По следам Карабаира Кольцо старого шейха

— Не отвлекайтесь.

— Кусачки есть у его молодцов,— облизнув пересохшие губы, сказал Парамон.— Раз нажал — пальца нет. Десять раз нажал — две кульки вместо рук... А после свяжут и растоп­ленную тинктуру в рот... Вся шея — в дырках... Ты видел, как раскаленная жижа насквозь через глотку течет... Я ведь что — я маленький человек! Куда мне против Омара!

— Это что же за сказки вы мне рассказываете? — рас­сердился Шукаев.

— А то не сказки, майор... виноват, гражданин майор,— встретив взгляд Жунида, поправился Парамон.— Я видел, чего осталось от фрайера, который пошел поперек старику Еще при покойном ротмистре Асфаре... в Осетии. Омара тогда звали Ханом. Говорили, сам Унароков стоял перед ним стол­бом.

— Ладно, предположим, он действительно палач и убий­ца, к нему мы еще вернемся. С кем вы были? — спросил Жунид, отметив про себя, что уже второй человек после Чернобыльского говорит ,ему о первоначальном и, может быть, тоже не настоящем) имени дербентского ювелира.

— Где?

— С кем грабили ювелирный ларек?

— Ловишь, майор? Ты же взял Зубера в церковном дворе.

— Он молчит.

— Ну, и дурак. Я с ним и был. Он камнем продавщицу огрел.

— Зачем камень обернули в платок?

— Феофан велел. Наказать надо было бабенку. Мужик ее дюже зажимистый стал.

— Кто привозил ему украшения от Омара?

— А ты, гражданин майор, я вижу, даром времени не терял: уж и про это унюхал.

Страх, видимо, понемногу отпускал Будулаева. Лицо его и жилистая худая шея снова приобрели свой первоначальный оттенок.

— Отвечайте на вопрос.

— Зубер сперва носил. Потом — уж после праздников — объявился Хапито. Говорили, из тюряги он бежал — не знаю точно. Не спрашивал: с Хапито лучше зря не вязаться...

— Гужмачев?

— Ага.

— Куда вы должны были доставить перстень?

— А к Феофану. Омар с ним дело имел.

— Что означают слова «вторая капля»?

Будулаев пожал плечами.

— Не знаю. И Зубер не знает. Так лтарик кольцо назы­вал. Но болтать не велел.

— Откуда он знал, что кольцо находится в скупочном отделе ювелирного ларька на рынке?

— Хапито видел его там. Пахан еще год назад собрал на­ших, показал бумажку, на ей то кольцо было нарисовано. Ска­зал, кто первый найдет — от Омара будет иметь косую [56] .

56

Тысяча рублей (жарг.)

Парамон говорил, не раздумывая, видно, твердо решив ничего не скрывать и попытаться спасти свою шкуру. Цыган прекрасно понимал, что за попытку убийства майора госбе­зопасности в военное время его мог судить трибунал, а это равносильно расстрелу.

— Назовите членов вашей шайки.

На этот раз Будулаев насупился. Он. уже переступил границы воровского кодекса чести, давая свои показания, но теперь вопрос был поставлен настолько прямо и недвусмыс­ленно, что он заколебался.

— А то сам не знаешь, начальник?

— Я что знаю — то знаю. Ваше дело отвечать.

Цыган хрустнул пальцами рук.

— Лады, майор. Я скажу, но помни...

Жунид поморщился. Он никогда не мог преодолеть сво­его омерзения к таким типам, как Будулаев. Ради собствен­ной выгоды готов выдать кого угодно. Для таких не сущест­вовало никаких нравственных норм. Нахов не в пример луч­ше. Конечно, может, он молчит потому, что запуган Омаром, но все же молчит...

Это было двойственное чувство, Жунид и сам не очень-то понимал его природу. Запирательство допрашиваемого в любом случае шло во вред расследованию, но упорство, ха­рактер преступника, остатки хоть каких-то, пусть до неузна­ваемости искаженных человеческих принципов, внушали ему невольное уважение.

Он сам не заметил, как брезгливо отодвинулся, когда Будулаев, повернувшись, задел его коленом сквозь одеяло.

— Помнить должны вы,— твердо сказал Жунид.— В ваших интересах говорить, а не молчать. Итак — кто в шай­ке? Кто главарь?

— Барон. Кто еще? Он — пахан и есть. Зубер... Был Даша-Гирей.

— Почему был?

— Он недолго. Сначала Хапито заявился. Потом чегото с Феофаном не поделили и Паша наладился в Новорос­сийск...

— Еще.

— Ну, я сам, Хапито...

— Рахман?

— Он совсем мало. Не доверял ему Феофан. Думсал, стукач. Проверить хотел.

— На чем же он его проверил? На ограблении кассира Шахарской фабрики?

— То не мое дело. Слыхать слыхал, а так оно или нет — не знаю.

— Кто убил инкассатора? В Дербенте. Шестнадцатого апреля?

Будулаев замотал головой.

— Знаю только, что дня за два перед тем Хапито и Паша- Гирей нагрянули к барону. Мировая пьянка была.

— Здесь, в Черкесске, кто связан с шайкой?

— Улита. Но Феофана она в глаза не видала. Никого дербентских не знает.

— Кто вас подослал вчера? Кто поручил убрать меня? Или, может быть, медэксперта?

— Не-е-е,— Парамон пошевелил ногой и, скривился от боли.— Не ее. Барон сперва сказал, чтобы я припух в Дер­бенте и не совал носа сюда. А опосля чего-то у них там пе­ретасовалось. Буй притопал, и они с Феофаном пошли к Омару...

— Алексей Буеверов?

— Он. Тоже — сука. Газиза тогда пришил, а сам раско­лолся. Ты про то помнишь, начальник, старое дело...

— К Буеверову мы еще вернемся. Продолжайте — кто вас подослал?

— Барон. Кто же еще? Зубера твои огольцы сцапали. Ему барон припухать велел, а потом говорит, дуй в Черкесск, за тем самым колечком...

— Что сказал Феофан, посылая вас?

— Дал машинку. Пока, говорит, Шукай живой по земле ходит, не вертайся. Я за тобой, майор, двое суток мотался. А тут перепутал или что — не знаю. Промазал, выходит.,,

— Стреляли вы в судебно-медицинского эксперта Зулету Хасановну Нахову,— сказал Жунид, изучающе глядя на Парамона.— Вас ввела в заблуждение фуражка, которую она надела.

— Вон оно чего. Надо же...— на туповатом лице Будулаева появилось некоторое подобие улыбки.— Спутал, зна­чит...

— Ну, и сволочь,— прошептал Сугуров, не сдержавшись и добавил еще фразу по-цыгански.

Будулаев удивленно воззрился на него.

— Чавел, что ли?

— Цыган я,— сказал Арсен, презрительно скривив губы.— А ты позоришь все цыганское племя.

— Не лайся. Скажи ему, майор! Нет такого закона ла­яться!

— Ишь, какой законник,— усмехнулся Шукаев, закури­вая, и успокаивающе кивнул Сугурову.— Вернемся к делу, Будулаев. У нас нет времени. Вам сказали, почему вы долж­ны убить меня?