Пётр и Павел. 1957 год

– Валяй, жалуйся!.. Не забудь только на Петровке объяснить, на какие такие шиши ты ампирный гарнитур из восемнадцати предметов купила. Неужто на одну зарплату продавщицы овощного отдела? – сказал и потащил Богомолова к подъезду. – Давай-ка, Алексей Иванович, держаться подальше от этого зловредного элемента!

И уже на ходу крикнул через плечо совершенно обалдевшей даме:

– Мадама!.. Имей в виду, по тебе всё начальство Бутырки горько плачет!.. Могу по знакомству поселить на нары годика на три. Учти.

– Ты где пропадал?!.. – Иван был заметно встревожен и даже зол. – Нельзя же так исчезать, не предупредив. Я за ночь, Бог знает что передумал: не случилось ли чего?..

– Прости, но я, честное слово, звонил несколько раз, но мне Шура отвечала, что тебя нет и, главное, что ты дома не появлялся. Поверь, и у меня на душе было непокойно.

– Я эту Шурку непременно к праотцам отправлю. Сегодня же!.. Ей русским языком было сказано, отвечать, что Вольдемарчика нет, только незнакомым людям. Не-зна-ко-мым!.. А ведь ты свой!.. Видал я на своём веку дураков, сам дурак, но такой непроходимой идиотки мне встречать ещё не доводилось!..

– Поздравь меня, Ваня, я вчера отцом стал, – Богомолов сообщил эту сногсшибательную новость спокойно, как бы между прочим, но на его друзей она произвели впечатление разорвавшейся бомбы.

– Отцом?!.. Это в каком смысле?!.. – только и сумел выдавить из себя Иван.

– Погоди, Лёша… Я что-то не врубаюсь, – Василь Васильич был ошарашен не менее своего соседа. – Слыхал я, будто на эту процедуру девять месяцев всем нормальным людям отпущено… А ты в один день уложился?!.. Ну, ты стахановец!..

Пришлось Алексею Ивановичу рассказать своим потрясённым слушателям всё: и как случайно на телеграфе встретил Наталью, и как пошёл к ней домой, и как, в конце концов, познакомился с Серёжкой, и как добился-таки от его матери признания, что именно он, Алексей Иванович Богомолов, Серёжкин отец.

– Ну, так как же?.. Поздравлять тебя или сочувствие выразить? – Иван никак не мог прийти в себя от изумления. – Ты, поди, сам ещё до конца не разобрался, чем твоё нечаянное отцовство для тебя обернуться может?.. В твои годы, Алексей, так круто менять жизнь!.. Не просто это… Ох, не просто!..

– Я так полагаю, господа-товарищи, нам это знаменательное событие непременно отметить надо!.. – Василь Васильич был несказанно рад такому прекрасному и, главное, солидному поводу, чтобы выпить. – К сожалению, я полный банкрут, а потому прошу выделить необходимые средства для организации дружеского застолья. Мелкие купюры прошу не предлагать!..

– Извините, Василь Васильич, но меня дома сын ждёт, так что отложим банкет до следующего раза. Хорошо?.. Впрочем, вам персонально выпить отнюдь не возбраняется, – и Алексей Иванович протянул столяру-краснодеревщику пятидесятирублёвую купюру.

– Покорно благодарю! – принимая деньги, Василь Васильич гордо вскинул голову. – С моей стороны, ответные шаги будут предприняты в самом скором времени. Прошу извинить, но время не ждёт, и я вынужден удалиться. Общий привет!..

Напевая "Марш энтузиастов", он стремительно скрылся за дверью.

– Ну, Лёша?.. Признайся, ты сам-то рад или напуган до смерти?..

– И вовсе не напуган. С чего ты взял?.. А "рад" ли?.. Не то слово… Я… Словно родился заново… Ведь я совершенно забыл, что такое чувствовать себя счастливым человеком…

– Счастливым?.. Ты ещё веришь в это?

– Конечно. Ведь счастье, по-моему, это когда ты знаешь, что ты нужен кому-то… Что ты не одинок в этом мире… Не один, понимаешь?.. А что касается лет моих… Сколько отпустит мне Господь, столько радоваться буду и постараюсь, чтобы Серёжке тоже маленько полегче стало… Если бы ты видел его глаза!.. Если бы слышал, как он меня "папой" зовёт!.. Сердце разрывается… Никогда не думал, что во мне столько сантиментов.

– Ну, раз так, то я тебя поздравляю, Алексей. Только прими совет: слишком не обольщайся и всё время будь начеку. Человеческое счастье – это такой хрупкий, такой нежный предмет, что глядишь, а оно шмяк! – и разбилось!.. Да так, что осколками пораниться можно… Ладно, ладно!.. Ты брови-то не хмурь!.. Дай тебе Бог!..

– Спасибо, – Алексей пожал протянутую руку. – Только ты прости, дружище, но наши пути с тобой после сегодняшней ночи разойдутся. Я сына нашёл, а свободу потерял. Отныне только от него зависеть буду, ему одному служить. Не обезсудь.

– Чего ты извиняешься?.. Разве я не понимаю?.. К тому же знакомство со мной – вещь не безопасная. Донат из храма сообщил мне, что не только КГБ, но и церковные власти моей кровушки жаждут. Из-за меня, якобы, наш монастырь закрывают, а меня самого архирей чуть ли ни анафеме предал. Так что обложили со всех сторон… Не то что вздохнуть охнуть – и то не получится…

– И что же ты делать собираешься? – Алексей не на шутку встревожился.

– На Алтай подамся. Там мой бывший однополчанин Тимофей Скуратов проживает. Он меня давно к себе звал… Поеду. Только бы по дороге меня не заграбастали, а там уж… Но даст Бог, пронесёт!.. Прощай, Алёша!.. Думаю, теперь уже только на том свете свидимся.

Они трижды расцеловались.

– Прощай, Ваня!.. Я за тебя молиться буду.

– Молись, Алёшка!.. Молись… Авось, Господь тебя-то услышит: ты человек чистый… Не то, что я. Нагрешил за свою жизнь так, что не замолить мне грехов своих. Не успеть…

Когда Богомолов собрал свои нехитрые пожитки и отправился в Дмитровский переулок, стало уже темнеть. Осенний день короток.

– Ну что, мама звонила? – первым делом спросил он сына, когда тот открыл ему дверь.

– Да нет, – ответил Серёжка. – Ты, пап, не волнуйся. С ней это часто бывает.

– Неужели до сих пор на вызове? – у Богомолова заскребли кошки на душе. – Давай, мы туда позвоним.

– Безполезно. Честное пионерское. Такое уже не раз было. Как только она на станцию приедет, сразу сама позвонит, вот увидишь.

Но время шло, а Наталья всё не звонила. Богомолов заволновался всерьёз. Несколько раз он набирал номер "Скорой" но в ответ либо слышал частые короткие гудки, либо такой же короткий бездушный ответ: "На вызове!".

– Что делать будем, сынуля?.. Нельзя нам в театр без маминого разрешения идти.

– Ну, почему?! – Серёжка в конец расстроился. – Она бы непременно разрешила… Я её знаю…

– Всё равно нельзя. Представь себе, мы из дому уйдём, мама позвонит, а нас нет. Что она подумает?.. Нет, будем до последнего ждать, и в случае, если звонка не дождёмся, я схожу к Лиле, извинюсь перед ней, скажу, что сегодняшний культпоход отменяется. Благо это совсем рядом, недалеко идти.