Пётр и Павел. 1957 год

Пётр налил в стакан воды, протянул жене.

– Успокойся, моя хорошая… Слава Богу, гости тебя не слышали, а то, что бы они о нас подумали?

Лязгая зубами о край стакана, Зинаида начала жадно пить.

– Нельзя тебе коньяк, совсем нельзя… Да ещё после шампанского!..

Она допила воду и вернула стакан мужу.

– Да, да… Я знаю… Прости… Спасибо тебе, я сейчас успокоюсь.

Матюша прокрался, наконец, к бабушке и, присев на корточки за спинкой её кресла, зашептал:

– Ба, никому не скажешь?..

Валентине Ивановне было не до него.

– Ну, что ещё?

– Ба, я вина выпил!.. – похвастался парнишка.

Бабка ахнула:

– Что ты выпил?!..

– Вина. Целую рюмку!.. И теперь я пьяный, как все там, – он кивнул в сторону столовой.

– Какой идиот додумался напоить мальчишку?!.. – взвилась Валентина Ивановна и набросилась на внука. – Кто тебе разрешил?!..

– Никто… Я сам… Ты, ба, не ругайся, это так весело!.. И вкусно!.. О-о-очень!.. Я ведь взрослый совсем, меня скоро в пионеры примут… Савва обещал… А это железно… если Савва… – и он залился счастливым смехом.

Из столовой в гостиную вбежала раскрасневшаяся возбуждённая Капитолина.

– Мужчины просят, чтобы танцы. Можно, я им музыку отнесу?..

– Ты лучше Матюшкой займись, не в себе парень!.. Болваны эти его для смеха вином напоили!.. Чтоб им пусто было!..

Капитолина была в растерянности: с одной стороны, она не могла ослушаться приказания хозяйки, а с другой… Среди гостей были только четыре женщины, да и те уже не первой молодости и красотой, увы, отнюдь, не блистали. Поэтому Капа могла рассчитывать на полный и ошеломляющий успех. Что делать?!.. Она усадила Матюшу на диван, погладила по волосам, что, вероятно, и должно было означать её заботу о парне, и быстро прошептала ему на ухо:

– Посиди тут, охолонь чуточку… А я скоро!.. – и, подхватив магнитофон "Комета" – большую редкость в Краснознаменске, быстренько шмыгнула в столовую, на ходу бросив в пространство: – Я вернусь сейчас, только музыку отнесу!..

Пётр достал белоснежный платок и заботливо вытер глаза жене.

– Ну, что?.. Успокоилась?.. Вот и умница… Больше не пугай меня так. Ладно?..

Зиночка посмотрела на него пустыми, лишёнными всякого выражения глазами и еле слышно проговорила:

– Не сердись… Сама не знаю, что на меня нашло…

В столовой грянула модная зажигательная румба: "Из Стамбула в Константинополь"! Дверь в гостиную приоткрылась и в узкую щель вновь протиснулась голова Костика.

– Имею честь с прискорбием объявить – танцы!.. Зинаида Николаевна в связи с острой нехваткой в нашей компании особ женского пола, мужественная часть партактива Краснознаменска умоляет: не откажите!.. Если потребуется, мы все готовы стать на колени!..

Зинаида отважно вскинула свою очаровательную головку.

– Этого допустить никак нельзя!.. Что подумает общественность, если всё партийное руководство города будет стоять на коленях?!.. Позор! – и она решительно пошла туда, где так призывно звучала музыка, где царило радостное, праздничное настроение и где можно было отрешиться ото всех проблем.

Костик галантно посторонился, пропуская её, и торжественно возгласил:

– Товарищи!.. Для встречи справа и слева, а также строго по центру – на краул! – и заиграл на губах марш "Прощание славянки!".

Пётр остановил его:

– Константин, объясни мне твой феномен: пять минут назад тебя никак нельзя было отнести к роду человеческому. Как это ты сумел за такой короткий срок в себя придти?..

– А это мой тайный секрет! – от важности Костик раздулся, как крыловская лягушка. – Комсомольский вожак обязан из любых ситуаций с честью выходить!..

