По рукам и ногам

Самоубийство – это не глупость. И не слабость. А единственно-возможный протест против системы. Идеальный для не идеального мира.

Ланкмиллер за дверью чего-то приутих. Ну, если он планирует какую-нибудь гадость!.. Считает, что он над жизнью моей и смертью властен. Настало время рушить заблуждения. Это единственный способ утереть ему нос уже наконец.

Под руку в ходе поисков попалась бритва Ланкмиллерская, и я принялась выцарапывать из нее лезвие, оставляя порезы на пальцах. Острое. Прекрасно подойдет.

– Кику, подойди к двери, не потроши мою бритву, – о, проснулся. По звукам распознал, что ли?

– Кику сдохла и уже никуда не подойдет, – ядовито сообщила я, с большим упорством продолжая начатое.

– Подойди, не делай глупостей. Помереть всегда успеешь.

– Поговорить что ль хочешь? Тогда говори со мной на равных. И не смей называть Кику, – руки немного тряслись от волнения, и колени тоже, поэтому мне пришлось на пол опуститься, спиной прислонившись к двери.

– Я думал ты сильнее, – презрительно фыркнул Кэри по ту сторону. – Умереть-то легко, легче не бывает. Сбежать от проблем и от себя. Разве не самый жалкий путь из всех? И это он такой – твой?

– Прав, Ланкмиллер. Умереть легко. Только решиться сложно. Каждый человек в конечном итоге сам над собой властен, что бы не говорил ты. Что бы не говорил твой, будь он проклят, «Змеиный зуб». С этим ничего не поделаешь. Сделать так, чтоб ты понял – да, такой он, мой путь. И я пройду его до конца.

– Розмари… – мучитель вздохнул, а в голосе его послышались легкие нотки смеха, которым смеются, когда уже совсем нечему. Меня прошило от этого его «Розмари», словно насквозь. Слишком много чувств в одном имени. – А если я не стану реагировать на твой вероломный акт привлечения внимания и патетические речи твои слушать – тоже? Если не стану дверь выламывать, доктора вызывать?

– Себе доктора вызови, – зло прошипела я в ответ.

Зубы заговаривает, мразь. Но, смотрю, отработанная у него схема на этот случай.

Лезвие в итоге все-таки было вытащено и быстро, без прелюдий, полоснуло по коже, вскрывая синие нити. Левое запястье. Правое. Я, поморщившись, сжала зубы. Ну и ничего, подумаешь. Бывало и больнее.

– Подожди, ничего не делай. – Кэри не терял самообладания, только голос у него был какой-то глухой. А так… Даже все тот же противный до чертей властный тон. Я только хохотнула, запрокидывая голову. Ланкмиллер тяжело замолчал на секунду, потом мрачно осведомился. – Уже?

Хорошо меня изучил, сволочь.

– Уже.

Струйки крови лились на кафель, темно-красные. Но как-то слишком медленно для того, на что я рассчитывала. Так у меня будет минут пятнадцать. А то и все полчаса. Я, закусив губу, сделала еще по надрезу выше и глубже, и тут же тихонько зашипела, жмурясь.

– Что, Кику, не получается? – со злым ехидством усмехнулся Ланкмиллер. – Потому что вены надо вскрывать вдоль.

– Я тебе сказала так меня не звать!

– Ах, прости-прости, привычка.

Он выводил меня из себя намеренно. Не знаю, правда, зачем. Просто это, наверное, такая мания к издевательству. Совершенно Ланкмиллерская по сути своей.

Запястья даже как-то забавно пульсировали.

– Слушай… А зачем те, кто вены вскрывают, в ванну ложатся?

– Ну, вода препятствует свертыванию крови и частично наполняет собой вены, эритроциты лопаются… – Кэри отчего-то закашлялся, а потом надолго замолчал.

До ужаса завораживало зрелище растекающейся по полу крови. Она восхитительно попадала в ложбинки меж плитками. Я смотрела то на струйки эти, то на неяркий свет лампочек под потолком. Голова начинала кружиться.

Больно и пусто было только поначалу, а сейчас уже все успокоилась. Душа вошла в какую-то глухую апатию, сквозь которую только одно делание и пробивалось. Поскорее уже все закончить. Я готова. И решимости мне хватило.

Было здорово тихо, и я размазывала кровь по полу указательным пальцем и улыбалась.

Немного страшно только по-прежнему.

Но, наверное, было бы страшней, будь я одна. Если б не знала, что Ланкмиллер по ту сторону двери сидит. Он, кстати, надолго замолчал. Только дышал тяжело и медленно.

– Значит, точно не передумаешь? – Кэри подал голос через секунды две после того, как я его вспомнила.

Выйти наружу сейчас, когда я так близко к исполнению своей мечты? Черта с два. Только… как давно это моей мечтой стало?

– Иди-ка ты нахуй, господин Ланкмиллер, – услужливо посоветовали я. Голос у него был, словно сквозь вату как-то.

Чаша терпения с той стороны двери, видно, переполнилась.

– Грезишь о геройской смерти, да? Нет, о том, что я буду грудью кидаться на дверь и умолять о прощении и прекращении само-экзекуций? Да делай ты, что хочешь! Я больше не собираюсь тебя просить дверь открыть. Понятия не имею, как заставить человека жить, если он жить не хочет. Что ж, если это твое решение – хорошо. Можешь считать, что ты все и всем уже доказала. Довольна?

– О да, вполне, – вдыхая тугой воздух, я прижалась затылком к двери. И не думала, что умею так идиотски по-счастливому улыбаться.

В ответ глухое:

– Иди ты к черту.

Половина из всего, сказанного им, осталась за гранью восприятия для моего воспаленного рассудка. Сознание уже плавало, и лезвие из пальцев выпало давно. Совсем не странно, что теперь непростая задача – слова в предложения сложить.

– Эй, Кэри?

– М-м?

– А ты по мне траур носить бы стал?

Прежде чем окончательно потеряться в плотно окружившей тьме, я услышала, как Ланкмиллер меня тысячу раз проклял.

========== Часть 51 ==========

Темнота настойчиво рассеивалась, забирая с собой анестезичный эффект. Сознанию уступали место – сознание брало свое и против воли пользовалось шансом приступить к анализу ситуации. Судя по ощущениям, накануне меня избивало человек десять. Феноменальная вымотанность и ломота по всему телу.

Стоять. А что все ж было-то накануне? Ах точно, я пыталась доказать всему моему миру, Кэри, что некоторые вещи в моей жизни решаются пока еще без его согласия. Итак, я, видимо, теперь в аду. Это ведь и самым логичным было бы. Недаром такое отвратительное чувство, будто меня асфальтоукладчиком переехали.

Глаза, чтобы просто удостовериться в догадке своей, пришлось приоткрыть. О, верно, так и есть, ад. Все тот же прежний ад. Та же моя до неприличия маленькая комнатушка. Сущая Преисподняя на земле. Я чуть не взвыла от досады и, больно прикусив губу, чтоб воздержаться от сего импульсивного порыва, уставилась в потолок. Оно даже как-то не верилось. И вроде бы уже все закончилось, так какого черта? Судьба моя такая же, как Ланкмиллер. Не знает меры в издевательствах.

Приглушенные голоса доносились со стороны настежь распахнутого окна. Один принадлежал, без сомнения, Ланкмиллеру. А второй тоже мне смутно-знакомым показался. Ой, неужели тот психолог навязчивый? А он, оказывается, многозадачный дядя. Хоть бы ушел до того, как вскроется, что я уже очнулась.