Пить, петь, плакать: пьесы

Слышится тревожный протяжный крик.

Скай (испуганно). Что это?

Ночлегов. Режут кого-то, должно быть.

Смотрит на Скай, усмехается.

Это сойки. Они тут всегда так кричат осенью. Что же вы рыжики не кушаете? Не любите?

Скай. У вас швейная машинка? Здорово!

Ночлегов. Вы что, шить умеете?

Скай. Только наволочки. Зато очень быстро.

Ночлегов. Дерганая вы какая-то. Ничего, отоспитесь, и все как рукой снимет. Тут подушки набиты волшебными травами. Няня моя набивала... Пойдемте в сад.

Скай. Там темно и страшно.

Ночлегов. Там темно и страшно здорово.

Ночлегов и Скай в ночном саду. Темно. В руках у Ночлегова подвесной фонарь качается от ветра. Скай стоит, обхватив себя руками за плечи. Ей холодно.

Сад мой, сад, сыроеговый мой рай... Ненаглядная моя река... И ни огонька кругом. Вот и осень. Пусто, пусто в моем саду, только Осенний Стрелец бродит, собирает урожай свитеров.

Опять слышится протяжный и тревожный птичий крик.

Сцена четвертая

Ночлегов, макая толстую лохматую кисть в банку с краской, что-то пишет на листе фанеры. Приходит Скай.

Скай. Там, в саду... Я случайно увидела...

Передергивает плечами.

Мертвая птица. Такая большая и мертвая.

Ночлегов(не переставая писать краской). Раньше я тоже боялся всяких дохлых. А теперь – ничего...

Скай. Может, она умирала вчера ночью, когда мы слышали ее крик.

Ночлегов оставляет кисть и берет подзорную трубу. Долго смотрит на тот берег реки. Пожимает плечами, опускает трубу.

Ночлегов. Н-да...

Ночлегов снимает с веревки старые вещи, складывает, Скай помогает ему.

Надо бы все это старье бедным отдать. Китель вон еще генеральский. Тут пьяница один, дядя Коля Луковкин, ему в самый раз будет... Или в храм снести? За парком храм восстанавливают. Батюшка там молодой. Иеромонах. Черную шапочку носит.

Скай перебирает старые платья, шляпы и шали. Слышится шорох листьев. Ночлегов и Скай оглядываются. По саду бредет толстый человек. Он бережно несет мертвую птицу.

Вот, пожалуйста. Осенний Стрелец. Ты зачем, сволочь, свитер спионерил?

Осенний Стрелец останавливается, опустив голову. Ночлегов и Скай разглядывают его.

Может быть, это дух моих предков?

Скай. Ну и предки у вас!.. Замурзанный какой-то...

Ночлегов. Что ж мне, купать его теперь?

Стрелец идет дальше, достает из кармана детский совочек, роет ямку, кладет на землю птицу и гладит ее крыло.

Стрелец. Бедная моя. Теперь тебя никто не обидит.

Хоронит птицу и уходит.

Скай. Веселый у вас садик.

Ночлегов. Малая родина, ничего не попишешь... Да это все потому, что осень! Летом тут совсем по-другому. Крестьяне приносят в корзинах лесную малину, покрытую лопухами.

Скай роется в старых вещах.

Хотите, возьмите себе что-нибудь. Берите, берите...

Скай пожимает плечами.

Вам ни к чему, вы на «ягуарах» разъезжаете.

Вытирает руки о джинсы и уходит.

Скай одна. Примеряет шляпку с пером и вуалькой. Садится на старый большой велосипед с гнутой рамой, едет. Навстречу выходит Стрелец и кладет руку на руль.

Стрелец. А ну, дай прокатиться!

Скай. Девочкам надо уступать.

Стрелец. Это ты – девочка?

Скай. А если бритвой по глазам?

Стрелец. Я тебя сразу узнал. Ведь это ты?

Скай. Нет, не я.

Стрелец. Ты, ты.

Скай. А заработать хочешь?

Стрелец. Не бей меня.

Скай. Денег заработать хочешь? Машину мне вымой. Я завтра в город уезжаю.

Стрелец. Зачем мне деньги? Я теперь в саду.

Приходит Ночлегов с молотком в руках.

Скай. Вот, Егор Андреич, полюбуйтесь-ка, каков дух ваших предков! С глупостями пристает, чушь мелет.

Ночлегов. Ы...

Скай. Что – ы?

Ночлегов. Просто – «ы». Моя самая любимая буква. Я по ней очень соскучился.

Стрелец. Ы – она такая. Ее все любят.

Ночлегов. Ну-ка, Стрелец, помоги.

Ночлегов поднимает с земли лист фанеры, на котором толсто намалевано зелеными буквами: «Сдается дом для зачатий». Стрелец придерживает фанеру, пока Ночлегов прибивает ее к забору.

Скай. Егор Андреич, а у вас у самого? Проблемы, что ли? Стрелец наливает ведро воды, снимает с веревки длинное светлое платье, кладет в ведро, как тряпку, и уходит.

Ночлегов. Тут фокус в том, что жена у меня – иностранческая тетенька. (Хохочет.) Ну, английский, английский-то мне с детства всунули в мозги. А вот датский я уже никак не мог одолеть. И немецкий тоже. А она, дура моя, Евка-Лоттка, по-английски совсем неважно. И русский, змеюка, учить не хочет. (Смеется.)

Скай. Как же вы с ней это самое?.. Ай лав ю, что ли? Ночлегов. Да какое там ай лав ю! Я ей всегда просто говорил – оставь меня в покое, матушка. К тому же она совершенно не врубалась в букву «ы». Вместо «улыбка» у нее в лучшем случае выходила какая-то там «улойбка» или еще что-нибудь непотребное. Улойбка! А? Ужас!..

Скай вытягивает из кучи старой одежды джинсы с широкими вышитыми клешами. Прикладывает к себе.

Скай. У меня точно такие же были году в семьдесят восьмом.

Ночлегов. А сколько вам лет было в семьдесят восьмом?

Скай. Кажется, двести.

Ночлегов. Х-хо, да мы с вами ровесники!

Скай. «Ровесник» пишется без буквы «т».

Ночлегов. А «сверстник», наоборот, с «т».

Скай. Несправедливость!

Садится на качели, качается.

Ночлегов. Черт, на двадцатое обратный билет, а жильцов еще не нашел!

Скай. А может, вам тут самому зажить?

Ночлегов. В каком смысле? Насовсем? Нет, ну как же... Как же я учеников своих брошу?

Скай. Каких учеников?

Ночлегов. Ученики у меня в королевстве Датском. Чикваули Чиквуэмекка, африканский эмигрант, большой души человек, сам выучил наизусть «Мороз и солнце, день чудесный». Фру Гернштьюльд опять же, девушка семидесяти лет, трепетное создание. Все время путает слово «хвост» и слово «сквозь», зато недавно научилась очень красиво писать письменное «Ч». Нет, ну как же я их брошу-то?