Плохая учительница, хороший снайпер

— Да. Я не хотел тебя видеть. Сейчас в Камелоте проходят важнейшие совещания, посвященные некоторым событиям в Африке. Пока ты о них не знаешь, газеты об этом еще не писали.

А я знаю. Потому что я вершу судьбы людей — а ты всего лишь муравей на моем до блеска начищенном ботинке.

— Я должен был принимать в них участие. Должен был решать вопросы, от которых, возможно, зависит судьба африканских колоний. Но вместо этого я здесь, в Каледонии. Я этого не хотел.

— О, вот как… — Алекс говорил спокойно и ровно, даже немного небрежно. Ладони у него вспотели, во рту пересохло, но годы — годы, мать его, опыта! Алекс сумел бы продемонстрировать непринужденную небрежность даже в центре лесного пожара. — Очень жаль, что ты зря оставил столь важные занятия. Я, конечно, скучал, но вполне мог бы подождать до квалификационных испытаний. Мне же не десять лет, отец.

Хотя ты и тогда не слишком ко мне спешил. Кроме таких вот случаев. Когда нужно вернуть в стойло не к месту взбрыкнувшую лошадь.

— Ты полагаешь? — в голосе у генерала Каррингтона зарокотали первые раскаты надвигающейся грозы. — Ты действительно полагаешь, что я приехал зря? Неужели не произошло ничего, о чем ты должен глубоко сожалеть?

Ну же, давай. Начинай перечислять все вероятные причины, которые вызвали появление разгневанного божества. Давай, начинай. А божество послушает и запомнит.

— Ну… — изобразил раздумье Алекс. — На прошлой неделе я опрокинул на колени камбалу в томате. Горничная клянется, что сможет отчистить пятно, но, подозреваю, брюки испорчены безнадежно. Очень жаль. Удобные были.

И замолчал. В опустившейся на комнату тишине можно было услышать, как пердят за окном воробьи. Генерал ждал. Алекс тоже ждал.

И генерал не выдержал первым.

— Ты… Ты… Ты хочешь сказать… — он говорил тихо, почти шипел, задыхаясь то ли от гнева, то ли от возмущения. — Ты хочешь сказать, что не понимаешь причин моего визита?

— То есть, все-таки не брюки? — кротко уточнил Алекс.

— Брюки? Какие, к дьяволу, брюки?! Ты что тут творишь?! — взорвался наконец генерал. — Ты какого дьявола полез в эту идиотскую студенческую группу? Тебе что, заняться нечем?! Я отправил тебя в лучшую школу, я дал тебе лучших учителей и репетиторов, я оплачиваю бесконечные счета за твое обучение — чтобы ты тратил время на эту дичь?!

— О. Не думал, что обучение в академии Святого Георга стоит больших денег, — старательно изобразил наивное удивление Алекс. — Вот в академии Ланселота Озерного — там да, там очень дорого. Но здесь… Неужели ректор Вильсон поднял расценки?

— При чем тут Вильсон? И при чем тут академия Ланселота Озерного?! — не поддался на откровенную провокацию отец. — Не пытайся изменить тему, мы говорим не об академиях, а о твоем поведении! О твоем прилежании, от которого зависит твое же будущее!

— Да? Прошу прощения, наверное, я неправильно понял. У меня самый высокий средний балл на всем выпускном курсе. Уверен, что никаких сложностей с квалификационными испытаниями не возникнет. Но я очень тронут, что ты так глубоко обо мне беспокоишься.

Генерал Каррингтон, шумно втянув воздух, побагровел. На мгновение Алексу показалось, что у отца рванет пар из ушей, а темечко запрыгает, как крышка вскипевшего чайничка.

Выдержка никогда не была у генерала Каррингтона сильным местом.

Во всех смыслах этого слова.

И во всех ситуациях.

— Ты тронут?! Ах, ты тронут! Ну надо же. Ты заставляешь меня сорваться, бросив дела государственной важности. Ты нарушаешь прямо данные мною запреты. Ты тратишь время и силы черт знает на что, ввязываешься в сомнительные авантюры — а теперь ты, мать твою, тронут!

— Даже не знаю, что на это ответить, — огорченно покачал головой Алекс. — Прости, отец, но я тебя не понимаю. Высокие оценки по всем предметам, хорошие рекомендации от учителей, более чем достаточный уровень физической подготовки — я делаю все, чтобы ты мог гордиться своим сыном.

— А группа? Чертова группа драконоборцев-сопляков, в которую ты ввязался?! Я же запретил тебе тратить время на подобные глупости!

— Ах, это… — чуть ли не шлепнул себя по лбу Алекс. Он уже начал переигрывать, но в крови клокотал азарт, от ужаса неизбежного убийственного падения сладко тянуло под ложечкой — и Алексу было похрен. Совершенно и абсолютно похрен. — А это, дорогой отец, дополнительные занятия. Ты же сам говорил, что лишних знаний не существует. Ну и чем же еще должен заниматься студент академии драконоборства, если не драконоборством? Не понимаю твоего возмущения. Честное слово, не понимаю.

— Ах, ты не понимаешь! — грохочущий голос генерала Каррингтона вдруг обрел отчетливые свистящие ноты, довершив и без того сильное сходство с кипящим чайником. — Ты не понимаешь! Я отправлял тебя в академию не для того, чтобы ты, как последний безродный тупица, по грязи за драконами бегал!

— Хм, — задумчиво почесал подбородок Алекс. — Лорд Конкел происходит из древнего рода, восходящего к самому Ламораку Уэльскому. Однако он не гнушался в молодости лично принимать участие в сражении с драконом.

— Ты не лорд Конкел! И не Ламорак! Нельзя путаться со всякой швалью, а потом претендовать на достойный пост в министерстве! Кто сейчас твои соратники по великому делу уничтожения драконов? Нищий уладец? Полуграмотный индус? Девчонка из шахтерской семьи, поступившая в академию по стипендии?

Если бы отец понимал, что именно говорит — он не упомянул бы Кольмиц. Обозвал бы Элвина сыном безродного ростовщика, упомянул бы о болезненном пристрастии господина Ароййо к алкоголю. Но ни слова не сказал бы про Надин.

Алекс тоже ничего не сказал бы. Если бы у него оставался выбор. Вот только выбора не оставалось. Он глубоко вдохнул — и шагнул, как из окна в пустоту.

— Падди попадает из жезла в медную монету с десяти шагов. Рамджи второй по отметкам на выпускном курсе. Лучше него только я. А родители Надин Кольмиц погибли на шахте, принадлежавшей Нейтану Барту. Мы оба знаем, кому она обязана правом на сиротскую стипендию, не так ли?

Отец запнулся, словно раскочегаренный паровоз, из которого на полном ходу выдернули империтовый кластер. Глаза у него остекленели, рот болезненно дернулся — но через мгновение перед Алексом стоял все тот же генерал Каррингтон, решительный и несокрушимый.

— Это не имеет никакого значения. Мы сейчас говорим о твоей судьбе, а не о судьбе этой… как ее…

— Кольмиц, — вежливо подсказал Алекс. — Надин Кольмиц. Родители — Клаус Кольмиц, горный мастер, и Герта Кольмиц, кухарка в столовой. Погибли на империтовой шахте Барта во время атаки дракона.

— И что? Мне очень жаль этих людей — но да, так бывает. Империт привлекает драконов, это общеизвестный факт, и любой сотрудник рудодобывающего предприятия осознает все сопутствующие риски. Клаус Кольмиц, перевозя супругу и дочь на шахту, прекрасно понимал, на что идет.