Петербургское действо

Шепелевъ стоялъ, какъ истуканъ; сердце будто оторвалось и упало… Ничего не видя и не понимая, онъ двинулся изъ передней на подъздъ, какъ оглушенный ударомъ. Юноша слъ на лошадь и шагомъ двинулся по улицамъ… Когда однако посл часу прогулки онъ вернулся домой, то на лиц его была написана твердая ршимость на что-то. Лицо его было угрюмо, но слегка и озлобленно…

— Сама пусть посметъ сказать это мн въ лицо! ршилъ онъ. — Безъ послдствій!.. Нтъ! Я играть съ собой не дамъ!

Но тутъ другая мысль испугала Шепелева. Мысль о деньгахъ, о квартир, подаркахъ… Неужели кто не отъ нея? Ну, а чинъ! Вдь принцъ ахнулъ, что Шепелевъ, т. е. онъ, — тотъ же его господинъ Нихтмихтъ. Стало-быть, онъ не замтилъ его въ строю и не видалъ въ лицо и поэтому не за экзерцицію награждалъ, а вызвалъ по заране данному общанію рядового, по имени Шепелева, поздравить сержантомъ! A кто же могъ просить за него принца, если не она?.. A злое лицо Фленсбурга?..

— Боже мой! Съ ума можно сойти! восклицалъ юноша. — Да и лучше бы!..

Шепелевъ ршился опять взяться за старое… Верхомъ слдовать за графиней всякій день и уже не скакать въ отдаленіи и ждать за угломъ, а быть ею замченнымъ.

На другой же день съ утра онъ былъ, какъ на часахъ, у дома Маргариты. Въ два часа ей подали карету. Она вышла и похала на Большую Морскую. Шепелевъ двинулся за ней и, обогнавъ карету, поклонился ей низко и холодно… Новая лошадь, какъ нарочно, шла великолпно и онъ чувствовалъ самъ, что ловко сидитъ въ сдл.

Графиня остановилась за угломъ среди улицы, вышла, пшкомъ дошла одна до дома Позье и вошла. Шепелевъ, обождавъ минуту, ршился. Онъ привязалъ лошадь къ забору, а самъ смло вошелъ въ прихожую брилліантщика.

«Она нарочно людей бросила далеко… Она сама снова хочетъ видться», восторженно думалъ юноша.

Услыхавъ ея голосъ въ сосдней комнат, Шепелевъ отворилъ дверь и вошелъ. Графиня обернулась и видимо смутилась…

— Что прикажете? спросилъ сержанта пожилой человкъ, очевидно хозяинъ дома.

— Я не къ вамъ… Я увидлъ графиню и являюсь засвидтельствовать ей свое почтеніе! любезно вымолвилъ Шепелевъ, кланяясь ей. Но въ ту же минуту онъ ороблъ.

Графиня смотрла на него изумленнымъ взоромъ, какъ если бы онъ сдлалъ что-нибудь невроятное.

— Вы ошибаетесь… гордо, холодно, почти презрительно выговорила она, выпрямляясь. — Я не имю чести васъ знать и даже не понимаю… Вы ошиблись… Я даже не графиня…

— Вы не… пробормоталъ и запнулся юноша.

A хозяинъ дома лукаво усмхался.

— Я васъ прошу оставить меня… Это, наконецъ, дерзко! уже гнвно выговорила графиня, мряя его съ головы до пятъ такимъ ледянымъ взглядомъ, что у юноши вся кровь хлынула къ сердцу…

— Однако… вымолвилъ Шепелевъ, теряясь.

— Я не графиня и васъ не знаю! Господинъ Позье, это ваше дло, иначе я сейчасъ уйду…

Это было сказано спокойно. Но какое презрніе къ нему звучало въ каждомъ слов и будто свтилось даже въ чудныхъ глазахъ ея.

Шепелевъ повернулся и, слегка шатаясь, вышелъ на улицу.

— Все кончено! шепталъ онъ, садясь на лошадь.

