Пётр и Павел. 1957 год

Как только за Тосей с металлическим скрежетом и лязгом закрылась дверь, острая резкая боль полоснула Зиночку. Она схватилась обеими руками за низ живота и, застонав, повалилась на нары.

– Батюшки!.. Никак рожать собралась!.. – в испуге крикнула та, что первой схватила Матюшу за пятку.

Стали колотить в дверь, кричать, чтобы пришла надзирателница. Та явилась и, гадливо взглянув на корчившуюся в родовых схватках Зиночку, презрительно выплюнула из себя:

– Та нэхай помрэ, сучара поганая!.. И выблядок ейный тэж!..

Это было последнее, что запомнила Зиночка. Очнулась она уже в тюремном лазарете.

Валентина Ивановна замолчала и долго сидела в своём инвалидном кресле, не двигаясь, с отрешённым лицом. Алексей не спешил нарушить молчание.

Да!.. Сколько же испытаний выпало на долю этой молодой женщины! Он ясно представил себе весь тот ужас, что пришлось пережить Зинаиде, когда попала она из тёплой уютной жизни в грязную камеру со зловонной парашей под боком. И что такое его недавняя отсидка в КПЗ райцентра в сравнении с бутырским кошмаром конца тридцатых годов?.. То, что советская система по самой сути своей безчеловечна, он знал и раньше, и ничего нового сестра ему не открыла. На своей собственной шкуре Алексей испытал, до какой степени государство "рабочих и крестьян" ненавидит и тех, и других. А уж про интеллигентов и говорить нечего!.. Этих вообще дустом надо бы, чтобы под ногами не путались. И всё равно всякий раз, сталкиваясь с извращениями коммунистической идеологии, поражался не столько изощрённой жестокости, с какой репрессивная машина пыталась раздавить своих граждан, сколько жизнестойкости, терпению, благородству простых людей, которых она, эта машина, призвана была стереть в порошок, превратить в недочеловеков. А те не давались и ведь выстояли!..

Господи!.. Сколько горя и слёз разлито по нашей многострадальной земле!.. Сколько вдов и сирот взывают к Тебе, моля о милосердии!.. Прав, безконечно прав был отец Серафим, когда говорил, что прежде мир во зле лежал, а теперь захлёбывается!.. И что-то конца этому безпределу не видать…

– Понимаешь теперь, почему Матвей у нас… такой? – спросила Валентина.

– Понимаю, – кивнул Алексей.

– Что же ты Павла с собой не привёз?

– Не мог я его к тебе никак привезти. Мы ведь с ним так и не повстречались, хотя в Москве в одно время были. Но одно на другое наслоилось и… повидаться не удалось. Он в госпиталь загремел: инфаркт… А у меня в то же самое время Наталья погибла, и нужно было мне Серёжку спасать, в Дальние Ключи везти. Вот и разминулись мы с ним.

– Жаль… Очень он мне нужен!.. Ну, просто позарез…

– Зачем?.. – Алексей видел, что сестра искренне огорчена.

– Сейчас поймёшь, – остановила его Валентина. – Ты только, Алёша, не торопи меня, времени у нас с тобой достаточно. Я тебе всё скажу, право слово, но… не торопи.

Она помолчала немного. Внешне казалась совершенно спокойной, только пальцы часто подрагивали и нервно теребили бахрому от пледа, прикрывавшего ей ноги.

– Так вот… Когда Зинаида вышла из лазарета, назад в камеру её отправлять не стали, поскорее решили отделаться. Сочли, видно, что с нервной дамочкой и больным ребёнком хлопот не оберёшься. Врачи ей сразу диагноз поставили: мальчишка родился больным, и надежды на выздоровление в обозримом будущем никакой. Поэтому зачитали ей не приговор даже – постановление и… Отправили на север в ссылку сроком на пять лет. Но она и двух на Пинеге не провела, уже в самом начале сорок первого года Пётр привёз её к нам в дом.

– Как же это ему удалось? – искренне удивился Богомолов.

– Погоди, дай срок, я тебя ещё с одним членом нашей семьи познакомлю. Его Саввой зовут. Он сейчас шоферит у Петра, а было время – в органах работал. Не знаю, с чего там приязнь у них началась, но только сначала помог Савва Зинаиду разыскать, а потом, когда мы прошение написали, дал ему ход. Сам в Москву по этому делу ездил и добился-таки – помиловали Зинаиду. Вот так, благодаря Савве, оказалась она на свободе. Но, если бы Петра рядом с ней в те поры не было, свобода эта трагедией обернулась бы. Куда ей идти?.. Дома своего нет: из квартиры на Чистых прудах её, естественно, выгнали. Средств к существованию никаких. А тут в придачу на руках младенец больной. Она потом сама признавалась: всерьёз думала руки на себя наложить. Но Пётр не дал. И её, и Матвея от верной гибели спас: к нам в Краснознаменск привёз. С тех пор и живёт она в нашей семье.

