Плоды проклятого древа
Шрифт:
Сухое канцелярское «использование парачеловеческих сил» звучит в устах лечащего врача намного благопристойнее, чем «сейчас насверлим без анестезии дырок в голове, потом чего-то там прочистим ершиком, залепим пластырем, а дальше как повезет».
Я собрал свои инструменты, кивнул медсестре на ресепшене и вышел наружу.
Психиатрическая лечебница находилась далеко на юго-восточной окраине города, считалось, что свежий морской бриз полезен для состояния больных. Не знаю, так это или нет, зато добираться приходилось долго даже по воздуху. Благодаря нейронному интерфейсу управление полетом стало почти инстинктивным,
Снижение, разворот в воздухе с перенаправлением вектора тяги, принять вертикальное положение, правую ногу чуть вперед, носок вытянуть, левую слегка подогнуть… сбросить скорость… отключить тягу… есть касание.
Мда. Самое сложное в полетах — это приземление. Мне пришлось долго тренироваться, чтобы вот такое касание выглядело плавно и естественно, как у настоящих летунов. А я еще смеялся над Славой, которая рассказывала, как неделями отрабатывала свое супергеройское приземление «пизда коленкам».
— Привет, тебе как обычно? — ларечник-мексиканец заметил меня издалека, и вопрос задал нарочно громко, чтобы услышали все вокруг. Не похвастаться он, конечно, не мог.
Я молча кивнул и протянул ему три пятидолларовых банкноты. По совести, красная цена тому буррито была шесть баксов, но бизнес на Набережной строился на том, чтобы драть с туристов втридорога, чтобы покрыть непомерную арендную плату, а этот хосе свой фирменный соус делал, похоже, не из перца, а из химически чистого капсаицина. Ощущения во рту и желудке неплохо отвлекали от раскалывающейся головы.
Ларечник принялся колдовать с лепешкой и начинкой, а я прислонился к ограждению, так чтобы в поле зрения был только серый волнующийся океан. Поверить не могу, что вот такие мгновения отрешенного покоя за считанные месяцы стали для меня роскошью. Больницы меня выматывали, но позволяли чувствовать, что я делаю что-то полезное, в отличие от прочих Стражей, кому не так повезло в лотерее сил. Работа над моими проектами, требующими все более сложных технологических процессов, поглощала тонны времени, но слова Александрии крепко засели у меня в памяти. Мне приходилось терпеть Пиггот и следить за каждым своим словом в ее присутствии, но общение со Стражами давало мне чувство локтя…
Надолго ли?
Потому что никуда не делась Империя-88 и объявленная Кайзером война. АПП уже ответили на атаку борделя разгромом одного бара и какого-то второстепенного склада. У несведущих пока еще теплилась надежда, что на этом все затихнет, но я был уверен, что Кайзер закусил удила, и теперь не уймется, пока не откусит столько, сколько сможет прожевать. Никуда не делся и Гезельшафт, который очень щедро платил — не только и не столько деньгами, сколько информацией о природе сил — но от выставленных им требований пробирала дрожь.
Сколько я еще смогу бежать по лезвию?
Ответ на этот вопрос я не знал. Как и не знал, как я умудрился так увязнуть. Наверное, какие-то решения были ошибочны… но с другой стороны… может, так и
надо? Может это был единственный правильный путь? Ведь у меня есть перед глазами пример героев, которые не могут ничего сделать толкового, даже если хотят, и есть пример злодеев, которые растрачивают силы на мелкие склоки.Или же я заблуждаюсь в корне, и мне нужно выйти за рамки всех представлений и условностей? Где-то мне попадалась цитата, что Закон оплетает человека тысячей незримых нитей. Кто разорвет одну, тот становится преступником. Разорвавшего десять приговаривают к смерти. Разорвавший все становится богом.
Почему-то мне показалось, что я мыслю в верном направлении. Величайшие герои, Триумвират, сражались с Губителями и не добились успеха. Так что если чудовищам должны противостоять не герои, а еще большие чудовища?
Мысль была странной, но она казалась удивительно логичной, даже воодушевляющей. Я даже подобрался и принялся мычать под нос какой-то всплывший из памяти мотивчик. Чудовища против чудовищ… что-то в этом есть…
— Привет, Магистерий. Расслабляешься? — промурлыкали у меня над ухом.
К своей чести, я не подскочил на месте и не врубил от неожиданности нейроподавитель. Только лениво повернул голову и смерил парящую над водой гостью взглядом.
— Привет, Лазершоу. Да вот, по пути перекусить заскочил.
У нее шикарные волосы. И даже на таком ветру она ухитряется выглядеть на двенадцать из десяти. Специально что ли выбрала позицию, чтобы ветер дул вбок?
— Тяжелый случай попался? — с тенью сочувствия спросила она.
— У меня все случаи тяжелые. А ты совершенно случайно мимо пролетала, да?
— Представь себе. Из-за этой бучи, которую подняли нацики, нам пришлось изменить маршруты патрулей, чтобы постоянно находиться в зоне досягаемости Стражей или Протектората.
— Сочувствую. Такая паршивая погода, а ты часами под открытым небом в тоненьком спандексе.
— Я на тебя летом посмотрю, — усмехнулась она, — когда будешь преть на жаре в своей броне и мантии.
— Не посмотришь. Меня уже сейчас предупредили, чтобы ничего не планировал, потому что на все каникулы приговорили к тренировочному лагерю в Сан-Диего.
— Так уж приговорили. Триумф рассказывал, там весело.
— Что веселого в том, чтобы целых два месяца не ковыряться ни в чьих внутренностях?
— Твой буррито, Страж, — встрял в разговор ларечник и протянул мне еду с таким видом, будто это был императорская корона. — А леди что-нибудь желает?
— Леди следит за фигурой, — ответил я первым, не обращая внимания на шиканье Лазершоу. — Так что питается исключительно воздухом и солнечной радиацией.
— И мозгами маленьких мальчиков, которые не держат язык за зубами.
— По твоему прежнему утверждению, мозгов у меня нет, так что и опасаться мне нечего.
Она легонько стукнула меня по голове ребром ладони. За бронированной подкладкой капюшона я практически не почувствовал удара.
— Давай уберемся куда-нибудь повыше, надо поговорить.
— Мнэээ… А без этого никак?
— Да что с тобой не так? — возмутился ларечник, подслушивавший разговор с настороженностью опытного сплетника. — Такая прекрасная девушка тебя за собой зовет, а ты морозишься! Давай-давай, лети, а то больше ни одного буррито тебе тут не продадут!