По эту сторону стаи

– Грейс?
– Дорин узнаёт деревенскую знахарку и от облегчения снова чуть не разжимает руки, рискуя вывалить содержимое юбки на землю.

На старухе меховая безрукавка, такая, какой сейчас Дорин может только позавидовать; в руках корзина с корешками, перепачканными землёй, в глазах - удивление. Дорин не хочет её разочаровывать, но нет, мэм, она не решила податься в отшельники, или поставить эксперимент по выживанию только на подножном корме.

"Наверняка собирает какие-нибудь свои ведьмовские травы", - вполне резонно предполагает Дорин.

– Вы вернулись, мисс?
– первым делом спрашивает старуха.

В её голосе столько изумления, что подбородок Дорин сам собой поднимается вверх. Нет, что вы, она и не думала возвращаться, всего только заехала сюда на экскурсию, ради острых ощущений примерить наряд Золушки и в качестве нового метода похудания поесть крапивного супа. Ведь ей наверняка пора сбросить лишний вес, к тому же в Лондоне такая скука...

– Что ты здесь делаешь?
– Дорин не слепая, но должна же она спросить хоть что-то?

– Ах, это!
– Грейс прижимает свою корзину к груди.
– Я же ведьма, мисс...
– говорит она и тут же пугается - так, словно увидела, по меньшей мере, привидение.

– Что с тобой?
– Дорин поневоле оглядывается, не стоит ли кто за спиной - такой вид у старухи.

– Простите, миссис Макрайан. Я всего только старая дура, - лицо у той сморщивается, словно печёное яблоко.

– Чего тебе бояться, Грейс?
– в сердцах говорит Дорин.
– Ты же знаешь, что Макрайан уже не наместник, к тому же он в Олдгейте.

Однако старуха пригибается, будто старается стать незаметнее. Оказывается тут, среди лесов, замотанная в драную штору, и с подолом, полным сорной травы, Дорин, как ни странно, действительно является для неё кем-то значимым.

– Сегодня в Олдгейте, а завтра во Внутреннем Круге, мадам, - говорит старуха чуть ли не с поклоном и продолжает, в этом своём любимом стиле, словно перед ней не Дорин, а деревенская простушка, пришедшая поворожить на женихов: - Так было, так будет...

– Мне от этого не легче, Грейс, - обрывает Дорин, начиная раздражаться.
– От того, что, возможно, случится завтра, сегодня еда не свалится с неба, словно по волшебству, и я рискую сдохнуть с голоду, даже будучи такой крутой, как ты себе возомнила. Я буду жрать с помоек, нет проблем, в тюрьме тоже кормили не на убой. Но мне будет существенно легче хотя бы сейчас общаться с тобой безо всех этих словесных выкрутасов.

– С помоек, мадам?
– удивляется старуха. Чёрт подери, опять она за своё. Похоже, Грейс не переделать.

– Вам не стоит показываться тем, кто здесь живёт, мэм, - видимо, "мэм" в её понимании и есть обращение без выкрутасов.
– В конце концов, есть я. Знаете, мэм, в этих горах иной раз достаточно просто родиться ногами вперёд, чтобы тебя всю жизнь считали ведьмой, не нужно даже и уметь ничего... эдакого. Тут есть свои минусы. Как и свои плюсы.

Дорин молча слушает, не совсем понимая, при чём тут то, что Грейс родилась ногами вперёд. У неё эти слова прочно ассоциируются с похоронами, но никак не с рождением.

– Я живу на отшибе, но всегда есть какие-нибудь клиентки, желающие избавиться, скажем, от лихорадки, - заговорщически сообщает Грейс.
– И они уверены, что для этого требуется закопать их волосы или ногти под чьим-нибудь порогом. И, конечно, никто не сделает этого лучше, чем я.

– И сработает?
– живо интересуется Дорин.

– Понятия не имею, мэм, - хитро отвечает Грейс.
– Но ведь я ведьма, вы не забыли? Моя задача - делать так, чтобы болезнь таким образом переходила на кого-нибудь другого. Все колдуны занимаются разной дрянью, да-да, мэм. Иначе из меня получилась бы никуда не годная ведьма, к которой бы не пришёл ни один сельский олух.

– Вот как!
– Дорин хохочет, понимая, что большей нелепицы она не слышала.

– Для них куда полезнее было бы пойти в старый лес и оставить болезни дубам, точно так же выдернув у себя клок волос, - ворчит Грейс.
– Но, с другой стороны, если бы они решили перестать бояться старого леса и прекратили строить козни друг другу, я лишилась бы дохода.

– А они не боятся, что ты сглазишь их самих?
– "Кто же не знает, что по ногтям или волосам проще всего навести порчу?" - думает Дорин.

– Конечно, боятся!
– Грейс воздевает руки.
– Но, мэм, природа людей такова, что лучше они рискнут остаться без глаза, если есть хоть малейшая вероятность того, что соседка останется без обеих. Поэтому я могу когда угодно появляться около жилья.
– Так вот к чему она городила всю эту чушь!
– И большинство думает, что я делаю это именно ради их блага. А другие не думают ничего, потому что не верят в колдовство, смотрят телевизор или просто спят.

– Спасибо, Грейс, - Дорин не может не поблагодарить за предложенную помощь, но она до сих пор не представляет, как это будет выглядеть на деле.

– Думаю, я могла бы кое-что передавать для вас - через зеркало Морриган...

Ах, да! Точно! Как Дорин могла забыть! Морриган!

Но ведь старуха не просто старуха, она не совсем человек, а, значит, это зеркало - не просто зеркало...

– Почти просто зеркало, - со вздохом объясняет Грейс.
– Если не считать того, что это один из Секретов Семьи Макрайан.

Чёрт подери! Но как же так! Только появился крошечный проблеск надежды, как выяснилось, что это всего лишь подобие крысиного лаза. Ведь будь в её распоряжении сквозное зеркало и отпирающее его кольцо, наверное, можно было бы придумать что-то, о чём ей говорил сэр Баллард. Дорин не уверена, что она этого хочет - напротив, вот именно она, Дорин, сама по себе, не хочет, потому что до чёртиков боится всего, что связано с Межзеркальем. Да только она уже не просто Дорин - и она уже не сама по себе... Владение и владетели, части целого...

– Я старше, чем кажусь, мэм, - со вздохом поясняет Грейс.
– И над моей седой головой пронеслось столько всякого, что иной раз не верится, что это было со мной. Я уже и не помню, куда подевалось моё старое зеркало... Ах, да, кажется, его разбили трое селян, которые увидали, как я причёсываюсь, сидя на крыльце - они вообразили, что я насылаю на них проклятье.

– Мне кажется, или ты и правда насылала на них проклятье?
– серьёзно спрашивает Дорин, вспоминая, что она никогда не видела старуху с непокрытой головой.