Пьесы для художественной самодеятельности. Выпуск II

М а р и н а П е т р о в н а. Боже мой, как все сложно!

С т е п а н и д а. Изо дня в день он все выше и выше. Вижу, как забирает его кто-то у меня, а задержать не могу. Кругом ведь он прав, одна я виновата…

М а р и н а П е т р о в н а. Я не прошу, чтобы вы простили. Пожалейте его.

С т е п а н и д а (с порывом). Да поймите же вы… Двадцать лет, двадцать лет я учила детей, что отец их — подлый человек. А теперь что делать? Пополам делить вину? Чтобы мои дети от меня отшатнулись? Вруньей, клеветницей назвали? Да они, они ведь у меня — все. Все, что в жизни осталось.

Пауза.

Пускай едет Василь от греха. А то дети узнают, что это он их отец, пусть не обижается тогда.

М а р и н а П е т р о в н а (в отчаянии). Не скажу! Не скажу я этого. Он ночей недосыпает. У него такая работа!.. Такие неприятности.

С т е п а н и д а. Вот вам письмо для него. Прочтите раньше сами. Подготовьте его, чтобы не было как гром среди ясного неба. Тут есть все, чтобы он отсюда уехал. Прощайте.

М а р и н а П е т р о в н а (безнадежно). Прощайте…

КАРТИНА ПЯТАЯ

Призаводская аллея. Между деревьями два больших полотнища: «Реконструкция литейного цеха — дело чести всего завода» и «Слава передовикам из бригады Черешни!» Входят К р у г л я к и к и н о о п е р а т о р.

К р у г л я к. Погода для съемок классическая. Здесь будете снимать? Под лозунгами?

К и н о о п е р а т о р. Немного официально. Я думаю, лучше где-нибудь сбоку… А ваши ребята не забыли, что им нужно здесь собраться после смены?

К р у г л я к. Не беспокойтесь: я обеспечил… (Берет у собеседника сигарету из пачки.) Из-за границы привезли?

К и н о о п е р а т о р. Да. Австрийские.

К р у г л я к. Счастливчик! Завидую я вам, кинорежиссерам.

К и н о о п е р а т о р. Я оператор.

К р у г л я к. Все равно. Из мира искусства. А мне не везет. Пишу, пишу и никак не пробьюсь. Только знаменитых печатают, потому что у них знакомства, связи. Одним словом — шакалы!

Слышен заводской гудок.

К и н о о п е р а т о р. Что, конец смены?

К р у г л я к. Вы угадали. А мне, говорю, не везет. Вот и сейчас возвратили сценарий. Тема остро современная, сельскохозяйственная, с любовью. Хотите, почитаю?

К и н о о п е р а т о р. Может быть… после съемки?

Входит С а н я.

К р у г л я к. Страничку. Одну только первую страничку. (Достает блокнот, торжественно читает.) «Крупный план: энергичное лицо волевой советской женщины. Еще крупнее: ее глаза. Из глаз текут слезы. Это — слезы радости…»

К и н о о п е р а т о р. Извините… Я не специалист по сценариям.

С а н я. Скажите, пожалуйста, это здесь будут снимать на киножурнал бригаду Черешни?

К р у г л я к. Почему вы обратились именно к нам?

С а н я. Я слышала, как вы читали сценарий.

К р у г л я к (довольный ответом). Вы внимательная девушка. Да… Съемка произойдет в пределах этой аллеи.

С а н я. Значит, и Трегуб придет?

К р у г л я к. А как же? Он — инициатор перехода бригады на отстающий участок. Центральная фигура…

Входит В а л е р и й.

Про волка помолвка…

В а л е р и й (удивленно). Саня… Ты здесь?

К р у г л я к (Валерию). А где бригадир? Что-то ваши ребята опаздывают… (Кинооператору.) Пойдемте им навстречу. (Уходят.)

С а н я. Где ты пропал, Валера? Почему не приходишь? Почему не переносишь вещей? Я уже убрала в твоей комнате — и пол помыла и окна…

В а л е р и й. Я не мог прийти. Никак не мог. Понимаешь?

С а н я. Я устала от твоих секретов.

В а л е р и й. Это не мой, это чужой секрет…

Пауза.

Ну, словом, встретил я одного дружка. Почти пять лет не виделись. В детдоме вместе с ним молодую жизнь начинали. Потом выросли, разошлись кто куда. А вот это на днях встретил я его. Сначала обрадовался. А когда признался он мне, рассказал о своей позорной жизни…

С а н я. Что с ним случилось?

В а л е р и й. Совесть свою, молодость променял на барахло, на ресторанные гулянки. Ну, и догулялся, попал в тюрьму.

С а н я. А теперь освободили его?

В а л е р и й. Выпустили. Досрочно. Проявил себя там… Ну и пригрела его одна личность — дамочка из тех, что ни своего, ни чужого не выпускают из рук. Официально где-то в киоске торгует, а фактически там у нее на квартире форменная база для спекулянтов. Королева черного рынка.

С а н я. Что же… Этот твой приятель… Неужели любит ее?

В а л е р и й. Говорил, что терпеть не может.

С а н я. Зачем же он там живет?

В а л е р и й. Документик она ему фальшивый сообразила, чтобы на работе друзья не знали о его прошлом. Одним словом, попал к черту в лапы.

С а н я. Ну, это… я даже не знаю. Валера… Это так плохо, так отвратительно.

В а л е р и й. Говоришь, отвратительно? Правильно.

С а н я. Ты с ним все-таки, Валера…

В а л е р и й. Что?

С а н я. Не дружи.

В а л е р и й. Ах, вот оно как? Не дружить? Тогда посоветуй, что мне с ним делать? Бросить на произвол судьбы? Или подсказать, чтобы камень привязал на шею — и в воду?

С а н я. Ну что ты!

В а л е р и й. Думаешь, все вокруг нас такие беленькие да чистенькие как хочется? Их еще до черта таких, что меры не знают. Только одни у дамочки на шее сидят, а другие — у государства. Ты на Рогулю, на начальничка нашего, посмотри. Дали ему три комнаты — мало показалось. Пробил стенку в соседнюю квартиру. Теперь в пяти комнатах прохлаждается. В двух ваннах ныряет, на двух унитазах сидит.

С а н я (укоризненно). Валера!

В а л е р и й. Еще и брюк не успел протереть на директорском кресле, а уже фундамент под дачу готов. Колючая проволока, собачья будка под шифером. Вот такой (показывает) пес на прохожих рычит.