устоял на ногах. А по щиту пошла трещина. Причем варвар успел за эти мгновения замахнуться и вновь ударить сверху вниз. Лонгин принял удар на щит и едва удержался от крика. Руку от удара отсушило, щит упал. Галл радостно осклабился, уверенный в победе. Взмахнул топором… и застыл, опустив голову и смотря на торчащий в груди клинок. Луций увернулся от медленно падающего, словно сквозь внезапно ставший упругим воздух, топора. Довернул клинок в ране, дернул гладиус к себе… и понял, что не успевает ни отбить, ни уклониться от удара появившегося из-за спины богатыря нового варвара. Который уже замахнулся чем-то вроде фалькаты… и тоже упал, сраженный со спины римским манипулярием. Который отсалютовал Логнгину мечом. И неторопливо развернулся, чтобы пойти и встать в строй. Поскольку, как оказалось, зачистка корабля от врагов закончилась. Луций неторопливо, обходя завалы из раненых и убитых, вернулся на палубу своего корабля. Вслед за ним, оставив на захваченном корабле небольшую команду вернулись манипулярии и участвовавшие в абордаже матросы.

А бой продолжался… На видимой с мостика ближней части моря застыли с пару дюжин лодей и десяток римских кораблей. Некоторые горели, другие просто беспомощно дрейфовали. Вдали виднелись корабли, продолжавшие схватку. Исход которой по-прежнему был неясен. А на берегу дымил сигнальный костер, извещая о подходе легионов Красса.

— Как у нас дела? — уточнил Луций у Архилоха.

— Справляемся, вождь, — ответил он. — Пока вы развлекались, изображая простого мечника, мы сожгли еще один вражеский кораблик. Можем идти в бой, как только расцепимся с захваченным судном.

— Раз можем, значит идем, — ответил Луций. — Впереди еще много врагов…

Пока расцеплялись с жертвой абордажа, рассаживали га места гребцов и выдвигали весла, ветер внезапно стих полностью. Наступивший штиль* сделал корабли галлов совершенно беспомощными. К вечеру все уцелевшие корабли и кораблики, может кроме пары — тройки самых удачливых, сумевших даже на веслах ускользнуть от не заметивших их преследователей, стали трофеями римлян. А к ночи весь флот собрался в бухте Морбиане. На берегу горели костры, рекой лилось вино, и моряки с манипуляриями и баллистариями отъедались и отпивались после своего длительного путешествия по волнам. Заодно празднуя победу над галлами и встречу с легионами Красса.

Триумф и интриги

Триумф и интриги

690 г. ab Urbe condita

Помпей Великий трижды триумфатор

и, конечно, великий полководец.

Но это же не повод ломать мебель?

Фурманов. Из ненаписанного

Триумф — торжественное вступление в Рим

полководца — победителя в войне и его войск.

Считался высшей наградой главнокомандующему.

Подчиненные ему полководцы

триумф получить не могли.

Идущие шествием легионеры, по обычаю,

пели куплеты, высмеивающие триумфатора

— Горожане, прячьте жен

Наш красавчик возбужден…

Остальные слова песенки потонули в свисте, каким в борделях подзывают жриц любви, и веселых выкриках солдат и зрителей.

— Публиканов* деньги взял,

Им он прибыль обещал!

А квиритам ничего,

Не голосуйте за него!

* публиканы — откупщики.

Граждане, бравшие в откуп с торгов

в управление

государственное имущество,

право на сбор налогов и

подряды на общественные постройки

или снабжение.

Новый куплет горожане дослушали в тишине, после чего разразились оглушительным хохотом. В котором потонул диалог двух клиентов сенатора Клодия.

— Слышал, Алексий? Беги и немедленно расскажи об этом Публию Сергию.

— Конечно, Гай! Уже бегу, — не слишком довольно отозвался вынужденный оторваться от занимательного зрелища второй собеседник. Ослушаться напарника он, надо заметить, не посмел. Тяжело вздохнув, начал выбираться из толпы зрителей.