XXVI

Съ самаго прізда барона Гольца въ Петербургъ, еще въ феврал мсяц, ходили слухи, что съ Фридрихомъ будетъ заключенъ мирный договоръ, почти невроятный. Когда Гольцъ ловкимъ маневромъ поставилъ всхъ резидентовъ иностранныхъ, за исключеніемъ англійскаго, въ невозможность видаться съ государемъ, то самъ, по выраженію шутниковъ, ежедневно выкуривалъ цлый пудъ кнастера въ его кабинет. И весь Петербургъ ожидалъ нетерпливо, чмъ разршатся ловкіе происки Фридриховскаго посланца.

Тайный секретарь государя, Волковъ былъ осаждаемъ со всхъ сторонъ вопросами, въ какомъ вид находится мирный трактатъ. Волковъ уврялъ всхъ, что старается всячески избавить россійскую имперію отъ угрожающаго ей позора.

На оминой недл прошелъ слухъ въ Петербург, что мирный договоръ уже готовъ, что есть два проекта: одинъ — русскій, Волкова, другой — прусскій, Гольца.

Черезъ недлю новый слухъ городской перепугалъ всхъ.

Глухо, тайно и боязливо, вс сановники передавали другъ другу, что государь отвергъ проектъ Волкова и уже подписалъ проектъ Гольца. Съ ужасомъ разсказывалось, что въ проект этомъ, писанномъ будто бы самимъ Фридрихомъ, есть будто три секретные пункта, по которымъ прусскому королю возвращены вс земли, у него завоеванныя Россіей, и возвращены даромъ, безъ всякаго вознагражденія. Фридрихъ, съ своей стороны, будто бы обязывался помогать русскому императору въ предполагаемой имъ новой войн съ Даніей. Наконецъ, будто бы предполагалось уже не дипломатическими средствами, а просто вооруженной рукой противъ Саксоніи и Польши, сдлать герцогомъ Курляндскимъ принца Жоржа.

Эти слухи ходили по Петербургу и прежде, но теперь о нихъ говорили, какъ о совершившемся факт. Фактъ этотъ не столько волновалъ все общество, сколько гвардію, которой предстоялъ будто бы походъ, въ случа войны.

У императрицы боле, чмъ когда либо, боялись бывать и самые смлые перестали было посщать ее. Но теперь даже и въ ней все чаще зазжали разные осторожные сановники, ради любопытства, узнать что-нибудь. Но императрица знала мене, чмъ кто-либо, что совершается въ кабинет государя.

Государыня жила, съ перезда въ новый дворецъ, въ нсколькихъ горницахъ на противоположномъ конц отъ государя и вела жизнь самую тихую, мирную и скромную. Она почти никуда не вызжала и только иногда бывалъ у нея Никита Ивановичъ Панинъ, воспитатель Павла Петровича, графы Разумовскіе, канцлеръ Воронцовъ, чаще же другихъ княгиня Дашкова. Сама императрица иногда вечеромъ отправлялась въ гости къ княгин Дашковой и тамъ видалась съ нкоторыми офицерами гвардіи. Однихъ она знала давно, а другихъ ей представили недавно.

Посл оминой недли, государыню стали просто осаждать разные сановники, сенаторы и члены синода и всякіе нечиновные люди убдительными просьбами, узнать содержаніе новаго мирнаго трактата. Екатерина Алексевна отлично понимала все громадное значеніе этого договора для общественнаго мннія. Чмъ ужасне, невозможне и позорне для Россіи окажется этотъ договоръ, тмъ боле выиграетъ та партія, которая теперь называетъ себя елизаветинцами и которой, по выраженію Алекся Орлова, слдовало безъ страха и искренно давно назваться «екатерининцами».

Однажды утромъ, государыня вызвала къ себ своего юнаго друга Екатерину Романовну Дашкову и встртила ее со словами:

— Ну, княгиня, пришла пора доказывать слова дломъ. Если вы меня любите, вы должны непремнно исполнить мою просьбу.

— Все на свт! воскликнула Дашкова, засіявъ лицомъ.

— Да, вы всегда такъ: все на свт! Готовы будете сейчасъ, какъ птичка взмахнуть крылами и взлетть въ самое небо. A потомъ тотчасъ струсите и пригорюнитесь и, вмсто того, чтобы парить въ облакахъ, начнете ползать, какъ букашка по земл.