Писательница для Белова

— Диана! Диана! — кричу, а мой голос эхом разносится по подъезду.

Дальше всё слилось в одно сплошное чёрное пятно.

Каждый день я думаю о том, как я могла бы ей помочь. Что если бы Диана не задержалась? Что если бы не пришла ко мне в гости.

Мне долго казалось, что на руках кровь Дианы, которую никак невозможно смыть.

И сейчас я, кажется, смотрю на убийцу своей подруги.

22

Глава 22

Катя

Я резко подскакиваю и выпаливаю:

— Извините, мне плохо.

Я вылетаю из кабинета, бегу по коридору сломя голову. Мне срочно нужно позвонить следователю. Он должен разобраться с этим. Это просто не может быть совпадением. Единственное, что я не могу вспомнить, был ли этот значок на груди подруги в день её смерти.

Я достаю телефон из рюкзака. Новый. Непривычно тяжёлый. Напоминающий мне о его дарителе.

— Чёрт! — со слезами шепчу себе под нос.

Номера телефона следователя нет. Я смогла восстановить только часть данных со старого телефона.

Что ж, адрес, где работает он, я знаю. Надеюсь, что он поверит мне. Что не отмахнётся. Дело закрыли за отсутствием улик, а это ещё какая существенная улика! Я тороплюсь в гардеробную, вздрагиваю в первое мгновение, пока не могу найти своё пальто. Но тут же выдыхаю с облегчением, когда обнаруживаю его на крючке. Оно висит почему-то не там, где я оставила.

Я быстро одеваюсь, выбегаю из университета. На крыльце поскальзываюсь и больно падаю на копчик.

— Осторожнее, — знакомый голос раздаётся над самой головой.

Я вскидываю глаза на Савелия, который со знакомой обворожительной улыбкой протягивает мне руку.

— Спасибо, — я вкладываю пальцы в ладонь парня и принимаю его помощь.

Встаю на ноги, отряхиваюсь.

— Куда так бежишь? Что-то случилось? — спрашивает участливо.

— Да.

— Что-то плохое? — улыбка сходит с лица молодого человека, он становится собранным и серьёзным.

— Я не знаю. Мне нужно бежать. Прости, — я пытаюсь обойти парня, но он подхватывает меня под локоть.

— Погоди, Кать. Не беги так. Ты очень взволнована. Чем я могу помочь? Может, я тебя отвезу?

Я жую нижнюю губу, а потом киваю.

— Пожалуйста. Так будет быстрее.

Савелий снова улыбается, берёт неожиданно меня за руку крепкой сухой ладонью. Я в изумлении вскидываю брови и скашиваю глаза на невозмутимого человека. Но меня так сильно трясёт от того, что я обнаружила, что я не придаю этому особого значения. Я быстро иду за Савелием за территорию университета.

Я снова сажусь на переднее сиденье его машины, испытываю дежавю. Какая-то наивная надежда поднимает голову в груди. Может, Дамир снова появится? Снова со злым рычанием вытащит из машины и сожмёт в руках? Снова начнёт говорить, что я его.

И тут же криво улыбаюсь. Нет. Игра на публику закончилась. Что-то поменялось.

— Так что случилось, Катя? Поделишься? — спрашивает участливо Савелий, когда машина встраивается в поток.

— Как бы сказать, — я тяжело вздыхаю, провожу рукой по лицу, прогоняя усталость.

— Прямо и с самого начала.

— Год назад убили мою подругу, — говорю лишённым эмоций голосом. — Она ушла от меня, на лестничной клетке на неё напали. Двадцать четыре ножевых ранения, несовместимых с жизнью. Даже если бы приехала скорая, её бы не смогли спасти. Даже если бы спасли, она была бы недееспособна. Ей было восемнадцать.

Я смолкаю. Озвучить это постороннему человеку слишком больно. В груди снова открылась кровоточащая рана.

— Мне жаль, — говорит Савелий. — Убийцу нашли?

— Нет. Камер слежения в подъезде нет. Машин с видеонаблюдением тоже. Никого не нашли. Улик на месте преступления не осталось. А сегодня я нашла одну. И мне нужно сообщить об этом следователю. Вдруг найдут этого… — мой голос срывается.

— Уверен, что помогут, — Савелий сжимает мою дрожащую и ледяную ладонь.

— Я уже потеряла надежду, — отвечаю тихо.

Тишина в салоне машины давит. Смотрю в окно, как мелькают серые многоэтажки, одинаковые и безучастные.

— Ты была с ней очень близка? — тихо спрашивает парень.

— Мы начали дружить ещё до детского сада. Ходили в один садик, потом в одну школу, поступили в один университет, но на разные направления. Нас было трое. Диана, Таня и я. Всегда вместе, всегда неразлучны. А сейчас… С Таней мы видимся слишком редко, несмотря на то, что живём в соседних домах и учимся в одном университете. Мы будто избегаем друг друга. Потому что все темы наших разговоров будут сводиться к одному. К боли и слезам.

— Боль никогда не уйдёт, — говорит парень, пальцем поглаживая мои пальцы. — Но твоя жизнь не остановилась. Я очень сильно сомневаюсь, что она хотела бы видеть твою боль.

— Не хотела бы, ты прав. Но каждый день я думаю о том, что никто не понёс наказания. Каждый день я просыпаюсь с мыслью, что этот урод ходит на свободе. Это не даёт мне покоя. Я хочу справедливости.

— Справедливости в жизни нет, Катя.

Я закусываю губу и кидаю взгляд на хмурого Савелия.

— Ты пропускаешь лучшие годы своей жизни, терзая себя. Ты молодая и очень красивая, — я заливаюсь краской стыда. — Живи сейчас.

— Я бы рада. Правда. Но я встречаю её маму. Она потеряла всё. И ради неё я хочу добиться справедливости! Потому что ей важно знать, кто это сделал.

Савелий молчит. Задумчиво водит пальцем по моей коже.

— Что за улика, Катя?

— Я не могу сказать. Потому что это лишь подозрения.

— Она при тебе?

Я жую нижнюю губу, потом всё же выдыхаю:

— Диана делала значки. Вязала их. И продавала. И есть один, который вышел не очень хорошо, но она его любила особенно сильно. И сегодня я увидела этот значок на груди другого человека. Он уникален. Это не может быть совпадение.

— Это кто-то из студентов? — Савелий сжимает мою руку.