Пётр и Павел. 1957 год

– А как же уроки?..

– До десяти – целая вечность. К тому же завтра нет математики!.. Успею!.. Честное пионерское! Поехали…

На станции "Скорой помощи" они сразу наткнулись на пожилого человека в белом докторском халате, с большущими, насквозь прокуренными усами.

– Серёга! Что случилось?!.. Каким это ветром тебя к нам сюда занесло?

– Дядя Ваня! – обрадовался Серёжка. – Мама здесь или на вызове?

– Серёга, ты опоздал!.. Буквально в трёх минутах вы с ней разминулись. А что стряслось?

– Ничего не стряслось. Просто дело у меня к ней. Срочное.

– До утра не дотерпишь?

– Нет, не смогу, сейчас надо бы…

– Может, я чем помочь могу?

– Спасибо, дядя Ваня, но мне она лично нужна, – Серёжка обернулся к отцу. – Пап, что делать будем?.. Подождём или записку оставим?

– Серёга, я не ослышался? – остановил парня доктор. – Ты товарища "папой" назвал?

– Так точно, Иван Сидорович! – вмешался в разговор Богомолов. – Что смотришь?.. Неужели я так изменился, что меня уже узнать невозможно?..

Иван Сидорович сурово нахмурил свои кустистые брови.

– Богомолов?.. Ты что ли?!..

– Он самый, товарищ Савушкин.

– Ну, знаешь!.. Я же тебя в бороде никогда не видел. Когда это ты Сережкиным отцом заделался?

– Считай, тринадцать лет назад. А узнал об этом только вчера. Так что я совсем молодой отец. И суток ещё не прошло.

– Понятно, – кивнул головой Савушкин, хотя ничегошеньки не понял. – Ты мне лучше скажи, для чего такой веник на подбородке вырастил?

– Для конспирации. Чтобы ты меня сразу не признал. А вот ты нисколько не изменился, – улыбнулся Алексей Иванович.

Они крепко обнялись.

– Скажи, всё махру куришь?..

Иван Сидорович с досады махнул рукой.

– Какое там!.. На "Беломор" перешёл. Будь он неладен!.. Застыдили совсем, мол, какой же ты главврач, если от тебя за версту махоркой воняет?.."

Пришлось внять… Хотя признаюсь тебе, на фронте лучше было. Проще, а оттого понятнее как-то, яснее.

– Тысячу раз прав, – согласился Богомолов. – На войне мы все без затей жили.

– Так вы знакомы, оказывается?! – восторгу Серёжки не было границ. – Ну, надо же!.. А я и не знал!..

– Когда твоя мать этого товарища оперировала, я у нее за спиной стоял. Слушай, Богомолов, а как тебя зовут? Я ведь имени твоего никогда не знал. Наталья, помнится мне, иначе, как по фамилии, тебя и не называла. Суровая женщина.

– Это вы неправду говорите, – вступился за мать Серёжка. – Она очень ласковая, добрая и вообще…

– Ну, ну… Серёга!.. Не переживай так, считай, что я пошутил, – смутился Савушкин. – Ты прав, лучше матери никого на свете не бывает. Так как же Богомолов?..

– Алексей… Алексей Иванович, – сказал и протянул доктору руку.

Тот с чувством пожал её.

– Ну, теперь можно считать, мы с тобой, Лёша, окончательно познакомились.

– Папа, может, записку оставим, чтобы мама, когда вернётся, домой позвонила?

Так и сделали. Серёжка написал подробную записку, оставил у Ивана Сидоровича, и они с отцом вышли на улицу. Дом, где жил Иван и где Богомолов провёл предпоследнюю ночь, находился совсем рядом: Садовое кольцо перейти и повернуть в первый переулок направо. Честно говоря, столь долгое отсутствие друга начало безпокоить Алексея Ивановича.

– Серёжа, – обратился он к сыну. – Ты поезжай домой, а мне тут в одно место зайти надо. По делу. Я быстро.

– А я не могу с тобой?

– Не стоит. Эти дела тебя совсем не должны касаться.

Серёжка разволновался:

– Папа!.. Это что? Очень серьёзно?

– Кто знает… Но всё же мне хотелось бы, чтобы ты от этого был подальше. Я потом тебе всё расскажу, а сейчас поезжай домой и садись за уроки. Как ты обычно говоришь? Лады?

Было видно, как Серёжа расстроился, но спорить с отцом не стал и, глубоко вздохнув, побежал в сторону Сретенки.

Первым, кого встретил Богомолов во дворе дома в Даевом переулке, оказался Василь Васильич. Знаменитый столяр-краснодеревщик был изыскано импозантен и смертельно пьян. Еле ворочая языком, он пытался объяснить пышнотелой перегидрольной даме в каракулевом манто, что заказ её будет выполнен, как он говорил: "во что бы то ни стало… но маленько попозже… при более благоприятных метеоусловиях". При этом, почему погода должна была способствовать выполнению заказа, не уточнял. Заказчица же, как рыба, выброшенная на берег, беззвучно открывала рот и, казалось, вот-вот лопнет от справедливого негодования.

Увидев Алексея Ивановича, Василь Васильич обрадовался несказанно.

– Ты куда пропал?! – завопил он так, что перегидрольная дама вздрогнула, попятилась и инстинктивно подняла руки к голове, как бы защищаясь от удара. – Мы с Вольдемарчиком совсем голову потеряли: никак не могли скумекать, где тебя искать!.. А ты сам нашёлся, дорогой ты мой! – и он сгрёб Богомолова в охапку. Стараясь поцеловать в губы, смачно обдал густым перегаром. С колоссальным трудом Алексей Иванович высвободился из его крепких объятий.

– Значит… Владимир, стало быть, дома?

– А где же ему ещё быть?.. Второй день тебя дожидается.

– Я же несколько раз звонил, и Шура мне отвечала, что его нет. Почему?..

– Да потому, что она непроходимая дура! – рассвирепел Василь Васильич. – Ей было велено всем незнакомым отвечать, что товарища Найдёнова дома нет, и ничего про его нынешнее местоположение неизвестно. А она!..

– Товарищ мастер! – попыталась привлечь к себе внимание дама в манто. – Гражданин столяр!.. Я вам задаток дала!..

Очевидно, потрясённая коварством "товарища мастера", она забыла его имя-отчество.

– Ох, и надоела ты мне! – на лице Василь Васильича появилось брезгливое выражение. – Отвяжись!.. Не видишь разве, у нас и без тебя проблем до хрена!.. Кому говорят, сгинь, нечистая сила!.. Веришь, Алёшка, столько раз зарекался брать заказы у подобной публики. Но… Слаб в коленках оказался!.. В который раз уже на деньги польстился. Вот, теперь расплачиваюсь!..

– Я в милицию буду жаловаться! – слабо пропищала заказчица.