Пётр и Павел. 1957 год

– Вы что-то сказали? – на этот раз плохо расслышала Зиночка.

– Да так… Ерунда, – отмахнулся Богомолов. – Вы, Зинаида Николаевна, сядьте.

– Не могу я сидеть!.. Скоро гости придут, а мне ещё столько сделать надо!.. Во-первых, пирог…

– Сядьте! – никогда прежде Алексей Иванович не разговаривал с женщинами так резко, почти грубо, поэтому тут же спохватился и мягко, добавил: – Пожалуйста… Я вас очень прошу.

Удивлённая его тоном и интонацией, Зиночка присела на краешек стула.

– Дело в том, уважаемая Зинаида Николаевна… – Алексей Иванович начал издалека. – Короче, я хочу вам сказать…

– Нет! – закричала Зиночка. – Не надо!.. Не говорите!.. Ничего мне не говорите!..

– Но почему?.. – оторопел Богомолов, и оттого вопрос у него получился наивный, безпомощный, как у ребёнка.

– Потому что я и без вас уже всё знаю!..

– Вы не можете ничего знать!..

– Нет!.. Знаю!.. Знаю!.. Знаю!.. – трижды повторила она.

Потом посмотрела на него полными ужаса глазами, а сказала просто, как о чём-то обыденном.

– Павел жив.

– Как вы догадались?

– Мне третью ночь подряд один и тот же сон снится.

Зинаида встала со стула. Сделала два шага… Ноги плохо слушались её… Покачнулась… Алексей Иванович не успел её подхватить, и она… как подкошенная рухнула на ковёр посреди гостиной.

13

И опять!.. Опять этот сон!.. Опять эта безконечная карусель!.. И на сверкающем, украшенном разноцветной иллюминацией кругу она одна. В ночной сорочке, с босыми ногами…А он всё кружится, кружится, кружится!.. И с каждым мгновением всё быстрее!.. Быстрее!.. Быстрее!.. А вокруг карусели столпились люди в форме, их блестящие хромовые сапоги так пронзительно скрипят, так визгливо вторят хохоту сотен глоток!.. А ей хочется крикнуть: «Не надо!.. Остановите!.. Я больше не могу!..» Но горло сковал чудовищный спазм, и, вместо слов, оттуда вырывается нечленораздельный хрип, и вот она уже не выдерживает и падает на пол, а низ живота сдавила ужасная боль, она знает: вот сейчас, через какую-то долю секунды она родит, но не человеческого детёныша, а что-то страшное, не ребёнка, а какое-то чудовище!.. Вурдалака!.. Нетопыря!.. «Не хочу!.. Нет!.. Остановите!..» А в ответ только гогот этих людей в гимнастёрках с малиновыми околышами, перепоясанных похожей на лошадиную сбрую кожаной портупеей. Ржущий табун!.. Ни одного человеческого лица!.. И только он!.. Он один не хохочет и даже не улыбается, а стоит и печально смотрит на неё. «Павел!.. Павлуша!.. Забери меня отсюда!..» Она с трудом встаёт на четвереньки, тянет к нему руки, пытается подняться во весь рост, ноги у неё подкашиваются, она снова падает и молит… Молит его о помощи!.. О пощаде!.. А он стоит не шелохнувшись, ни один мускул не дрогнул у него на лице, и она понимает: Павел отказывается ей помочь!.. «Конечно… Конечно, ты прав… Я низкая, подлая… Дрянь!.. – шепчет она, обливаясь слезами. – Но кто-нибудь!.. Кто-нибудь!.. Неужели нет никого?!.. Мама!.. Мамочка!.. Спаси меня!..» И, как эхо, откуда-то издалека к ней доносится дрожащий мальчишеский голос:

– Мама!.. Мамочка!.. Ты только не умирай!..

Задыхаясь, Зинаида стала тянуться к этому голосу, вытряхивая из своего мутного сознания остатки тревожного сна…

– Что это с ней?..

– Мама… Мамочка…

– Неужто и вправду помирает?..

Зинаида открыла глаза и первое, что увидела – зарёванное лицо сына. Матюша гладил её по волосам и, как заклинание, безпрерывно повторял:

– Ты только не умирай!.. Мамочка!.. Я тебя очень прошу… Ну, что тебе стоит?.. Не умирай!.. Мама!.. Мамочка!..

