Пещерные девы

Кристина все время ехала по навигатору, но все равно пропустила поворот, так что пришлось возвращаться. Внимательно глядя на экран, она вдруг поняла, что уже бывала если не здесь, то совсем рядом – всего в миле отсюда стояли дома, в одном из которых жила до своей гибели Крисси Блейкмор. Поравнявшись с домом профессора, она поняла, почему пропустила поворот в первый раз, – его заслоняли пышные кусты цветущей форзиции. Кристина заехала во двор, поставила свою машину рядом с его синей «Тойотой» и заглушила мотор.

Малиновски уже открыл дверь парадного входа и встречал ее на пороге. Когда она вышла из машины, он дружески взмахнул рукой, приветствуя ее.

– Знаете, мы могли бы поужинать в гостинице или в ресторане, – сказала она, подходя к нему. – Вам не стоило так беспокоиться из-за меня, Корбин.

– Пожалуйста, пожалуйста, входите. – Он с приветливой улыбкой пропустил ее в дом.

Кристина шагнула на порог и наклонилась, чтобы вежливо чмокнуть его в щеку, но он увернулся и поспешил на кухню под тем предлогом, что там кипит вода. Когда он уходил, Кристина обратила внимание на то, что его хромота как будто усилилась.

Кристина пошла за ним на кухню, а оттуда в гостиную:

– Вы, кажется, снова повредили ногу?

– Да нет, это просто реакция на погоду. Чем выше влажность, тем сильнее капризничает сустав. – На антикварном столе возле панорамного окна уже лежали столовые приборы и стояли большие суповые тарелки. На стереосистеме играл струнный квартет, создавая поистине гениальную звуковую архитектуру – ноты лились каскадом, не теряя при этом своей отдельности, так что сразу становилось понятно: Бах. Ну конечно.

– Потрясающая четкость исполнения, – сказала Кристина вслух. – У меня есть эта запись, я часто включаю ее, когда еду на место преступления и обратно. Хотите верьте, хотите нет, но эта музыка помогает мне сосредоточиться.

Он кивнул.

– Согласен, Бах – отличный способ отдохнуть после рабочего дня, Кристина. Да и на месте кровавого преступления лучшего напарника, чем Иоганн Себастьян Бах, трудно себе даже представить. – Малиновски широко улыбнулся, выходя из кухни в гостиную.

Кристина подошла к окну и увидела лесную опушку – заросли болиголова окружили небольшую, поросшую травой поляну. Между деревьями шла грунтовая дорога, она вела к полю, где стояла какая-то постройка вроде сарая – его крыша виднелась сквозь ветки.

– Здесь что, рядом ферма, Корбин?

Он оторвал взгляд от плиты и сказал:

– О да. Много лет назад здесь был фермерский дом. Потом большую часть земель передали штату в качестве дополнительной защиты для охраняемого лесного массива. А старый сарай как-то случайно оказался на нашей земле, вот он и сохранился. И я получил его в собственность. – И Малиновски принялся сосредоточенно пилить зубчатым ножом свежий багет.

Над диваном висела рамка с картой – Кристина подошла ближе и стала ее рассматривать. Карту явно чертили ручкой-рапидографом – она сама пользовалась такой, когда записывала результаты экспертизы. Легенда в правом нижнем углу показывала, что один дюйм равен ста футам. По левому краю шли отметки глубин: пятьдесят футов под поверхностью земли, сто пятьдесят и так далее, до пятисот. Пещера в целом напоминала кроличий садок: от основной камеры во все стороны отходили какие-то норы и отнорочки. И каждая была прорисована с большим тщанием, даже сталактиты и сталагмиты и те помечены. Очень похожие на те, которые она видела вблизи. Судя по легенде, изображенная часть пещеры была длиной почти в милю. Вверху было написано: «Образование Клир-Крик».

– Какой впечатляющий чертеж, – сказала Кристина, показывая на карту. – Я и не знала, что вы увлекаетесь спелеологией, Корбин. – Она старалась говорить бодро, несмотря на охватившее ее вдруг беспокойство.

