Пётр и Павел. 1957 год

Отвечать пришлось Богомолову:

– Я вас слушаю… Нет… Это не Пётр Петрович… Да… Конечно…

И вдруг в густой звенящей тишине раздался голос Валентины Ивановны.

– Дай мне трубку!.. Я сама с ним поговорю. Мне есть, что сказать ему, что ответить!..

На пороге гостиной в своём инвалидном кресле торжественно восседала хозяйка дома.

Богомолов положил трубку на рычаг:

– Валечка, это не Павел.

– А кто же?

– Какая-то женщина просила передать, что как только Пётр Петрович появится дома, пусть немедленно позвонит Вениамину.

– Какому Вениамину? – вздрогнула Валентина Ивановна.

– Вот этого она как раз и не сказала. И номера не оставила. Очевидно, думала, что или ты сама, или кто-то из твоих домочадцев знает, о ком идёт речь.

– Уж не Венька ли Генкин опять на горизонте появился?.. Ну, с Пашкой он дружбу водил, это точно!.. Но с какого боку Пётр в его знакомцах оказался?!.. Ума не приложу!.. Ну, попадись он мне только в руки…

Договорить ей не дали, двери гостиной распахнулись, и все гости в полном составе с наполненными бокалами в руках возникли на пороге. Вперёд вышел молодой человек с остреньким носиком. Откашлялся и, как подобает опытному конферансье, объявил:

– Выступает сводный хор партактива города Краснознаменска! Композитор Водкин – Петров!.. Слова народные!.. Торжественная кантата "Зиночка-Зинул я"!.. Исполняется впервые!..

Ответственные партработники, надувая щёки, стали изображать оркестр: "Пам-пу-па– пам-па!..", а молодой человек тоненьким дискантом запел:

– Ах, Зина, Зина, Зиночка!

С ней случай был такой:Была для Пети ЗиночкаПодругой боевой!Было она хозяюшкой!Была она женой!Притом слыла красавицейТакой, что ой-ой-ой!..

И хор подхватил своего солиста:

“Ля-ля-ля-ля-ля-ля…”

Было забавно наблюдать, как далеко не юные ответственные товарищи с невероятным усердием и очень серьёзными лицами подскакивали, выбрасывая ноги вверх, стараясь изобразить что-то среднее между кан-каном и русской плясовой. На последнем такте припева все они в полном составе упали на колени и, протянув руки к хозяйке дома, завершив своё выступление финальным аккордом:

– Не может быть!..Представь себе!..Такой, что ой-ой-ой!..

И поднялся всеобщий гомон:

– За боевую подругу!..

– При чём здесь это?.. За очаровательную женщину!..

– За первую красавицу нашего города!..

– Ничего подобного!.. Области!..

– Выше бери, всего Союза!..

– Ура, товарищи!..

– Ура-а-а!..

Надо отметить, руководящие товарищи кричали "ура!" довольно громко и достаточно стройно. Сказалась многолетняя привычка.

Неизвестно откуда в руках молодого человека появился второй бокал с шампанским. Он почти силой всучил его Зинаиде Николаевне, и теперь "сводный хор" грянул другую песню:

– Пей до дна!.. Пей до дна!.. Пей до дна!..

Зиночка подчинилась и залпом опорожнила бокал. Партийное руководство города одобрительно зашумело. Молодой человек с остреньким носиком галантно свернул руку кренделем.

– Зинаида Николаевна, прошу!..

– Костик, я сейчас приду!.. Только нос попудрю!..

– Но как же так?.. – Костик никак не хотел с этим примириться.

– Право, вы идите! – взмолилась Зиночка. – Я сейчас… Я, честное слово… Через пять минут…

Остальные гости не заставили себя долго упрашивать и двинулись восвояси: накрытый стол в столовой манил их к себе гораздо больше, чем общество супруги юбиляра. Лишь один Пётр на секунду задержался:

– Ты сегодня мне очень не нравишься, Зинаида. Очень не нравишься!..

– Что поделать!.. – она развела руками.

– Я жду тебя, – почти распорядился муж и, уходя, прибавил: – И, пожалуйста, без фокусов. Договорились?..

– Договорились… – машинально ответила Зинаида.

Валентина Ивановна строго поглядела на свою невестку:

– Ты уже знаешь? – спросила сурово, будто это Зиночка была во всём виновата.

– Знаю…

– А Пётр?..

– Нет, ещё…

Матюша подкрался к бабушке и жарко зашептал ей на ухо.

– Ба!.. Посмотри, у меня тоже ордена есть!.. Совсем как у папы!..

Вернувшись из ДК, он сменил парадный пиджак на свою любимую серую курточку. На ней места свободного не было от значков самого разного размера и достоинства: от маленького пионерского до похожего на самую настоящую медаль значка "30 лет ВЧК". Это Савва добыл этакую роскошь неизвестно где и подарил мальчишке на Новый год.

– Савва, забери к гостям Матюшу, – распорядилась Валентина Ивановна.

– Почему нет? – последовал обычный ответ и отцовский телохранитель подхватил парнишку на руки.

– Но, бабушка!.. Савва!.. – попытался сопротивляться тот.

– Ты забыл подарить папе свои стихи, – противиться бабкиной воли было безсмысленно. – Ступай!.. Сейчас самое время.

Они остались в гостиной втроём: брат с сестрой и совершенно растерянная невестка.

– Что делать будем? – спросила хозяйка дома. – Как станем выпутываться из этой… – она долго не могла подобрать подходящее слово. Наконец, нашла. – Из этого кошмара?..

Зинаида отважно вскинула голову:

– А никак!.. Судить меня надо!.. За двоемужество!.. Кажется, это так называется?..

– Будет тебе чушь пороть! – прикрикнула на неё свекровь.

– Почему же "чушь"?.. Если есть двоежёнство, значит должно быть и двоемужество.

Валентина Ивановна в её сторону даже бровью не повела.

В столовой раздались дружные аплодисменты и одобрительные возгласы гостей.

– Ты что скажешь, Алексей?..

Богомолов молчал. Не было у него подходящего ответа. Даже очень умный человек не всегда знает, что посоветовать, чем помочь. Однако сестра его не сдавалась.

– Ты воцерковлённый человек, уж ты-то должен знать!..

– При чём здесь это? – Алексей Иванович недовольно поморщился. – А уж, коли ты про церковь вспомнила, одно скажу: молитесь. Ничего иного нам с вами не остаётся.

– Я тебя серьёзно спрашиваю…

– И я не шучу… – никогда ещё Богомолов не чувствовал себя таким безпомощным, как в эту самую минуту перед своей старшей сестрой.

Крики "Ура!.." из столовой прервали выяснение отношений. Дверь приоткрылась, и в щели показалась растрёпанная голова Костика. Он был уже в достаточно сильном "подпитии", но держался молодцом.