Пламя на воде

– Покидать территорию Представительства запрещено!
– Объявил он.

Комин поднял забрало, лениво поинтересовался:

– Кем?

– Приказ Короны.

– Корона не может приказывать Рыцарям Ордена.

– Вы находитесь на территории Арсании, следовательно, обязаны подчиняться Короне.
– Уверенно заключил капитан.
– Извольте исполнять распоряжение.

– А если не изволим?

– Мы будем вынуждены вас остановить.

– И вы уверены, что это вам удастся?

– Господа.
– По тонким губам гвардейского капитана пробежало нечто, напоминающее улыбку.
– Ваши умения стали притчей во языцах, но как бы там ни было, вас здесь всего трое. У меня под рукой два копья, и уверяю вас, это не зеленые новобранцы. Рекомендую, будьте благоразумны.

– Сам будь благоразумен.
– Пробурчал Беркет, не поднимая забрала.
– Это вас здесь всего два копья.

– Капитан.
– Спокойно обратился к гвардейцу Комин.
– Мы настроены очень серьезно. Нас глубоко обидело то, как обошлись у вас в столице с одним из наших Рыцарей, и мы не намерены оставлять это безнаказанным. Лично против вас мы ничего не имеем, но в город выедем - так или иначе. Если вам угодно, чтобы мы начали с вас и ваших людей - милости прошу.

– К бою!
– Поднял саблю офицер.

– К бою так к бою, - согласился Комин, опуская забрало.

Молодой капитан был самоуверен не только на словах. В схватку он тоже полез одним из первых - и одним из первых удостоился чести окрасить своей кровью выложенную красивыми плитками мостовую Умбры. Надо отдать должное гвардейцам: дрались они отчаянно, как люди, уверенные в своей правоте. Воевать с ними было все равно, что резать кисель: разрезать-то не трудно, только вот он стекается вновь и вновь, заполняя освободившееся было пространство.

Рыцари двигались единым клином, размеренно и неотвратимо вгрызаясь в плотные ряды заграждения. Пели песню смерти черные мечи, стремительные настолько, что их движение трудно было разглядеть - будто действительно по десять клинков выросло в руке каждого из Рыцарей, да еще по десять кинжалов в другой. На острие клина работал Комин, вел свою партию четко, без лишних красивостей: колющий удар, быстрый, как укус змеи - острие погружается в плоть - отскок - короткий рубящий вправо. Исчезает под копытами коня искаженное располосованное лицо гвардейца. Круговое движение кистью, отражение - еще две цели поражены - на возврате клинок рассекает кость, выдергивается с усилием, почти незаметным. Рубящий влево, и фонтан крови орошает доспех, кровь стекает по гриве коня, алая на черном - конь давно уже ступает не по мостовой, а по чему-то мягкому и непрочному, подающемуся и хрустящему под копытами. Удар - еще удар - проскальзывает в пальцах ставшая склизкой от крови рукоять меча, звоном отзывается в плече принятый на гарду выпад - получи сдачу, унесешь? Не унес, бескостным кулем осел в седле, шарахнулась изящная рыжая лошадка - правильно, лошадка, выноси хозяина, ты умней, чем он, ты своей пугливостью ему, может быть, еще жизнь спасешь. Круговое движение - слева свободно - справа свободно - впереди свободно - все, что ли?

– Беркет, ты как?

– Порядок, - откликается тот, тщательно обтирая меч какой-то тряпкой - нет, не тряпкой, штандартом гвардейского копья.
– Вроде, всех желающих угомонили.

– Волос?

– Сейчас, только с этими лешаками разберусь.

Лешаки - это парочка Волосовых арраканских жеребцов, опьяневших от драки и крови, вошедших в раж и рвущихся добивать раненых и убегающих. Особенно беснуется заводной, оставшийся в схватке без поддержки хозяина и оттого вкусивший в полной мере азарт кровавого побоища. На его боках - несколько сочащихся алым тонких полос, в глазах - безумие.

– Справишься?
– Голос Комина спокоен, но меч он на всякий случай не убирает.

– Сейчас.

Волос прямо на ходу пересаживается на второго жеребца, наклоняется к шее, начинает что-то быстро шептать ему на ухо. По черной лоснящейся шкуре пробегают несколько судорожных волн, но постепенно конь успокаивается, перестает прижимать уши и скалить зубы.

– Артист, - комментирует Беркет.

– Талант, - соглашается Комин.

Путь свободен.

– 4 -

Еще дважды дорогу Рыцарям заступали гвардейские части. Один раз - на широком проспекте в центральной части города - навстречу выехало копье, спешившее (и опоздавшее) на подмогу гвардейцам у Представительства. Здесь Рыцари почти не задержались, прошли строй насквозь, скосив его, как косой.

– Бойня, - брезгливо сказал Волос, обтирая меч после схватки.
– Мерзкая работа. Когда они научатся чему-нибудь?

– Никогда.
– Обнадежил его Беркет.
– Никогда люди не научатся терпеть рядом с собой кого-то, кто отличается от них. Даже если этот кто-то - на их стороне. Вооруженное перемирие - вот все, на что мы можем рассчитывать. И всегда они будут ждать случая, чтобы укусить.

– Отставить философию, - скомандовал Комин.
– Не умеют терпеть - пусть учатся бояться.

Второй раз оказался более серьезным: подступы к мосту через Уму были перекрыты частями Королевской Гвардии - элитного подразделения, набиравшегося исключительно из дворян и получавшего серьезную боевую подготовку.

Снова навстречу Рыцарям выехал капитан, только в отличие от предыдущего был он немолод, коренаст, на висках его серебрилась седина, и на невысоком гнедом коньке сидел он так, будто родился в седле. Пояс капитана отягощала серьезная боевая сабля в простых ножнах.

– Бертрам Ренье, капитан Королевской Гвардии.
– Представился он.

– Комин, Рыцарь Ордена Пламени.
– Ответил Комин, выезжая вперед и поднимая забрало.

– Куда путь держите?

– В тюрьму Кастин.

– С какой целью?

– Ну уж не чтобы там сидеть, можешь нам поверить, - проворчал себе под нос Беркет.

Бертрам, тем не менее, ворчание услышал и легонько улыбнулся. Улыбка у него была кривая - поскольку одну щеку пересекал застарелый шрам - но неожиданно искренняя.

– Мы намерены прояснить судьбу арестованного вчера Рыцаря.
– Спокойно пояснил Комин.

– Я слышал, он покончил с собой.
– Заметил капитан.

– Я тоже это слышал.

– Надо полагать, вы в это не верите?

– А вы?

Бертрам потеребил кончик носа.

– Давайте-ка отъедем в сторонку, - предложил он вдруг.

Комин окинул взглядом застывшие ряды гвардейцев, пожал плечами.

– Ну давайте.

– Я уже слышал, что вы устроили возле представительства, - сказал Бертрам, когда они с Комином удалились на расстояние, достаточное, чтобы их разговор не стал достоянием посторонних ушей.

– Не только там, - буркнул Комин.
– Еще на проспекте нарвались на какое-то шальное копье.

– Я полагаю, мы с ребятами, возможно, могли бы вас остановить. Повторюсь: возможно. Ценой очень больших потерь.

Комин задумчиво посмотрел на изготовившиеся к бою войска.

– Если бы мы были без доспеха - почти наверняка.
– Честно признался он.
– А так - вряд ли.

– У моего отряда на вооружении шесть пищалей.

– Коней убить успеете, если повезет. Доспех не пробьете, второго залпа уже не сделаете.