По рукам и ногам

Июньский вечер раздувал занавески. Была уже ночь, такая тихая и потрясающая. Из окна летом пахло.

Я не стала голову выворачивать, а просто молча лежала и слушала.

– Сейчас беспокоиться больше не о чем. Хотя, с другой стороны, я б так не сказал. Вены вскрывают не от хорошей жизни.

– А от большой человеческой глупости, – раздраженно ответил Ланкмиллер, цокая языком.

– И синяков такое количество – тоже от глупости? – тут же парировал доктор и вздохнул. – Ладно, спорить с тобой, сколько ни бейся, бестолку. Я утром еще заеду ее осмотреть, может, к тому времени надумаешь чего. А вообще, не будь мы хорошо знакомы, совет Анжи давно бы уже о тебе узнал.

Твёрдые шаги, звук закрывающейся двери. Ланкмиллер вслед тихо выругался, но последние слова его заглушил телефонный звонок.

– Да? М-м, прости, сегодня сумасшедший день был, – однако. Как резко переменился тон. – Если заставил волноваться – прости. Боюсь, что вряд ли смогу сейчас приехать. Постой, это очень срочно?

– Нет, просто хотела тебя увидеть… – а стало так тихо, что и голос по ту сторону километров слышно.

– Я не смогу до утра, прости. Мне еще нужно оформить кое-какие документы, и завтра-послезавтра все уже разрешится, тебе недолго осталось потерпеть. Если ситуация изменится в худшую сторону не тяни, звони сразу же, слышишь?

С той стороны на несколько мгновений замолчали.

– Спасибо… Твоя помощь неоценима. Думаю, вряд ли я смогу тебе за нее отплатить…

– Не говори глупостей.

Это он со своей бабой что ли? Так у них там еще и какая-то трагедия? Просто очаровательно. Мне нравится эта заботливая тревога в голосе. Словно кислота по венам…

Тихий писк кнопок и снова шаги.

– Да ладно, не прикидывайся. Я знаю, что ты уже давно в себя пришла, – Кэри сел на кровать, а я неохотно приоткрыла предварительно зажмуренные глаза и сразу же уставилась в сторону. – Ну и чего ты добилась, м? – тон вновь со всей возможной резкостью перескочил уже теперь на эдакий «родительский».

– Да уж точно не того, чего хотела… – хрипло прошептала я, понимая, что не в силах отчего-то ему в лицо взглянуть. Только если искоса…

Ланкмиллер вдруг рассмеялся и потрепал меня по волосам.

– Дуреха ты. Шансы быстро и безболезненно умереть от таких порезов, что сделала ты, до неприличия ничтожны. Я думаю, в фильмах специально показывают именно этот способ, чтобы уберечь тех, кто такие дураки, как ты. Человек может до трех раз сознание терять, а потом снова в себя приходить. И так до начала агонии – нечеловеческой боли во всем теле. Я же тебе говорил, надо резать вдоль, – все это он вроде бы в шутку, в такую зло-издевательскую, но снаружи совершенно беззлобную.

– В следующий раз так и сделаю, – тихо буркнула я.

– Дорогая моя, следующего раза не будет. Я просто снова прикую тебя к кровати, вдали от всяких колюще-режущих предметов, и будешь сидеть на цепи. А вообще, хорошо бы тебя проучить за то, что на свое усмотрение распоряжаешься моей собственностью.

Всегда удивлялась его самообладанию. Как будто он мне выговаривает за то, что я суп не доела, или с бабушками у подъезда забыла поздороваться.

– Ты зачем это, Кэри? Обещал же что не будешь дверь выламывать… – сил было мало даже на то, чтоб разговаривать. – Вот удалось бы тебе хоть раз задавить в себе садиста…

– Я и не выламывал, дура. У меня ключ есть. А еще я показушные геройства просто терпеть не могу. Если это была моя проверка, то она заведомо бесполезная. Я кого только не терял, и одна слабоумная со счетов ровно ничего значить не будет. Только проблемы лишние на мою голову.

– Что-то расходятся тут слова твои с действиями. И…

– Что?

– Пить хочу.

Он молча протянул мне стакан с тумбочки. Я приподняться попыталась, но это дело как-то не задалось у меня, и я снова на подушки рухнула. Ланкмиллер со вздохом приподнял меня и стакан поднес к губам.

– Не смотри на меня так ненавистно. Сижу с тобой и удивляюсь, почему я до сих пор тебя не убил…

Я сделала пару глотков и, вывернувшись, уткнулась лицом в подушку, а оттуда уже мрачно прохрипела:

– Уйди. Видеть тебя не хочу.

У Ланкмиллера снова очень кстати телефон зазвонил, и мучитель вышел за дверь.

–-

Мы сидели на кухне. Кэри – допивая свой кофе утренний, а я, отказавшись от завтрака и мордой молча уткнувшись в стол. Про себя я умоляла, чтобы Ланкмиллер не сказал ничего, не начал очередной бесполезный разговор. Кажется, все между нами уже и сказано. Чего толку переливать из пустого да в порожнее?

– Кику, – вот-вот! Уже могу предугадывать следующие его шаги. До чего не радует.

– Не зови ее – она уже не отзовется, – тихо сообщила я, не удосужившись и лица поднять. – И сколько тебе раз еще повторить, что это бесполезно. Умерла твоя Кику, господин Ланкмиллер.

– Кику умерла, но и это не Розмари, – ох, какое дьявольски колкое презрение, а резко он меня осадил. – По крайней мере не та, что была в начале. Поэтому, хочешь – не хочешь, а в роль наложницы придется вживаться заново, Кику возвращать. Вообще, не оправдала ты моих желаний, честно сказать.

О-о, а чего ж ты ждал-то? Исходя из тона столь прискорбного, прям вообще большие надежды возлагал на меня. Никак, минет каждые полчаса и ночью вседоступную киску на ложе своем.

Я молча продемонстрировала ему средний палец. В ответ был усталый вздох. Ну ударь меня уже что ли, мне прям совсем стыдно. Только остановиться не могу.

– Знала бы ты, как я тебя сейчас выпороть хочу, и есть за что. Поручу это Генриху в конце недели. Сейчас как-то времени совсем нет, да и ночью я не спал.

– Устал он, – под нос фыркнула я. – Утомился, бедный. Орден героя кровати тебе! Извращенных дел мастер, тоже мне.

– Если ты не заметила, я не об этом. Причина лежит в болезненно-маниакально-суицидальные наклонностях одной обнаглевшей бабы. А идея замечательная, драть тебя надо чаще, чтоб мыслей дурных в голове не оставалось.

Кэри, сказав свое решительное слово, поднялся из-за стола и направился к выходу из кухни, судя по шагам. Я уж было возрадовалась, но за этим последовал резкий Ланкмиллерский стоп в дверях.

– Кику, – и совсем тихое, – что тебя толкнуло на это?

– Сорвалась, – с мрачной иронией хохотнула я, – ты иди-иди, не боись, в ближайшее время реванш брать не собираюсь.

Он-то ушел, но с таким выражением лица, а-ля «я ни секунды тебе не верю».

Через полчаса после этого я, вяло обдумывая детали сказанного, вертелась в ванной перед зеркалом. Еще б чуть-чуть, и поселился б тут мой бренный дух на безвременной основе. Уже убрали все, надо ж. Ланкмиллерские слуги оперативно работают.