Алексей перекрестился.

– Помоги ему, Господи!.. За всё это воздастся ему…

Он хотел ещё что-то сказать, но сестра остановила его:

– Погоди, Алёша!.. Не торопись Петра славословить!.. На всех на нас великий грех лежит… И прежде всего на мне…

Она замолкла, собираясь с силами, как это случалось в детстве на речке, когда надо было набраться смелости, чтобы прыгнуть в холодную воду. Наконец, решилась.

– Пётр с Зинаидой как муж и жена живут.

– То есть как?!.. – Алексей был потрясён. – Ты имеешь в виду… Фигурально?..

– Какое там!.. "Фигурально"… Если бы!.. Самым натуральным образом… У Зинаиды в паспорте даже штамп стоит.

– Ну, это даже… – Алексей совершенно не знал, как ему реагировать, что говорить. – Я прямо не знаю…

– Потому и вызвала я тебя, Алёша… Бабий ум короток, ума не приложу, как из этой ситуации выкрутиться… Может, ты что подскажешь?.. Помоги!..

– Подожди… Подожди… – Богомолов потихоньку начал приходить в себя. – Но, чтобы новый штамп в паспорте поставить, надо в ЗАГСе свидетельство о смерти прежнего мужа предъявить. У вас что, было такое свидетельство?..

– Никакого свидетельства не нужно.

– Как так?!..

– Надо паспорт потерять, а когда восстанавливать станешь, зачем заявлять, что у тебя когда-то уже был муж. Вот и всё… Очень просто.

– Но ведь могут проверить!..

– Как?..

– Ну, я не знаю… Поднять старые бумаги… Документы в ЗАГСе долго хранятся.

Валентина в ответ только хмыкнула:

– Никто ничего поднимать не будет!.. А на случай, если бы кто и захотел в архивах покопаться, ничего бы там не обнаружил. Савва позаботился, чтобы в Мещанском ЗАГСе всё, что касается брака Павла Троицкого и Зинаиды Летуновской, безследно исчезло.

– О!.. Всесильный Савва!..

– Зря смеёшься. В те смутные времена он нам сильно помог. Поверь, Алёша, не все гэпэушники подлецами и негодяями были, порядочные люди среди них тоже попадались. Савва из таких…

– Что же этот великий Савва шоферит теперь? Ему по всем статьям майором, а то и подполковником быть полагается, – съязвил Алексей. Не удержался.

– Сам знаешь, в пятьдесят третьем, когда Берия арестовали, по всем органам чистка прошла. И Савва под эту метлу попал: разжаловали, как говорится, по всем статьям без выходного пособия. Но Пётр не бросил его… За добро надо добром платить.

– И то верно, – согласился Богомолов, но на душе у него было смутно и пасмурно: очень не нравилась ему вся эта история… Даже не то чтобы не нравилась… Слишком мягко сказано… Не мог он с этим обманом примириться.

– Вам кто сказал, или вы сами решили, что Павел… Ну, что его уже нет в живых?.. – спросил, заранее зная ответ.

– Ничего мы не решали… – на Валентину Ивановну жалко было смотреть. – По всему так выходило. Я и запросы писала, и по начальству бегала… В каких только кабинетах не была?.. Всюду один ответ: "У нас таковой не значится." Что я могла подумать?.. Одно только: сгинул Павел без следа. В те годы это часто случалось. Люди сотнями пропадали, будто и не жили вовсе. Оттого и похоронила я сына своего и в молитвах среди усопших поминала.

Скрипнула верь, и в гостиную вошла Зинаида.

– Мама, Пётр звонил… – но, увидев Алексея Ивановича, осеклась, поздоровалась. – Простите, я не знала, что вы не одна.

– Хорошо сделала, что зашла… Познакомься, это мой родной брат и, стало быть, твой дядя…

Богомолов представился:

– Алексей Иванович…

– Так вот вы какой!.. – воскликнула Зина, пожимая его руку. – Я вас совсем другим представляла.

– Лучше или хуже? – он попробовал пошутить.

– Да нет… Просто другим…