Песня ветра. Ветер перемен
Шрифт:
Огромный пролом в палубе, ощетинившийся острыми осколками разломанных досок, мелькнул прямо под ним, и наемник понял, что ему повезло, когда нос корабля поднялся и пошел вверх на волну, а штурвал с мертвым телом на нем двинулся ему навстречу. Сам он бы не достал, просто не был бы в состоянии это сделать, но на этот раз само море ринулось ему навстречу, и в следующий миг грудь больно ударилась о палубу у основания штурвала.
Гардан врезался лицом под колени трупу, ногами – в край разлома, и заорал, когда острые обломанные доски разорвали ткань штанов и мясо под ними. Он лихорадочно дернулся вперед и уцепился за основание штурвала, вися на самом краю пролома и чувствуя собственную горячую кровь, текущую вниз по ногам. У него было еще несколько мгновений до того, как корабль ухнет
Солнечным сплетением он врезался в осколок мачты, торчащий из спины мертвеца, и перед глазами моментально потемнело. Удар был не такой силы, чтобы проткнуть и самого Гардана, но достаточным, чтобы на несколько секунд лишиться зрения. Хватая ртом воздух и силясь вздохнуть, он с трудом оттолкнулся от трупа, и попытался встать поустойчивее. Каблуки немилосердно скользили по палубе, а прямо за спиной поджидал пролом, ведущий в трюм, и Гардан в который раз за последние несколько минут уже проклял свои сапоги. Корабль, подняв тучу брызг, ухнул носом в волны и плавно пошел вверх, начав взбираться на следующую волну.
Он был изможден до предела, но все-таки смог стащить мертвеца с рулевого колеса и оттолкнуть его прочь. Руки легли на штурвал, и Гардан моментально ощутил рывок такой мощи, что ему понадобилась вся сила, что только еще осталась в его избитом и выдохшемся теле, чтобы не дать штурвалу вырваться и завертеться по собственной воле. И как только Равенна его держала? Но для мыслей сейчас у него времени не было.
Сквозь мокрые рукоятки штурвала Гардан почти физически чувствовал рулевое весло, расположенное где-то глубоко под ним, в самом брюхе корабля, и сильные толчки волн, которые били в это весло с такой яростью, что оставалось только гадать, как оно до сих пор оставалось целым. Весь корабль трясло, мощнейшая вибрация сотрясала через штурвал и самого Гардана, которому пришлось навалиться на проклятую деревяшку всем телом, словно он сам был тем мертвецом, удерживающим эту махину. И чувство это было таким странным, таким непривычным. Громадный деревянный ящик, неповоротливый, тяжелый, управляющийся с помощью крохотной планочки, такой маленькой по сравнению с его размером. Ящик, несущийся вперед через стремнину, который неохотно, медленно, недовольно покорялся рукам Гардана. Грозар, молю тебя, помоги!
Он не знал, что ему делать, он понятия не имел, как правильно нужно править, как заходить на волну и уворачиваться от тех волн, что бьют в борта, и никто сейчас не мог ему объяснить этого. А корабль, будто свободолюбивый зверь, поворчал-поворчал, а потом отдался в его руки, и штурвал стал немного легче, словно громадный плавучий гроб смирился с Гарданом и отдавал управление по своей воле. Не лучше ли было вообще не трогать штурвал? Может, тогда у нас было бы больше шансов, чтобы выжить?
В следующий миг чья-то рука обхватила его глотку, резко рванув назад, и Гардан захрипел, поскальзываясь от неожиданности и боли. Штурвал моментально повело, а наемник, у которого перед глазами заплясали темные круги, закинул руку за голову, пытаясь понять, кто душит его. Пальцы хватанули только пустоту, а следом за ней пришел четкий и быстрый удар кулаком в почку, заставивший его окончательно выпустить штурвал и обмякнуть от жуткой боли. Гардан закричал, оскальзываясь и пытаясь нашарить кинжал на поясе, чтобы вслепую ткнуть им нападающего, но в это мгновение штурвал свободно закрутился в сторону, и нос корабля пошел вбок.
Потом был удар, сбивший с ног и Гардана, и напавшего на него моряка. Громадная волна, на которую они должны были вскарабкаться, теперь била им прямо в правый борт, и деревянная махина накренилась, издавая тяжелый, протяжный стон. Все, кто был на палубе, кубарем покатились к левому борту, а корабль все задирался, задирался вверх.
