По Северо-Западу России. Том I. По северу России
Шрифт:
Пароход подвигался, следовательно, в глубоко-мертвую область тундр. Хотя он сидеть в воде только четыре фута и время прилива было рассчитано как следует, тем не менее, надо было торопиться. Нигде решительно не встречалось такой мутной воды, как в Мезенском заливе; уж не эту ли муть любит белуха? Вода была в полном смысле слова шоколадного цвета, и солнечные лучи, несмотря на всю свою силу, проникнуть вглубь её не могли. Эта муть обусловливается песчано-глинистыми берегами и таким же дном и необыкновенной силой приливов и отливов, взбаламучивающих массы воды неустанно: кончится прилив — отлив начинается, и это два раза в сутки, на двадцать два фута вышины начиная от самого дна. Так же мутна была эта вода во времена Литке, заметившего, что в ведре подобной воды образуется осадок песка и ила в четверть аршина.
Сделав пятнадцать верст и войдя в реку Мезень, судно прошло мимо Русановского лесопильного завода, пароходом которого пользовались путники; отсюда до города оставалось двадцать пять верст. Остановки на заводе сделано не было.
Завод расположен на левом берегу реки; из старых отброшенных реек воздвигнуто подле берега несколько поперечных дамб, необходимых как защита от приливов; бревна, доски, плоты теснились целыми массами у берега, на котором виднелись где луг, где лесок, преимущественно лиственницы. Река и в особенности фарватер её извилисты до невозможности, и по близости то и дело показывались из воды где отмель, где целые кучи темневших каменьев.
Часов около восьми вечера показался город Мезень, медленно выдвигавшийся влево. Он стоить на правом берегу и ясно виден верхушками своих двух церквей.
Берег, вдоль которого вытянулся город, возвышается над уровнем реки сажени на четыре. В городе имеются улицы, недурные дома; но тундра пробивается к самым крыльцам их, и кочки почтенных размеров мешают ходьбе и езде. Главная улица, Богоявленская, переименована во Владимирскую. Большинство мужского населения имело на себе оленьи «дахи» и «малицы», иногда покрытые полотняными или ситцевыми балахонами; на головах мужчин виднелись меховые шапки; женщины кокошников тут не носят, а обвязывают головы платками, оставляя на лбу два конца их колыхаться небольшими рожками. В самой Мезени жителей около двух тысяч человек: каменных домов — один, деревянных — 195. Самоедов в Мезени только двое мужчин и две женщины; живут они близ города в своих чумах. Прежнее название Мезени — «Большая Слобода» — и теперь еще в ходу у местных жителей. Впервые упоминается о Мезени в жалованной пинежанам грамоте 1607 года, как о селе, ставившем подводы до Кулойского посада; грамотой этой мезенцы освобождены от дачи судов и снастей в Колу, но зато увеличен с них денежный сбор «на Пинежанский уезд и на Кеврольский стан, и на Мезень прибавлено 116 руб.,.7 алтын, 2 деньги», что составляло ровно 1.000 рублей годового взноса податей. Ранее 1667 года мезенец Фома Кыркалов посылался для обследования Новой Земли, а в 1667 году, по грамоте 30-го марта, тот же Кыркалов отправлен был для разыскания медной руды по реке Цыльме с пустозерским воеводой Нееловым.
Враждебные вторжения сибирских самоедов в Большеземельскую тундру принудили московское правительство иметь на Мезени отдельного воеводу, а значительное движение русских людей за Урал, во избежание платежа податей, обусловило постановку в Верхотурье крепостной заставы с командой. С 1668 года мезенцы, заодно с сошными плательщиками девяти уездов, начали платить по 60 рублей с сохи на постройку гостиного двора в Архангельске. В конце XVII века таможенные и кабацкие пошлины не отдавались более казной на откуп, а собирались целовальниками, что свидетельствует о бедности и ничтожном значении Мезени, тогдашней «Большой Слободы».
Новый собор, Богоявленский, деревянный, освящен в 1861 году; он — о пяти чешуйчатых куполах, с небогатым иконостасом, на котором в три ряда виднеются изображения святых; эти изображения новые, старые иконы развешаны по сторонам; над церковью — гладкий, будто в комнате, потолок. Подле этого нового собора, рядом с ним, высится старая деревянная, крытая шатром, со сквозной галереей наверху, колокольня; её однолеток, старый собор, находится шагах в полутораста и обведен общей с новым собором решеткой. Оба они стоят на зеленом лугу. Собственно говоря, трудно понять, почему понадобился в Мезени новый собор, заурядный по архитектуре и не каменный, если подле него в полнейшем здравии старого, массивного, неразрушимого леса красуется собор древний, вполне типичный, характерный. Он освящен в 1718 году, следовательно, почти одновременно с церковью Вытегорского погоста Олонецкой губернии, построенной, будто бы, по собственноручному плану Петра I, и имеющей с ним некоторое сходство. Центральных куполов на нем пять, причем средний высится на конусообразной основе; кроме того, имеются купола над приделами; все они крыты чешуйками; высокие, плоские кокошники очень красиво взламывают своими изогнутыми очертаниями прямые линии главного кубического основания собора. Древний иконостас — в четыре яруса; в соборе — два придела, но есть еще и третий, пристроенный не совсем симметрично, во имя Алексия Божия Человека. Престольный образ собора — Рождество Богородицы. В общем, включительно с колокольней, это — один из самых цельных, сохранившихся до нас, деревянных памятников Петровского времени и, как таковой, требует сбережения и поддержки.
Один из лучших домов в городе, в котором остановились путники, принадлежит купцу Ружникову, имеющему в Мезени, кроме торговли, салотопный завод белужьего жира; сало топится у него в деревянных бочках, в которые проведены чугунные трубы, нагреваемые горячей водой. Цена белушьего сала здесь на месте — три рубля. Из окон дома видна была толпа прохожих. Главные характерные одеяния, как сказано, были «малицы» и «дахи». Первые из них, это нечто вроде длинных рубах из шерсти «неблюя», то есть оленьего теленка, одеваемых через голову и составляющих одеяние, недоступное никакому ветру, так как в нем нет вовсе щелей, имеющихся в дахе, запахиваемой на груди. Костюм довершается меховой шапкой «пыжиком» и «пимами», сапогами, сделанными из оленьей шерсти волосом вверх, как и все остальное. Эти «пимы» шьются из самой крепкой, жесткой шерсти от ног и лба оленя; для теплоты под них в виде чулок одеваются «липты», сделанные из мягкой шерсти неблюев. Малиц и пыжиков виднелось в толпе очень много; для защиты от дождя, поверх их одевают полосатые ситцевые или полотняные балахоны. Наряд женщин никакими особенностями не отличался, если не считать обвязки головных платков с двумя рожками на лбу. Хотя красивых женщин не было и тут, но все-таки они были гораздо миловиднее кемлянок и колянок.
Ясный июньский вечер был очень прохладен. Пользуясь временем, нужно было поехать осмотреть одну исключительную замечательность Мезени. Местные люди сообщили о том, что «Мезень находится в полутора верстах от Ада». Как было не взглянуть на такой близкий к жизни ад! Это было тем необходимее, что о преисподней вспоминает поговорка, гласящая, что «от Колы до ада только три версты»; этих трех верст в Коле никто из посетивших этот город не сделал, — как было не сделать одной версты в Мезени? И действительно, — стоило того. Не вдали от города находится стрельбище команды; оно расположено на зеленом лугу, и подле этого луга, отделяясь от него прямой, резкой чертой, точно проведенной плугом, без всяких переходов или градаций, начинается бесконечная тундра, идущая отсюда на многие тысячи верст к океану. Решительно нельзя объяснить себе этого удивительного, резкого прямолинейного начала тундры. Она возле города совершенно суха и усеяна огромными кочками темно-бурого цвета с самыми чахлыми следами растительности. Говорят, что на эту тундру не отваживается ни одно живое существо, что сюда не прикочевывает самоед, зверь не идет, птица не залетает. Безотрадной теменью идет она отсюда в бесконечность, начинаясь вплотную у зеленой муравы. Не напрасно называют ее «адом», потому что взгляд на нее так полон бесконечной, молчаливой, безответной смерти, что ничего подобного и представить себе нельзя. Надо стоять на обрезанном прямой чертой краю этой тундры, видеть, как сторонится ее пасущаяся подле лошадь, как отлетает в сторону птица, чтобы признать возможным то впечатление, которое действительно выносится. Кажется, безобидна тундра, и молчит она и не трогает, но смертью веет от неё, смертью со всего бесконечного расстояния многих, очень многих тысяч верст.
Второе чудо Мезени — это река Мезень. На географических картах, всем известных, реки: Двина, Мезень, Печора, обозначаются совершенно одинаковыми темными извилинами. Это величайшая ложь. Что Двина могуча, в этом нетрудно убедиться, проехав ее всю; говорят, что Печора слабее её; но что касается Мезени, то это — дрянная, проходимая вброд речонка. Вода точно припухает в ней дважды в день, во время приливов, но и тогда пароход, сидящий в воде только четыре фута, не рискует подойти к городу. Что же должно быть дальше, выше по реке?! Во время отлива река представляется небольшой мутной речонкой, текущей по извилистому фарватеру, в длинных подушках обсушных песков, истыканных повсюду камнями, торчащими вдоль обоих берегов лентами какой-то неприглядной, острой сыпи. Реки Мезени — такой, какой является она на наших географических картах, положительно не существует.
Почти четыре месяца в году в Мезень, как сказано, не приходит решительно никакой почты, если не считать случайно доставляемую через завод. До ближайшего города Пинеги, еще более глухого, чем Мезень, отсюда 303 версты летом и 143 зимой. Очень дешевы здесь шкуры оленя, лисицы, песца; на одном из городских дворов лежали сваленные в большую груду оленьи рога; они идут отсюда за границу, и цена им — от сорока копеек до двух рублей пуд, смотря по требованию и достоинству самого материала. Недурны образчики местной ржи, которая созревает в Мезени порядочно. Лугов очень много и, сообразно с этим, скота.
Светла и очень прохладна была тихая ночь. Дахи и малицы, как летнее одеяние, были совсем уместны. Отъезд из Мезени назначен был, по соображению с приливом, на завтра, 26-го июня, к 11 часам утра. Путники и не подозревали, какую чудесную картину увидят они в заливе, подойдя к ожидавшему их судну.
От Мезени к Онеге.
Флотилия белужников. Белужий промысел. Онежский рейд. Город Онега. Историческое о городе. История северного лесного дела. Нынешнее его положение. Лесопильный завод. Замечательная выставка в Аиде. Местная охота и охотники.