Плачь обо мне, небо

– Что сподвигло тебя на такой шаг? – осведомилась княгиня, стоило тяжелой двери закрыться за их спинами; Катерина еще даже не успела присесть, хотя в её движениях читалось желание как можно быстрее куда-то сбежать, а не вести разговоры.

– Маменька, если Вы позволите, я все Вам поведаю позже, – обернувшись, она подтвердила невысказанные предположения. – Дмитрий еще здесь?

По этому вопросу можно было бы сказать, что внезапный визит в Карлсруэ – лишь от тоски по жениху, но отчего-то на потерявшую голову от любви барышню Катерина сейчас ничуть не походила. Внутри Марты Петровны зарождалось волнение.

– Граф в библиотеке, – она кивнула и, видя готовность дочери последовать в указанном направлении, придержала её за локоть. – Катя, скажи хотя бы, надолго ли ты сюда?

– Простите, маменька, я не могу сейчас дать ответа на этот вопрос, – та опустила глаза, что еще больше уверило княгиню в мысли – дело нечисто.

– Через пару дней к нам обещался быть Петр. Я полагаю, он был бы рад встрече с тобой.

От этой новости Катерина замерла, явно не ожидавшая так скоро свидеться с братом, особенно здесь, в Германии. Она подняла голову, и с губ сам сорвался вопрос:

– Вы писали ему?

– Я писала ему еще перед венчанием Ирины, но из Флоренции ответ так и не пришел. Зато вчера вечером посыльный принес мне письмо из Висбадена – как оказалось, Петр был там по поручению герцога, и после визита в Дармштадт намеревался навестить и нас.

– Какое счастье, – с трудом выдавила из себя Катерина, прикрывая дрогнувшие губы руками. – Простите, маменька, мне нужно срочно разыскать Дмитрия. Обещаю, после мы с Вами обязательно побеседуем.

Едва обозначив быстрый книксен, что сейчас выражал её извинения в столь резком окончании разговора, она спешно удалилась, оставив княгиню в смешанных чувствах и желании как можно скорее дознаться до правды. Катерина уже не была той маленькой девочкой, что стремилась всеми секретами поделиться с маменькой, но и видеть её столь скрытной, особенно если прибавить к этому её явное напряжение и внутреннюю тревогу, было излишне странно.

Смотря в идеально ровную спину дочери до тех пор, пока она не свернула за угол, Марта Петровна хмурилась, невольно цепляя пальцами кружевную манжету домашнего платья.

***

Катерина же, избавившись от цепкого материнского взгляда, испустила облегченный вздох; сейчас объяснять причины своего визита было некогда, да и собраться с мыслями она не успела. Не думала, что столкнется с маменькой так рано – совсем запамятовала, что та после обеда всегда предавалась чтению в саду, если погода не буйствовала. Сегодня же день с самого утра выдался крайне солнечным и теплым, так и сподвигая к легким променадам по облагороженным тропинкам под сенью еще не сбросивших листву деревьев. Вот только у самой Катерины не было настроения на праздные прогулки: тугой узел напряжения грозился лопнуть от лишней секунды промедления. Она едва сдерживалась в пути, чтобы не начать подгонять кучера: после расстояний на родине без малого семьдесят миль между немецкими городами едва ли могли считаться длинной дорогой, но даже так не было сил ждать, и Катерина каждый час выглядывала, силясь понять, как долго им еще ехать, и сколько раз придется сменить лошадей.

В действительности, причин такой спешке не было – маловероятно, что Дмитрий уже вернулся в Карлсруэ. Но у самой Катерины не оставалось места, куда бы она могла отправиться, потворствуя пришедшему утром решению покинуть Двор, пока она не оказалась утоплена волной грязи, что выльют на нее сплетницы, показавшемуся единственно верным.

Да и не смогла бы она взглянуть в глаза Императрице. Не сейчас.

Оставила письмо для нее у цесаревича (то, что составляла жениху, прихватила с собой, хоть и смысла в нем теперь не было) и сбежала даже до того, как подали завтрак. Все одно – аппетита не было.

