Плачь обо мне, небо

И если брать во внимание его готовность тихо следить за племянницей до Рождества, особо не побуждая её ни к чему (это после, она была уверена, он вновь надавит на нее), как минимум все это время ей придется жить в состоянии ожидания нового удара. Как выманить Бориса Петровича и подтолкнуть к оплошности, она не предполагала. И потому была вынуждена для отвода глаз играть выданную ей роль.

Только каждое утро молилась об отсрочке, пусть и понимала, что замедлить время – не в её власти.

Расправляя цветы, поставленные в вазон по просьбе государыни, устроившейся с книгой в саду, Катерина не придала значения шагам, звук которых донесся из коридора. В тишине комнаты, лишенной живых душ, можно было отчетливо слышать все, что происходило за её стенами, да и сам замок Югенгейм не отличался тем утомляющим шумом, что был присущ Зимнему – эта загородная резиденция Гессен-Драмшадтской герцогской ветви принадлежала брату государыни, а он не славился любовью к помпезности и блеску. Отчасти Югенгейм имел родство с Царским Селом – такой же спокойный, уютный, с небольшим садиком, где птицы по утрам выводили свои трели, пробуждающие всех обителей замка. Несмотря на свою истинно немецкую аскетичность и мрачность, это место дарило отраду, и потому Катерина могла понять причины, побудившие Императрицу остановиться именно здесь, тем более сейчас, когда ей было в тягость находиться рядом с супругом в России, когда цесаревич отбыл в Европу.

– Катрин?

Голос за спиной прозвучал столь неожиданно, что рука дрогнула; тонкий длинный лист оказался смят под сжавшимися пальцами, липким соком пачкая бледную кожу. Подавив судорожный вздох, Катерина обернулась и, стараясь не пересекаться взглядом с вошедшим цесаревичем, опустилась в реверансе, придерживая юбки лишь одной рукой.

– Крайне интересный выбор маршрута свадебного путешествия, – приблизившись стремительно (на ум невольно пришло воспоминание последней встречи, когда он не мог и шага сделать без поддержки), Николай подал ей руку, чтобы в более теплом, чем это требовалось согласно этикету, приветствии запечатлеть на оной поцелуй.

Подняв голову, Катерина сумела даже изобразить на лице легкую, подобающую разговору улыбку:

– Преданность Дмитрия короне не оставила мне выбора – чудо, что венчание не прервали срочным вызовом к Императору для нового поручения. А что было делать мне в одиночестве? Вот и вернулась к своим обязанностям, – она беспечно пожала плечами, оглядываясь в поисках салфетки, которой можно было бы очистить пальцы. Ответ, мало имеющий общего с правдой, пришел на ум внезапно, но почему-то подумалось, что все это было не так далеко от действительности.

– Я ожидал, что граф оставит службу ради Вас сразу после свадьбы, – внимательно наблюдая за силящейся казаться невозмутимой и веселой княжной цесаревич искал хоть какие-то знаки, что подскажут – счастлива ли она.

Правильно ли все, что случилось.

– Мне слишком хорошо известны идеалы Дмитрия, чтобы мечтать о подобном.

В этой фразе уже не крылось ни капли шутки; ни доли лжи. Но все то же – спокойствие и легкая ирония: она смирилась, хоть и желала совсем другого.

– Он совсем не ценит счастья, которым обладает.

Поиски увенчались успехом: оттирая тонкой кремовой салфеткой липкие следы, Катерина с едва заметной горечью усмехнулась, возвращая внимание неотрывно смотрящему на нее Николаю.

Комкая в пальцах впитавшую сок ткань, она с минуту глядела ему в глаза, не зная, что ищет в них. Единственное, что было очевидно – болезненная необходимость уйти.

– Простите, Ваше Высочество, – теперь уже юбки удалось подхватить обеими руками, пусть и в одной из них была зажата грязная салфетка. – Мне нужно идти.

В конце концов, у нее еще оставались поручения государыни. Пусть и не срочные, но идеально подходящие на предлог для побега. Она еще была не готова надеть ту маску, что заботливо отполировал до блеска для нее князь Остроженский.

Попытке покинуть столовую воспрепятствовала ударившая в спину фраза:

– Позвольте увидеться с Вами вечером?

Отказ почти сорвался с разомкнувшихся губ, но силуэт прикованной к постели сестры, появившийся перед глазами, сбил дыхание в горле. Сглотнув, Катерина надавила на холодную ручку двери.

– Я буду в десять в библиотеке.

И выскользнула в коридор.

***

Когда с легким шелестом юбок простого платья (как же её радовали порядки Югенгейма!), лишенного этого набившего оскомину кринолина, Катерина вошла в полутемную библиотеку, едва освещенную десятком свечей в напольных канделябрах, каминные часы показали четверть одиннадцатого. Опоздание её было отнюдь не нарочным – она слишком задержалась с последним поручением государыни, а после, вспомнив, что близится оговоренное время, старалась успокоить гулко стучащее сердце: страх препятствовал возможности трезво мыслить и ровно дышать. И эта почти интимная обстановка, что царила здесь, в царстве высоких стеллажей и запаха вечности, которой были пропитаны старые страницы, вобравшие в себя мудрость прошлого, ничуть не делала её состояние легче. Она все еще металась между желанием посвятить в сложившуюся ситуацию цесаревича и не вовлекать его больше в собственные проблемы, к которым он не должен был иметь отношения – они поставили точку еще в начале лета. Так не стоило превращать оную в запятую.

Что было лучше для него – разочароваться в ней, приравняв к прочим придворным барышням, или вновь оказаться причастным к безумным авантюрам, которые могут отвлечь его от дел насущных?

– За прошедшие месяцы Вы научились лгать.

Обернувшись влево, откуда прозвучала холодная фраза, она увидела бесстрастно смотрящего на нее цесаревича, держащего в сложенных на груди руках какую-то книгу. Недоуменно приподняв брови, Катерина чуть склонила голову в вопросительном жесте.

– Простите?..

– Вы не вышли замуж. Так зачем утверждали днем обратное?

Сдержав облегченный вздох, она неспешно приблизилась к затепленному камину, не отводя глаз от пламени; стоящие рядом предметы отбрасывали мягкие тени, а подле создался ореол тепла, в котором хотелось утонуть.

– Я не утверждала, – оглянувшись через плечо, Катерина отметила, что Николай продолжает стоять, сокрытый тем же полумраком, даже не изменив позы. – Вы затронули тему моего свадебного путешествия – я лишь ответила шуткой, не став разубеждать Вас.

Сделав несколько шагов, чтобы опуститься в неглубокое кресло, придвинутое к камину – по всей видимости, хозяин замка любил здесь вечерами читать, наслаждаясь согревающими волнами, исходящими от живого огня, – Катерина продолжила, напоминая о разговоре, случившемся в начале сентября, а до того – летом:

– Или же Вы всерьез ожидали, что я отложила свадьбу до зимы?

– Я уже не знаю, какие из Ваших слов принимать за правду, – тем же ровным тоном произнес Николай. От его высокой фигуры, окутанной тьмой, скопившейся по углам, веяло обращающим все в лед холодом, и оттого еще сильнее хотелось протянуть руки к весело потрескивающему пламени. Катерина с трудом подавила сей порыв, вместо того чуть приподнять подбородок и уточнить: