По следам мистера Волка

— Пытаемся понять, чем Элизабет Картер его спровоцировала. А он, может, сам не помнит? Волчье помутнение?

Людарик прихлёбывает чай и улыбается.

— Спасибо!

Хизар умиляется, наблюдая за ним в этот момент, и сдерживается, чтобы по-отцовски не потрепать Людарика по волосам. Но не при волке же… Поэтому он просто отходит в сторону и кивает.

— Да, такое возможно. У волков это распространённая проблема…

Герберт умалчивает о том, что и правда плохо помнит события того вечера, но всё же сцепляет зубы, сдерживая негодование.

— Я. Никого. Не. Убивал, — с нажимом, не выдержав, цедит он. — Где уже. Этот ваш. Эксперт?

Людарик крутит на пальце перстень.

— А ты как, предпочитаешь отрубание головы или виселицу?

Герберт следит за его движениями так внимательно, что Хизар решает на всякий случай встать поближе к Людарику, чтобы в случае чего прикрыть его.

— Более быстрый вариант, — всё же отвечает волк. — А что, я смогу выбрать? Или это тогда засчитано будет за последнее желание?

— Ну, тебя же якобы несправедливо осудили, так что я, думаю, смогу договориться. Особенно, если признаешься…

Людарик допивает чай, и в этот момент, как по заказу в помещение входит странного вида мужчина в грязном пальто.

— Мне не в чем приз… — Герберт резко замолкает, глядя на вошедшего.

Теперь говорить и вовсе не хочется. Ещё бы и эмоции не показывать, чтобы себя в ещё более невыгодном свете не выставить, но Герберт чувствует, как глаза едва ли не наливаются кровью.

Как же. Они. Его. Злят…

— О, новенький! — едва ли не блеет рыжеватый, горбящийся мужчина в очках-полукругах на цепочке, с засохшим пятном от кетчупа у угла рта и сапогами, изгвазданными в грязи так, что лучшие сыщики Элмары не смогли бы определить их цвет. — Как хорошо!

Хизар тут же подходит к нему и протягивает свой блокнот с записями, после чего вкратце пересказывает суть дела.

— Вам что-нибудь нужно для того, ну… Чтобы узнать, говорит ли он правду?

Отчего-то Хизар теряется в его присутствии, веет от волковеда чем-то… не совсем нормальным. Или ему просто так кажется?

И будто для того, чтобы найти ответ на этот вопрос, Хизар оборачивается к своему начальнику.

— Разберёмся! Я позову, если что-то понадобится, оставьте меня с этим мальчиком наедине…

— Как скажите, мистер Фокс, впрочем, стражи по протоколу должны быть здесь.

Людарик поднимается, в голубых глазах плещется веселье. Пит Фокс своим нездоровым интересом измучил уже каждого оборотня в Бонсбёрне, он точно не упустит ни одной детальки в деле об убийстве Элизабет Картер.

Герберт чувствует, как его начинает мутить. То ли из-за болезни, то ли из-за присутствия здесь этого… как его?

Он смотрит на волковеда внимательно и враждебно. И даже насморк не мешает чувствовать, как он него странно пахнет…

— Обо мне в записях есть вся важная информация, — произносит он настороженно, стараясь не рычать, хотя все волчьи инстинкты при этом эксперте обострились до предела. — Не смейте прикасаться ко мне…

— Капризничает! — едва ли не умиляется мистер Фокс, обращаясь к стражам. — Как дитё малое, доктора боится.

Он кладёт на стол саквояж, позволяя довольной улыбки расползаться по губам.

— Мне нужно будет взять несколько проб… Затем изучу записи. Вот, хочешь, — протягивает Герберту леденец, — бери-бери.***Элис всё же не рискует идти под дождём к центру города, она оглядывает зловещий замок, которому должна будет посвятить жизнь, вздыхает, но тут же улыбается.

— Привет бывшим графским владениям! Теперь я буду тут хозяйничать!

Минуя крыльцо, Элис осматривает внешние стены, перебирая в голове описание тётки из писем, и вскоре натыкается на дверь, что ведёт в подвал. Скрип, скрежет, запах мокрой ржавчины, усиливающийся рёв дождя за спиной — и вот она уже в относительно сухом, пусть и не слишком тёплом, тёмном месте.

Вполне себе удобно можно расположиться на мешках с барахлом, а завтра, поутру, решить, что делать дальше.

С дороги она спит крепко, а потому не слышит разговоров на улице и ржания лошадей. Хотя и просыпается спустя несколько минут после того, как хозяина замка задерживают до выяснения обстоятельств.

Прямо на кухню ведёт лестница из подвала, Элис поднимается с замиранием сердца и хмурится, когда слышит мужские голоса в сопровождении шорохов и перестукивания каблуков.

— Ничего нет? — хрипит кто-то.

— Вообще ничего, если он, конечно, не левитирует. Везде пыль, тут как минимум неделю не убирались. Экономка его, говорят, померла. Но он тогда в тюрьме был, — звучит явный вздох сожаления по поводу того, что на графа Оуэна не удастся повесить ещё одну смерть. — Он прошёл с порога прямо туда и завалился спать… Потом, судя по следам, ещё раз подходил к двери, вернулся и снова подошёл. По одному и тому же маршруту, в общем.

— Ага, а шмотки? В чём он был в баре? В том же, в чём его задержали? Не переодевался что ли?

— Свинья-с.

Элис фыркает и случайно задевает валяющуюся на лестнице швабру.

— Ты ничего не слышал?

— Неа.

— Нам следует выпить по кружке чая.

Голоса звучат всё ближе, как и шаги, так что Элис, прикусив губу, спускается и замирает, готовая бежать, если стражам вздумается посетить подвал.***

Герберт выходит из участка злым, голодным и измученным.

Встрёпанной угрюмой глыбой, от которой веет теперь лекарствами, дымом от сигарет (причём чужих) и грязью (переодеться он так и не успел), волк направляется в сторону замка. И редкие прохожие, что попадаются на его пути, предпочитают обходить его стороной, а то и вовсе перебегать на другую сторону дороги.

Но сам он этого не замечает. Никак не может выбросить из головы мистера Фокса, его тесты, расспросы, глаза, сверкающие безумным блеском… Уж насколько Герберт не впечатлительный, а этот тип будет являться ему во снах.

Он настолько погрузился в свои мысли, что от столкновения с градоначальником спасает лишь волчье чутьё.

Герберт останавливается в шаге от мужчины и собирается обойти его, чтобы продолжить свой путь, да что-то вдруг заставляет отнестись к этой встрече с бОльшим вниманием.

— Не меня ли вы спешили увидеть?

Градоначальника он помнит смутно, лично они знакомы не были, но это не мешает Герберту оскалить на него клыки. Образно выражаясь, конечно.

— Отпустили всё-таки? — выгибает бровь высокий, очень даже неплохо выглядящий для своего возраста мужчина в дорогой одежде и с пшеничными, как у Людарика Даймонда, длинными волосами, собранными в низкий хвост.

— А вы уверены были, что должно быть иначе? — хмыкает Герберт. — Никто ничего не может доказать. Я невиновен.