Между тем триумфальное шествие Гнея Помпея Великого, победителя Митридата и Тиграна, завоевателя Понта и Сирии, покорителя Армении и Иудеи, продолжало двигаться по улицам Рима. Во главе колонны шли сенаторы и магистраты. За ними двигались трубачи, время от времени перекрывавшие шум собравшейся толпы зрителей громким ревом труб. За музыкантами следовали ликторы с фасциями, неторопливо ехала запряженная четверкой белых коней колесница-квадрига. Правил ей победитель прошлогодних гонок колесниц Марк Манлий. На колеснице столя одетый в триумфальные одежды сам Гней Помпей. Стоящий за ним раб, держа над головой Великого почетный венок, время от времени громко восклицал:

— Мементо мори (помни о смерти)!

За ехавшими вслед за колесницей верхами контуберналами, легатами и военными трибунами вышагивали, стараясь удерживать равнение, легионеры. В ярко начищенных доспехах, без щитов и оружия, но шлемах на головах и со всеми полученными наградами. Время от времени они восклицали: — 'Io triumphe (я торжествую)! — и пели куплеты, один из которых и вызвал волнение у клиентов сенатора Клодия.

Перед длинной колонной трофеев легионные рабы несли таблицы с изображениями стран и народов, которых победили римские войска под командованием Помпея. На таблицах зрители могли различить Понт, Армению, Каппадокию, Пафлагонию, Мидию, Колхиду, Сирию, Иудею и даже Аравию. За табличками шли в сопровождении охранников с обнаженными мечами взятые в боях пленники. Среди знатных пленников вели жену царя Армении Тиграна, и его сына с женой и дочерью, царя иудеев Аристобула, сестру Митридата, пятерых детей и многочисленных жен царя Понта. За ними волы тянули повозки с добычей. Колонна с трофеями растянулась на многие мили. По слухам, проносящимся в толпе зрителей, только в государственную казну Помпей внес чеканной монеты, серебряных и золотых сосудов на двадцать тысяч талантов. Сопровождавшие поезд охранники и рабы-номенклаторы сообщали, что это только половина трофеев, а вторая будет показана завтра.

Идущие в начале шествия сенаторы обменивались впечатлениями, пользуясь шумом, из-за которого сложно было расслышать их беседы.

— Римские плебеи слишком откровенно радуются успехам своего любимца, проворчал Марк Юний Брут, — и Помпей, как я слышал, полагает, что без особого труда вновь получит вторичное консульство.

— Не думаю, что это ему удастся. Против него ополчился весь сенат, — ответил ему Публий Аврелий Кота. — Как я слышал, Цицерон призывает исполнить один из законов Суллы и запретить ему выставлять свою кандидатуру ранее обозначенного в законе срока. Все его распоряжения и назначения на Востоке скорее всего не будут утверждены.

— Поделом ему, — согласился Брут. — Незачем входить в союз с людьми, готовыми разрушить нашу республику ради личной власти. Полагаю, Цицерон и Катон смогут уговорить сенаторов отменить распоряжения этого… «триумфатора», — он произнес это слово с такой интонацией, что не заметить иронии мог только глухой.

— Мы поддержим? — прямо спросил Аврелий Кота.

— Полагаю, нам следует держаться мнения большинства, — ответил Брут. — Приходи завтра на обед, там поговорим.

Голова колонны вышла на форум и разговор прервался. Больше сенаторы друг с другом не беседовали, ни пока процессия поднималась с форума на Капитолий, ни во время жертвоприношений, ни на устроенном триумфатором торжественном обеде.

На следующий день гости неторопливо собирались в доме Брута. В ожидании обеда гости прогуливались по атрию. Причем Брут не просто встретил гостей, но и прошел с каждым, улыбаясь и находя для гостя приветливое слово. Гости, поговорив с хозяином и, разбившись на группы, негромко обсуждали последние новости.

Основной темой разговоров, так как о прошедшем триумфе все старательно молчали, стали новости из Галлии. С тех пор, как Красс разбил восставших галлов, а Лонгин совершил рейд на Оловянные острова, новости из тех мест перестали интересовать большинство квиритов. Даже сенаторы, с негодованием кричавшие о самоуправстве Красса, с некоторых пор перестали обсуждать приходившие от него донесения. Но вчера в «Acta Diurna (Ежедневнике)» появилось сообщение, что проконсул Марк Лициний Красс закончил раздел Галлии на провинции и назначение легатов. Всего было создано четыре новые провинции — Аквитания, Лугдунская Галлия, Бельгика и Арморика.