Зинаида с трудом разлепила склеенные губы:

– Да, да… Я сейчас…

– Мамочка, я не смогу без тебя!.. Совсем не смогу!..

Мать протянула к нему руки, взяла голову сына и прижала к своей груди.

– Кровинушка моя!.. Бедное, несчастное дитятко!..

– Не плачь, дурачок… Видишь, маме лучше, – у Капы на глаза тоже навернулись слёзы.

– Я не дурачок, это слёзы – дуры!.. Сами выкапываются…

– Господи!.. За что Ты так с нами?!.. – Зинаида была на грани истерики.

Алексей Иванович переполошился не на шутку:

– Зинаида Николаевна держитесь!.. Ради сына держитесь!..

– Да, да, мамочка! – обрадовался мальчишка. – Ты держись за меня!.. Держись!.. Я сильный. Я тебя выдержу!.

– Я знаю, глупыш… И я держусь… Кроме тебя, у меня теперь…

– Зинаида Николаевна!.. – оборвал её Богомолов.

Она замотала головой, словно от сильной зубной боли, потом оторвала сына от груди и уже другим, сильным окрепшим голосом сказала:

– Всё!.. Я в порядке!.. Всё!..

Капа предложила в качестве панацеи от всех бед своё традиционное средство:

– Может, чайку горяченького?.. С малинкой…

– Ничего мне не надо!.. Ни-че-го!.. Оставьте меня с Алексеем Ивановичем.

– Нет!.. – закапризничал Матюша. – Я с тобой хочу быть!.. С тобой!..

– Ты и так всё время со мной, и никуда мы друг от друга не денемся, – стала успокаивать его мать. – А сейчас мне нужно с дядей Лёшей побыть, мы решили папе сюрприз приготовить, вот нам и надо договориться.

– Я тоже хочу сюрприз готовить!.. – Матюша ни за что не хотел уходить. – Я тоже…

– Это взрослый сюрприз, сыночка. Детям нельзя.

– Вот опять!.. – парнишка чуть не плакал. – Это что же, как в кино: "детям до шестнадцати"?..

– Вовсе нет, – мать была с ним нежна, ласкова, но непреклонна. – В кино детей не пускают, а в нашем случае – никого: ни детей, ни взрослых. Скажи, какой это будет сюрприз, если всем о нём будет известно?.. Сюрприз – это всегда тайна… Ты же у меня умный, всё понимаешь…

– Я очень умный, – согласился Матюша. – Я в июне родился, значит, я совершенно летний! Да, дядя Лёша, мне мама сама говорила…

– Вот видишь!.. А сейчас пойди, помоги Капе, скоро гости придут, а у нас ещё ничего не готово.

– Пойдём, дурачок. Поможешь мне бокалы протереть. А то народу много придёт, боюсь, не управлюсь.

– Ладно, – он великодушно согласился. – Вечно вы так: без меня, как без рук, – он направился следом за Капитолиной, но вдруг на пороге остановился и очень серьёзно спросил. – Интересно, а "совершенно зимние" бывают? – и, поскольку никто из взрослых на этот вопрос не ответил, сам подвёл итог своим размышлениям. – Конечно, бывают. Это те, которые зимой родились. Как папа.

Алексей Иванович и Зинаида остались в гостиной одни. Богомолов ждал от неё вопросов, а она, ошеломлённая, совершенно сбитая с толку, не знала, о чём спрашивать, что говорить. Бывают события в жизни человека, когда масштаб происшедшего не может поместиться в сознании, когда реальность случившегося осознаётся лишь спустя какое-то время… Да и то не в полной мере.

– Подождите!.. Подождите!.. Я должна свыкнуться с этой мыслью… Я не могу вот так сразу… – бормотала она, глядя страдальческими, умоляющими глазами на Алексея Ивановича, как будто он мог что-то изменить в этой ситуации. – Вы меня понимаете?..

Богомолов согласно кивнул:

– Я потому и сказал вам заранее, чтоб было время подготовиться.

– А Пётр знает?

– К сожалению, нет. Сказать ему лично я не успел, отправил записку с Савватием, но тот её почему-то не передал и вообще вёл себя довольно нахально.

– А я вот что! – Зинаида вскочила со стула, она решилась действовать немедленно. – Я сейчас поеду в ДК и всё Петру расскажу… Он должен знать!..

– Поздно, Зинаида Николаевна, – остановил её Алексей Иванович.