– Пять с плюсом тебе, "вожак"!.. Завтра утром откроешь мне свой "тайный секрет".

– Ни за что!.. Даже под пыткой!..

И мужчины скрылись в столовой, где гремела музыка, слышался беззаботный смех и, казалось, этот праздник жизни не закончится никогда.

А старики опять остались вдвоём.

В камине слабо потрескивали догорающие поленья, блестящий маятник в напольных часах мотался из стороны в сторону, безжалостно отсчитывая убегающие секунды. Алексей посмотрел на сестру. Боже!.. Какая она маленькая, беззащитная!.. Сжавшись в комок, Валентина сидела в своей инвалидной каталке и ждала… Вот сейчас, с минуты на минуту, раздастся звонок в дверь, неминучая беда без спроса войдёт к ней в дом и поломает жизни всех его обитателей. Глаза её были переполнены страхом, костлявые кисти старческих рук мёртвой хваткой впились в подлокотники кресла, на лбу выступили капли пота. Алексею было безумно жаль сестру, но он сознавал: помочь ей он не в силах… Всегда, особенно в детстве, да и в зрелом возрасте тоже, он ощущал, что она старше, а стало быть, сильнее, опытнее, мудрее его… И вот впервые в жизни, только теперь, она в его глазах стала такой маленькой, такой беззащитной, что хотелось взять её за руку, погладить по головке, сказать добрые слова утешение и поддержки… Но где их найти?..

– Ничего, сестрёнка… Держись… – сказал он, но руки не взял и по голове не погладил.

Валентина в ответ глубоко и горестно вздохнула, улыбнулась жалкой благодарной улыбкой.

– Спасибо, Лёшенька… Ты всей правды не знаешь, и слава Богу!.. А вот если тебе её открыть, сомневаюсь, захочешь ли ты знаться со мной?.. Нет!.. Никогда!.. Правда вся вместе со мной умрёт!.. В могилу унесу!.. – она погрозила кому-то пальцем. – Прости, брат, даже тебе не могу всего рассказать…

– И не надо… Не хочешь, не говори… Я тебя неволить не смею.

Валентина благодарно пожала ему руку.

– Я и без тебя знаю, утешить меня нельзя, но уже одно то, что ты рядом, и не ругаешь, не коришь, не обвиняешь – лучшая награда и помощь.

– О чём ты?!.. – недовольно поморщился Алексей. – Мне ругать тебя не за что. Тем более, винить. Человек сам над собой суд творит, и страшнее этого суда только кара Отца Небесного. А я… Не менее твоего грешен, поверь. Все мы грехами своими, как тенётами опутаны, и хоть тонка паутина, а разорвать – не всякий может.

– Ну, это ты, положим, лукавишь, – усмехнулась Валентина. – Тебе твои грехи на Страшном судилище простятся, потому как в сравнении с моими ничтожны они… – вдруг она вздрогнула, прислушалась. – Будто кто под окнами ходит?.. Слышишь, снег скрипит?..

Алексей встал, подошёл к окну. Сложил ладони "домиком", прижал их вплотную к стеклу, чтобы хоть что-то разглядеть в кромешной тьме.

– Нет никого. Тебе показалось…

– Вот уж не думала, не гадала, что в страхе помирать буду. Словно девчонка сопливая, от каждого шороха вздрагиваю!.. И главное, кого боюсь-то? Собственного сына!.. Признаться совестно!.. Ох!.. Скорее бы уж!..

Савва не выдержал, хмыкнул. То ли надсмехаясь, то ли сочувствую. Старики вздрогнули, обернулись. Увлечённые разговором, они не заметили, что в комнате ещё кто-то есть.

– Ты давно здесь? – встревожилась Валентина Ивановна.

– Не очень, – отозвался тот.

– Вот уж не думала, Савватий, что ты подслушивать любишь.

– Что сделаешь?.. Специальность у меня была такая, – попробовал сострить, но заметив, что старики не очень его шутку оценили, тут же пошёл на попятную. – Да я и не слышал ничего толком… Зашёл, вижу, вы разговариваете, решил про себя: неделикатно беседу прерывать.