Малиновски кивнул, неся к столу разделочную доску с хлебом.

– А, это давняя история. Шеймас Фергюсон – не хочется даже говорить о нем на фоне трагической смерти той студентки, – но все-таки именно он пригласил меня на вылазку его клуба как-то в выходные. И я ради забавы согласился. – Он указал хлебным ножом на карту в рамке. – Тогда он и дал мне эту копию карты пещерной системы, которую они как раз составляли в клубе спелеологов.

Профессор усмехнулся.

– Но для меня это оказалось слишком. Я понял, что не люблю темных мест. – И он пожал плечами.

– Понимаю. – В правом нижнем углу карты была четко проставлена дата: апрель 2014 года. Всего год назад.

Малиновски поставил на стол большую фарфоровую супницу. Из-под ее крышки шел пар.

– Суп готов. Надо только дать ему остыть пару минут. Могу я пока предложить вам бокал вина?

– С удовольствием.

Он налил два бокала каберне и протянул один ей.

– Корбин, я очень тронута тем, что вы пригласили меня на ужин. – Кристина улыбнулась и сделала глоток. – Превосходное вино.

– Чилийское. Всего лишь копия французского оригинала, хотя и очень качественная, надо признать.

Кристина кивнула:

– Признайтесь, Корбин, неужели вы все каникулы корпели за своим столом в университете?

Он склонил голову набок, словно обдумывая ее вопрос.

– Признаюсь – нет, хотя и планировал. Но, увы, в самом начале каникул я получил печальное сообщение из Мексики. Пришлось ехать в Веракрус перезахоранивать останки одного близкого мне человека. Кладбище закрыли в связи с передачей земельного участка девелоперской компании, и всех, у кого там кто-то похоронен, предупредили, что если они не позаботятся о захоронениях, те будут утрачены навсегда.

Кристина поставила недопитый бокал на стол.

– Вы были в Мексике? – Она вспомнила, что когда он звонил ей в последний раз, то ясно сказал, что сидит за своим столом в юридической школе и проверяет студенческие работы.

Долю секунды Малиновски внимательно глядел ей в лицо, потом ответил:

– Шесть лет назад в Мексике умерла моя жена, Вера. Мы были в круизе, когда ей вдруг стало плохо, и она скоропостижно скончалась прямо на борту корабля. Когда судно причалило в Веракрусе, я похоронил ее там. Видите ли, она была иудейкой, поэтому мне пришлось похоронить ее тело в течение трех дней. Я знаю, что она бы этого хотела. – Он приподнял брови, глядя на Кристину. – В общем, вы наверняка понимаете, что я поспешил принять меры по перезахоронению ее останков. У меня не было выбора, – он пожал плечами, – я не был готов нанимать адвоката и подавать одностороннее ходатайство в мексиканский суд.

– Как печально, Корбин. Какие грустные новости. – Кристину поразило, что он, оказывается, был женат и никогда даже не говорил об этом. Хотя с чего бы? – Значит, вы ездили в Веракрус?

– Да, всю ночь плыл на корабле из Хьюстона. Видите ли, я совсем не могу летать. – Он указал на свои уши. – Я страдаю от шума в ушах, который от перепадов давления превращается в пронзительный звон. Так что взлет и посадка для меня невыносимое испытание.

Кристина задумчиво кивнула:

– А ведь Хьюстон довольно далеко отсюда, туда еще тоже надо добраться.

– Да нет, не так уж и далеко, если ехать по хайвею. – Он снял с супницы крышку и помешал содержимое половником. – Ну вот, суп остыл, можно начинать. Прошу к столу.

– Вы не возражаете, Корбин, если я задам вам еще один вопрос в этой связи? Потом я обещаю больше эту тему не трогать. – Она с трудом удержалась от улыбки. – Я снова о Питере Франклине.

Малиновски выпустил половник из рук. Тот громко звякнул о дно супницы.

– Питер Франклин? – Он слегка нахмурился. – А, тот бедняга, которого не взяли в аспирантуру. – Малиновски погрозил ей пальцем. – Вы застали меня врасплох.