Пётр и Павел. 1957 год

– И ничего не поздно!.. Я поеду…

Она направилась к двери, но остановилась на полдороге, из прихожей доносился гул ввалившихся в дом гостей:

– Не надо… Не надо ботинки снимать!..

– Цветы прямо в ведро ставь!..

– Товарищи!.. В туалет только в порядке общей очереди!..

– У меня на всех тапок не хватит…

– Где тут можно руки помыть?..

– Я инвалид войны!.. По-моему, льготы для нас ещё не отменяли?..

– Осторожно!.. Осторожно!.. Сервиз не раздавите!..

– Давайте сразу договоримся, курить только на лестнице!..

– На кладбище для вас все льготы действуют!

– Ну ты и остряк!..

– А если мы на кухне форточку откроем?..

– Ван Ваныч шустрый какой!.. На шармачка пролез!..

– А вы митингуйте больше!..

Широко распахнулась дверь, и в гостиную размашистым шагом, позвякивая орденами и держа за руку сына, вошёл сияющий Пётр.

– В чём дело?!.. Почему не встречаете?!..

Как он торжествовал!.. Как светился удовлетворённым выше крыши тщеславием!..

– Что мне с гостями делать? – спросила взволнованная Капа. Она вошла следом за Троицким, растерянная и смущённая.

– Веди их прямо в столовую, – распорядилась хозяйка. – И плотнее прикрой дверь.

– А как вы себя чувствуете, Зинаида Николаевна?.. – домработница никак не могла успокоится.

– Нормально… Ты иди… Иди…

И только тут Пётр заметил, что с женой творится что-то неладное.

– Что с тобой?!.. На тебе лица нет…

– Думаю, давление подскочило… С головой что-то…

– Ну, вы даёте!.. – расстроился именинник. – Сначала мать, теперь ты… Вы что, сговорились лазарет тут устроить?..

– Пап!.. – зашептал заговорщически Матвей. – Это они с дядей Лёшей тебе сюрприз приготовили! Только это страшный секрет!.. Ты меня не выдавай!..

– Хорошенький сюрприз!.. Нечего сказать!..

– Нехорошо оставлять гостей одних, – Зинаида держалась из последних сил. – Я тоже приду… Но чуть позже… – И вдруг не выдержала и закричала. – Оставь меня в покое!.. Слышишь?!.. Оставь меня одну!..

– Что ты, Зиночка?.. Что ты, милая?.. – он протянул к ней руку, чтобы подбодрить, утешить… Она отпрянула от него, как от прокажённого.

– Не подходи!.. Не прикасайся ко мне!.. – Зинаиду трясло. Она обхватила себя за предплечья руками, чтобы унять эту чудовищную дрожь, но у неё ничего не вышло – всё тело её содрогалось в чудовищных конвульсиях. – Уйдите!.. Все уйдите!.. Вон!..

Пётр опешил. Что с Зиночкой?.. Ещё час назад она, весёлая и счастливая, так радовалась за своего мужа, смеялась, излучала любовь, доброту… А теперь?.. Что сталось теперь?!..

– Вы не видите?.. Мамочка замёрзла совсем, – Матюша заботливо начал укутывать плечи матери пледом. – Давай, я тебя пледиком укрою, ты и согреешься… Вот так… Теперь тебе лучше, правда?.. Скажи, ведь лучше?..

Прикосновение сына сделало, казалось, невозможное: Зинаида как-то сразу обмякла, успокоилась. Благодарно погладила его руку и нежно поцеловала в ладошку.

– Тебе потеплело? – участливо спросил он.

– Да, мой милый… Спасибо тебе…

Потом она виновато посмотрела на мужа… То есть на Петра.

– Петруша… Ради Бога, прости меня… не знаю, что со мной сделалось… Какое-то затмение нашло… Не сердись…

Пётр вздохнул с облегчением:

– Ты меня так напугала!.. Да, мать, нервы у тебя в сплошном безпорядке. Лечиться надо…

В дверь просунулась вихрастая всклокоченная голова молодого человека с маленьким остреньким носиком.

– Пётр Петрович!.. Недовольство руководящих партийных и советских кадров города грозит перерасти во всенародное восстание!.. Кадры хочут выпить!.. И всё!..

– Скажи алчущим кадрам: мы идём, – стараясь придать голосу звенящую бодрость откликнулся Троицкий. Голова тут же скрылась. – Ну, дорогие мои!.. Нехорошо гостей так надолго без выпивки оставлять. Пошли!..

– Вы идите, а мне дайте хотя бы пятнадцать минут, – Зиночка не просила, умоляла. – Я должна привести себя в порядок… Пётр, я тебя очень прошу!.. Ну, чего тебе стоит?..

– Так и быть. Даю фюнф минут, после чего вынужден буду применить насилие. Дядя Лёша, за мной!..

– Нет!.. – вскинулась Зинаида. – Оставьте Алексея Ивановича со мной!.. Пожалуйста!.. Мы позже вместе придём… Мне без него страшно.

– Ох, уже эти мне дамские штучки!.. – недовольно пробурчал Троицкий, но решил всё же подчиниться женскому капризу и обратился к сыну: – А ты, Матвей Петрович?.. Надеюсь, ты-то меня одного не оставишь?..

Мальчишка был безгранично горд. Отец говорит с ним, как со взрослым!

– Никогда и ни за что! – последовал решительный ответ.

Все ушли. Зинаида встала со стула и начала быстро ходить по комнате. Взад-вперёд. Взад-вперёд. От двери до камина. От камина до двери. Щёки её пылали, глаза светились ярким лихорадочным блеском.

– Думай!.. Думай!.. – шептала она. – Выход обязательно где-то есть!.. Не бывает безвыходных ситуаций!.. Об этом мне ещё Павел говорил… Значит так… Забрать Матвея, и бежать из города!.. Но куда?.. Сейчас сообразим… В Москву к Николаше Москалёву?.. Безсмысленно: он этот вариант за пять минут вычислит… Может, к тёте Люсе, но… Не знаю, жива ли она?.. Хотя, впрочем… – она вдруг резко остановилась и, обратившись к Богомолову, решительно предложила: – Алексей Иванович… Дядя Лёша!.. Мы с Матвеем к вам поедем!..

– Куда поедете? – не понял тот.

– К вам в Дальние Ключи. Примете?..

– То есть как это… "ко мне"?.. – Богомолов был ошарашен.

– Как бы в гости, пожить… Может, год… может, полтора… В конце концов Павел должен будет понять, что после такого длительного отсутствия, никаких прав у него практически не осталось, и откажется преследовать меня и сына. Просто и гениально.

Резко прозвенел телефонный звонок. Оба вздрогнули, обернулись.

Зинаида в ужасе прошептала:

– Это он!.. По мою душу пришёл… Я не возьму трубку!.. Ни за что не возьму!..