Гардан каким-то чудом умудрился зацепиться за самый край переломанной палубы. Одна из несущих балок надломилась и торчала под углом прямо вверх, и за нее-то он и удержался, сам не зная как. Прямо на его глазах
вода с жадностью хлестнула через борт, вылизывая громадным языком палубные доски, а мачты накренились так сильно, что еще чуть-чуть и начали бы скрести по воде.Рука сама потянулась к поясу, Гардан вытащил оставшийся у него кинжал и с трудом вбил его между досок палубы и подтянулся на рукояти. Корабль сотрясала дрожь, и волны одна за одной беспрестанно колотили ему в брюхо, как озверевшие волки, валящие лося. Пальцы скользили по мокрой палубе, зацепиться было не за что, и Гардан на миг почувствовал себя поднимающимся по мокрой крыше котом. Потом нога нашла-таки опору, он смог вытащить свой кинжал и вбить его еще выше, стремясь добраться до штурвала. До него и оставалось-то всего ничего, какой-то метр.
Последние силы ушли на то, чтобы ухватиться дрожащими пальцами за основание штурвала. Гардан кое-как взобрался на ноги, вися на рулевом колесе, как тряпка, уперся носками сапог в доски и навалился на штурвал.
Тот был каменным и не собирался поворачиваться, будто там, внизу, под толщей воды, здоровенный спрут стиснул своими острыми челюстями дерево и намертво держал его. Гардан зарычал, давя и давя, наваливаясь так, что перед глазами потемнело, ощущая жесткую дрожь в крепком рулевом весле, пронзающем корабль насквозь до самого низа. Очень-очень медленно штурвал подался.
Сначала на волосок, потом еще чуть дальше. Гардан толкнул сильнее, и ручки сместились на расстояние в палец толщиной. Рыча, он давил и давил, ни на миг не ослабляя хватку, и крайне медленно, неохотно, едва-едва, руль начал проворачиваться. И внезапно штурвал резко и легко выровнялся.
Гардана швырнуло вправо вместе с кораблем, который пробкой вернулся в вертикальное положение. Через борта хлынула вода, и кое-как держащиеся за планширь моряки, свои и чужие, с дружным криком покатились обратно в центр палубы. А сам наемник на дрожащих ногах утвердился возле штурвала, держа его так крепко, как только мог. Корабль вновь шел носом вперед, медленно взбираясь на волны и опадая с них вниз, но по ощущениям, доходящим через штурвал, рулевое весло заняло правильное положение, и угрожающая тряска где-то под килем прекратилась.
Только вот когда корабль резко распрямлялся, средняя из трех мачт все-таки не выдержала напряжения и болтания туда-сюда. Видимо, не прошел даром и удар, полученный от «Гадюки», - зацепивший не только кормовую, но и центральную мачту корабля Давьялы. Прямо на глазах Гардана мачта зашаталась, послышался громкий треск, и вся эта махина медленно начала заваливаться вбок, повиснув на держащих ее канатах и грозя в любой момент переломить и остальные мачты.
– Скорее! – долетел откуда-то издали принесенный ветром рев Равенны. – Рубите канаты! Иначе нам конец!
Судя по всему, на этот раз все: и атакующие, и обороняющиеся поняли опасность ситуации. Прекратив кататься по палубе, словно свора голодных псов над одной костью, матросы проворно кинулись к мачтам. Засверкали топоры, ножи и короткие мечи, но на этот раз обрубая канаты, удерживающие мачту, и она с громким стоном обвалилась на борт.
Конец мачты воткнулся прямо в волну, и в тот же миг Гардан ощутил страшнейший рывок. Каким-то чудом ему удалось удержать штурвал ровно, когда разъяренная волна, не сумевшая потопить корабль, изо всей силы дернула за торчащую сбоку мачту. Та со скрипом обломалась у самого основания и со скрежетом заскользила по палубе, все набирая и набирая скорость. С хрустом на клочки разбился планширь, улетая куда-то в ночь, а следом за ним исчезла и мачта, и корабль сразу же лег в руки Гардана мягко и плавно, будто растекшийся как масло толстый кот.
Только сейчас наемник позволил себе выдохнуть и обернуться. Драка на корме за его спиной прекратилась. Там еще стонали раненые, зажимая порезы и потирая синяки, но гораздо больше виднелось бездыханных недвижимых тел: тем, кому не повезло попасть под падающую мачту или схватить сталь в живот. Остальные моряки перебрались в центр корабля к обломку мачты, но и там веселье, судя по всему, подходило к концу. Во всяком случае, моряки Равенны, которых уцелело больше, окружили моряков Давьялы со всех сторон, и те, поколебавшись, были вынуждены бросить оружие.