Пётр и Павел. 1957 год

Как он мог забыть?!..

Теперь с глянцевых фотографий на него смотрели новые, незнакомые лица: Головко, Юрьева, Максимова, Кольцов… Время – увы! – идёт безостановочно, на смену старикам приходят молодые, и остановить этот вечный круговорот никому не дано, и, быть может, в этом непрерывном движении и скрыта безпощадная справедливость нашего краткосрочного пребывания на этой вечной Земле?.. Кто знает…

Он подошёл к театральной кассе и наудачу спросил:

– У вас есть билеты на "Три сестры"?

Интеллигентная пожилая дама с высокой пышной причёской глянула на него из своего окошка, снисходительно улыбнулась и, слегка грассируя, произнесла:

– "Три сестры" в этом месяце уже не пойдут. Но вам, дорогой товарищ, невероятно повезло: как будто специально для вас у меня случайно остались два билета на "Марию Стюарт". На пятницу. Очень рекомендую. Одна из наших последних премьер. Успех ошеломляющий!..

– Не люблю Шиллера, – с сожалением признался Богомолов. – Напыщенный, фальшивый какой-то… К тому же немец… Спасибо большое, но я всё-таки Чехова предпочитаю.

– Что?!.. – казалось, мхатовскую кассиршу хватит удар. – Фальшивый немец?!.. Ну, знаете ли!.. Слов не хватает… Честное слово!.. Перевод Пастернака!.. Алла Константиновна в главной роли!.. Я, дура, решила: культурный, интеллигентный человек!.. Хотела приятное сделать, а вы!.. Вы!.. Фальшивый русский – вот вы кто!.. Для вас нет ничего святого!.. Стыдитесь!.. Нет!.. Я не могу!..

Алексею Ивановичу и впрямь стало так стыдно, что он тут же достал кошелёк:

– Сколько я вам должен?

– Ничего вы мне не должны!.. Ничего!.. – чем дальше, тем градус возмущения мхатовской дамы поднимался всё выше и выше.

– Я имею в виду билеты.

– Что?!..

– Сколько я вам должен за два билета на "Марию Стюарт"?

Внезапная перемена в настроении "фальшивого русского" стала для кассирши настолько неожиданной, что она поначалу чуть язык не проглотила, но быстро справилась со своим удивлением. Её белое напудренное лицо приняло надменное выражение, она гордо вскинула пышную седую голову и произнесла сквозь зубы:

– На "Марию Стюарт" все билеты проданы!.. Вот вам!.. – она едва удержалась, чтобы не показать Богомолову язык. Или кукиш.

– Пожалуйста, простите меня, – Алексей Иванович даже покраснел от стыда. – Ляпнул, не подумавши. Просто расстроился очень, что не смогу на "Три сестры" попасть. Дело в том, что я уже видел этот спектакль… перед самой войной… В апреле сорок первого… Мы с женой вместе смотрели. Ну, а потом… Я с того вечера… больше в театре ни разу не был. Да, да… Не удивляйтесь… Сначала война, потом… Впрочем, долго рассказывать… А сейчас я живу в такой глуши, куда театр никогда не приезжал и, я думаю, уже не приедет. Поэтому сегодня… Когда увидел афишу, так опять в дом к Прозоровым потянуло!.. Поверьте, я правду говорю… Не сердитесь…

Дама в окошке отвела взгляд.

– Пятьдесят рублей, – отдавая Богомолову билеты, тихо прибавила. – Я вам верю и совершенно не сержусь. Желаю вам с женой приятного просмотра.

– Спасибо, – ответил Алексей Иванович, пряча билеты в карман. – Только жена моя в первый день войны погибла… На станции во время первой бомбёжки… Поэтому на спектакль я не с ней, с товарищем пойду. Всего вам доброго, – повернулся и пошёл к выходу.

Мхатовская дама почти наполовину высунулась из своего окошка, чтобы посмотреть ему вслед. В глазах её стояли слёзы.

По улице Горького проезжали редкие машины. Вечернее солнце ярко горело на рубиновых гранях кремлёвских звёзд, оранжево отражалось в окнах домов.

На Центральном телеграфе было безлюдно… Богомолов подошёл к окошку, на прозрачном стекле которого было написано: "Выдача корреспонденции до востребования". И чуть ниже: "А – Д". За ним сидела очаровательная коротко стриженная девчушка и коротенькой пилочкой полировала маленькие остренькие ноготки. Алексей Иванович протянул ей свой тёмно-зелёный паспорт. Она лениво взглянула на его первую страничку, ловкими пальчиками быстренько перебрала в продолговатом ящике ряд конвертов и почтовых извещений и небрежно хмыкнула.

– Пишут.

– Простите, что вы? – не понял Алексей Иванович.

– Пишут! – повторила девчушка и раздражённо прибавила. – Чего непонятного?

И вновь принялась полировать ноготки.

– Простите, девушка…

– Я вам не девушка! – отрезала та.

– А кто же вы?.. Гражданка, товарищ?..

Никакой реакции.

– Скажите, милая…

– Что вы ко мне привязались?! – обозлилась девчушка. – Никакая я не гражданка и не товарищ!.. Тем более вовсе не милая!..

– Это я вижу, – с сожалением кивнул Алексей Иванович. – Извините.

– Слушай ты, хрен моржовый!.. – и куда только делось девичье очарование? – Я сейчас милицию позову, и ты у меня в КПЗ будешь блох давить!..

Богомолов стало не интересно слушать, какое будущее его ожидает. Он отошёл к другому окошку, на котором было написано "Р – Т". Тут за стеклом сидела пожилая усталая женщина и вязала детский свитер.

– Простите меня, ради Бога, – подчёркнуто вежливо обратился к ней Алексей Иванович. – Мне нужно оставить записку на фамилию "Троицкий". Скажите, как мне это сделать?

– Напиши письмо "до востребования" и в почтовый ящик опусти, – не отрываясь от своего занятия и не поднимая глаз, ответила женщина.

– А без почтового ящика никак нельзя?

– Нельзя, – спицы мелькали в её руках. Как маленькие сверкающие молнии.

– А конверт с маркой можно у вас купить?

– Тридцать копеек, – перед Богомоловым за стеклянным окошком сидела вязальная машина. Не человек.

Купив, на всякий случай, сразу пять конвертов и стопку почтовой бумаги, Алексей Иванович сел за стол и тут же, на Центральном телеграфе, стал писать письмо, которое собирался адресовать своему племяннику. Опять же на Центральный телеграф.

"Дорогой Павел! Ты, наверное, удивишься, но я сейчас нахожусь в Москве и, вероятно, пробуду здесь некоторое время. Как только получишь эту мою писульку, тоже напиши мне "до востребования" с указанием адреса или телефона, где бы я мог тебя найти. Даст Бог, встретимся и уж тогда переговорим обо всём. Обнимаю тебя. Алексей Богомолов."

Он написал адрес, вложил листок в конверт и уже собирался заклеить его, как вдруг услышал над собой чуть надтреснутый до боли знакомый голос.

– Богомолов?.. Ты?!..