– Кати? – Дмитрий был удивлен не меньше княгини, поскольку ранее они с невестой условились, что она дождется его письма, а после уже будет решено, как действовать дальше. Он, как и обещался, вернулся в Карлсруэ сразу же, как только убедился, что матушка не испытывает ни в чем нужды и в ближайшие три недели ей не требует его присутствие, что случилось лишь вчера вечером.

Невесту же он ожидал видеть в октябре, но никак не спустя неделю после их расставания – он покинул Карлсруэ раньше нее.

Плотно затворив за собой дверь, Катерина приблизилась к жениху, стоящему у узкого высокого стеллажа.

– Что-то удалось выяснить? – опуская приветствия и прочие пустые фразы, ровным тихим голосом осведомилась она.

Дмитрий неопределенно повел головой и медленно поставил книгу, что держал в руках, на её место, прежде чем дать ответ, чем изрядно испытывал терпение невесты. Но ему действительно требовалось собраться с мыслями – они не светские разговоры вели.

– Твои предположения не беспочвенны, – твердый взгляд, коим он её одарил, заставил Катерину внутренне подобраться и жадно внимать каждому новому слову. – Глафиру кухаркой в ваш дом устроил князь Остроженский, когда узнал, что твои родители намерены венчаться. Женщина, что до того занимала эту должность, при странных обстоятельствах погибла – её нашли в реке, хотя причин к утоплению у нее не было, если верить прислуге. Появление новой кухарки выглядело обычной заботой о потенциальных родственниках и едва ли у кого вызвало подозрения.

– Потрясающая продуманность всех действий наперед, – оценила Катерина, и непонятно, чего было больше в её голове – восхищения или же отвращения. – Но к чему это было в тот момент?

Разведя руками, Дмитрий произнес:

– Этого мне узнать не удалось. Куда важнее то, что от нее можно добиться содействия – она знает, где находится князь Остроженский, поскольку не раз виделась с ним в России, доставляя ему письма. Кажется, нам наконец попалась не оборванная ниточка.

Её затопило облегчением, хоть и праздновать победу было еще рано. Выдохнув, она, повинуясь порыву, прильнула к жениху, прикрывая глаза и упираясь лбом ему в плечо. С минуту они просто молчали, вслушиваясь в дыхание друг друга и думая каждый о своем. Впрочем, в одном их мысли сходились – у них появился шанс. Если Глафира была единственным человеком Бориса Петровича здесь, в Карлсруэ (хотя бы только на данный момент), и если она не вздумает сейчас их провести, он не узнает, что её маска сорвана. А значит, не успеет сбежать.

С нежностью прижимая к себе невесту, Дмитрий нарушил тишину, возникшую между ними:

– Когда она отправится на новую встречу с князем Остроженским, чтобы передать ему известия, мы проследим за ней. Если дело пройдет успешно, он будет сразу же арестован.

– Он может попытаться выставить себя безвинно оболганным, – чуть повернув голову, так, чтобы теперь касаться плеча жениха щекой, протянула Катерина; план, простой и очевидный, все же мог провалиться.

Руки Дмитрия, до того покоившиеся на её лопатках, легли на талию, сцепившись в замок.

– Одних только показаний Татьяны достаточно, чтобы заключить его под стражу. Нам нет нужды пытаться подловить его на новом злодеянии, тем более что неизвестно, удастся ли раскопать на него еще что-то.

– Но хватит ли их, чтобы судить его по всей строгости?

– Не тревожься за это, – успокаивающе дотронувшись губами до её волос, Дмитрий расслабленно улыбнулся, наслаждаясь их недолгой близостью. – Я клянусь тебе, что, попав единожды в застенки Петропавловки, князь Остроженский оттуда уже не выйдет.

Ставшие крепче объятия невесты дали ему понять, что она приняла его слова на веру, а мерное биение её сердца, так отчетливо ощущаемое, убедило – она уже не так взволнована и напряжена, как это было в момент её внезапного появления в библиотеке.

Он бы с радостью стоял, удерживая её в своих руках, хоть целую вечность – их минуты наедине, в теплой неге и без тяжелых мыслей, были слишком редки, – но стоило возвращаться к делам (или, если говорить вернее, к делу, озвученному только что), да и не помешало бы все же разузнать, отчего Кати не дождалась его письма.