По следам легенды

Полковник тяжело задумался. Будяк почтительно молчал.

– Неспокойно в крае, - проговорил начальник полиции, - забастовки, демонстрации, к коммунистам тянутся уже не только рабочие, но и крестьянство, лесовики, те, кто от века политикой не занимался... И Фучик неспроста приезжал...

– А что Прага?
– позволил себе поинтересоваться Будяк.

– Прага сообщает, что публицист этот - из готвальдовцев. Готвальд ему обычно ответственные задания дает. И к кому зря посылать не станет. Значит, наш редактор, этот товарищ Олекса, - у них перспективная фигура...

– Держится уверенно, - подтвердил Будяк.
– И его слушают. Красиво выступает, - неожиданно для себя сказал Будяк.

– Займитесь паном редактором вплотную, - распорядился полковник.
– И выясняйте, на чем его подловить можно, скомпрометировать - вдруг на горилку падкий, до дивчат ласый... Или еще чего... Нет человека без греха...

– Это уж точно.
– Такое Будяку было понятно.

– Как твоя сотня?
– спросил полковник.

– Формирую из надежных хлопцев. Соколы! По первому приказу будут резать и вешать, кого скажем.

– Про то не мели языком! Мы живем в стране, где законы соблюдают!

– Ага ж, в республике...
– ухмыльнулся Будяк.

– Вот-вот! А если кто-то хочет, чтобы всякие лайдаки и голодранцы тихо сидели в своих курятниках, то это тоже понятное желание.

– Мы им пропишем права на том месте, на которое они и сесть не смогут, - мрачно пообещал Будяк.

– Но чтоб недоразумений не было!
– повысил голос полковник.
– Вы самостоятельно ведете борьбу. Оружие мы вам дадим, а дальше уж ваше дело...

"Хустское кровопролитие свидетельствовало о

чрезвычайном обострении классовой борьбы".

Редакция "Трудящейся молодежи" - краевой молодежной газеты выглядела более чем скромно. Это несколько комнат, тесно заставленных столами, стульями, шкафами для книг, газетных подшивок, папок с вырезками.

Олекса поднялся из-за письменного стола с густо исписанными листочками в руке, сказал коллегам:

– Послушайте, что получилось...

Он читал четко, ясно, выделяя интонацией главное:

– "7 ноября трудящиеся Советского Союза вместе с мировым пролетариатом будут отмечать 13-ю годовщину победоносной пролетарской революции в России, годовщину новой эпохи, эпохи диктатуры пролетариата и строительства социализма".

Олекса - невысокого роста, неистраченные силы чувствовались в каждом движении.

– "Буржуазная Чехословакия 28 октября праздновала 11-ю годовщину своего господства, годовщину жестокого ущемления и угнетения трудящихся масс..."

Журналисты слушали редактора с одобрительным вниманием. Это были молодые люди, одетые просто, по-рабочему.

– Очень правильно сказано, - поддержали они Олексу.
– Какое название выбрал?

– "Две годовщины", - ответил быстро Олекса, - в этом суть! По времени они почти совпадают, эти две даты истории, но какая социальная пропасть лежит между ними!

В комнату вошла девушка, очень строгая, неулыбчивая.

– Товарищ Олекса, - сказала она, - тебя приглашают в крайком.

– Ну улыбнись же, Мирослава, - шутливо сказал ей Олекса, - тебе будет к лицу улыбка, все это подтвердят!

– Товарищ Олекса, - все так же невозмутимо повторила Мирослава, тебя просят не задерживаться...

– Иду...
– вздохнул Олекса.

Секретарь крайкома КПЧ пожал руку Олексе, садиться не пригласил времени в обрез.

– Через несколько дней, - сказал устало, - в Хусте начнется забастовка рабочих фирмы "Вейсхауз". Там уже находится сенатор Иван Локота, другие наши товарищи. Жандармы стянули в Хуст дополнительные силы. Крайком партии предлагает выехать тебе в Хуст...

– Еду!
– сразу же решительно ответил Олекса.
– Сейчас же!

– Возможны провокации, - предупредил секретарь крайкома.
– Как стало известно, жандармам выдали боевые патроны.

– Вот уже до чего дошло...
– протянул Олекса.

– Да, - подтвердил секретарь крайкома, - буря приближается... И это ее первые порывы...

В Хусте приближение бури Олекса почувствовал сразу. Город волновался. На улицах группками стояли рабочие. Они бросали косые, неприязненные взгляды на вооруженные жандармские патрули.

Обыватели попрятались в домах, лавочники торопливо закрывали железными решетками и ставнями витрины магазинов.

Машины фирмы "Вейсхауз" провезли к строительной площадке штрейкбрехеров. Те спрыгивали с грузовиков, испуганно оглядывались.

– Приступайте к работе!
– надсадно распоряжались мастера. Их никто не слушал.

По какой-то команде рабочие выстроились в колонну и преградили штрейкбрехерам дорогу к стройке. Полетели камни и булыжники.

– Знамя вперед!
– спокойно сказал Иван Локота. Олекса стоял рядом с ним в первом ряду рабочей колонны.

Назревала схватка. Жандармы бросили карабины на руку, нервно поправляли каски.

– Прекратить беспорядки! Разойтись!
– тонкоголосо выкрикивал жандармский офицерик.

– Долой карателей!
– отвечали рабочие.
– Хлеба и работы!

К офицеру сзади подобрался агент в штатском.

– Тот, что у знамени, - сенатор Локота. Желательно в него не стрелять - политический скандал может случиться. А Олексу мы возьмем на себя...

– Провались ты...
– злобствовал офицер. Он скомандовал: Приготовиться!

Демонстранты, увидев поднятые стволы винтовок, чуть подались назад, теснее сжали ряды.

– В кого стрелять будете?
– выкрикивали.
– В народ? В голодных? По какому праву? По какому закону?

Олекса, Локота, Мирослава нерушимо стояли у знамени, которое держал в сильных руках молодой рабочий Гинцяк.

Низкорослый агент в штатском поближе пробирался к знаменосцам, к Олексе. Мирослава поискала глазами своих помощников, которым поручила охранять Олексу. Один из них, по виду деревенский хлопец, был совсем рядом, и она еле приметным жестом обратила его внимание на агента. Хлопец почти мгновенно оказался рядом с Олексой, чуть справа от жандармского шпика.