По следам мистера Волка

И Курт начинает орать и дёргаться. Громко. И визгливо.

Герберт не отпускает, лишь оборачивается к Элис и смотрит недоумённо.

— Я ничего такого ему не сделал… Что за истеричка?

Она сосредоточенно перебирает какие-то травы в мешочках, нахмурив светлые бровки.

— Мистер Оуэн, пожалуйста, не отвлекайте меня! Вы не видите? Я работаю.

— Работаешь? — удивляется он, и слегка, правда, совсем слегка, ещё раз для верности ударяет Курта об стену, прежде чем отпустить. — И как я вообще могу тебя отвлекать от работы, скажи на милость? Разве ты не должна… Ай, ну да бог с вами, — машет он рукой.

— Враг! — верещит Курт, словно чайка, которую убивают.

И уже спустя секунду, поправив волосы и встряхнув головой, добавляет:

— Псих!

Герберт хмыкает, резко притягивает его к себе за ворот и пристально вглядывается в глаза.

— Ты в моём доме, — говорит вкрадчиво. — Я не потерплю к себе такого отношения. Поэтому либо впредь держи себя в руках, либо как пёс, сиди под крыльцом. Я понятно выражаюсь?

— Найди способ отпустить меня, иначе я тебя и снаружи достану! А Элис… Можешь её, конечно, тоже оставить, но она… воровка!

Герберт отступает от него и выгибает бровь, бросая на Элис быстрый, сверкающий взгляд.

— Да ну? А о тебе она сказала то же самое.

— Это не считается, — не отрывается Элис от своего дела.

— Считается! А ты что… сдаёшь меня какому-то… ему?

— Кажется, он спросил, — тянет она почти лениво, будто с дитём малым разговаривает, — я не могу соврать своему господину, это плохое начало рабочих отношений.

— А что именно не считается? — интересуется Герберт с живым любопытством. — Я вас никому не сдам, если что вдруг. Поэтому можете рассказать.

Элис набирает в грудь воздуха и оборачивается к нему, переминая в пальцах край сероватого фартука.

— Ну… В общем… Я знаю, что это плохо, но однажды…

— Да, давай, пусть он знает, какова твоя суть!

— Один дедушка как-то пнул его. Мы были д-детьми. И я… ну… украла у него… несколько яблочек.

Герберт трёт переносицу, хмурясь, закрыв глаза, и одновременно с этим как-то болезненно улыбаясь.

— Несколько яблочек… — звучит сдавленно.

Конечно, как для девушки и служанки у Элис поведение далеко не положительное. Сомнительная она барышня, позволяет себе многое, ведёт себя, хотя и старается, но… своеобразно. Однако…

Герберт не выдерживает и смеётся в голос, вздрагивая от головной боли, что со смехом вгоняет в его висок будто ржавый гвоздь.

— Яблочко она украла. Как не стыдно? — тянет он деланно строго, что, впрочем, совершенно портит нахлынувшая весёлость. — А ты, а этот, — передумав обращаться к нему, кивком указывает он Элис на Курта, — он то что украл?

Она опускает глаза вниз, шаркает ножкой и перечисляет сосредоточенно:

— Коня, невесту градоначальника одного… Бакалейную лавку ещё с дружками… Колбаса у нас всё равно вся испортилась. Плохая была колбаса.

— Девка! — рычит Курт.

— Часы у одного джентльмена, скатерть, туфельки дорогие… Ээ… Мачете ещё помню. Ржавое.

— Мм, ясно, — роняет Герберт спустя минуту. — А невесту куда потом дел?

— Так её выкупили, — ухмыляется Курт, — я ей, понравился, кстати. Плакала!

— А точно, — хмыкает, — не от счастья плакала?

— От счастья! Что я украл её.

— Она бы в первые дни тогда слёзы утратила, а не когда её освободили, — Герберту даже спать расхотелось. — Так, подытожим — на моей шее теперь девчонка с сомнительными, — сдерживает смех, — наклонностями, и её братец вор? Девчонка на испытательном сроке, а братец… — Герберт делает вопросительную паузу.

— Твоя проблема. Но да чего тебе? Я не святой, но хотя бы не сидел! Меня правда это… разыскивают, но не здесь. Пока. Я уехать собирался на материк. А тут такое.

— Так может сможешь уехать? Раз Элис здесь, — на этот раз в голосе Герберта не слышно веселья. — Ты попробуй. Я даже на дорогу тебе дам.

— Не, меня всю поездку колотило, — отмахивается Курт.

Оуэн вздыхает, качает головой, отвечая сам себе на какие-то мысли, и всё-таки направляется наверх.

— Элис, устрой его в гостевой комнате слева на втором этаже, — бросает прежде, чем скрыться за дверью — И не беспокойте меня, пока я не выйду!

— Подождите, граф! — снимает она с печки кипящий чайник.

— Да? — оборачивается он, слегка покачиваясь от усталости.

Элис всучает ему тазичек и льёт в него кипяток.

— Вот. Хотя бы ноги попарьте!

— А… А я… Хм, — Герберт берёт его, стараясь не расплескать, ведь в глазах уже плывёт и темнеет, а ему ещё подниматься по ступенькам к себе. — Благодарю.

***Герберт просыпается от тихого, мерного сопения рядом с собой.

Элис с глазами на мокром месте, стоит рядом с постелью, в её руках какие-то глиняные черепки, нос выпачкан в… золе?

Забыв спросонья, что она здесь делает и кто вообще такая, Герберт резко подрывается на кровати, о чём тут же жалеет.

— Ну, чего тебе? — трёт он двумя пальцами висок и, успокоившись, ложится снова. — Я ведь просил не беспокоить меня.

— Я ведь… была тут… тихонечко, ждала, чтобы спросить…

— Была… пока я спал?

— Н-недавно, господин. Там просто… стояла ваза… где Курт спал. И он её ногой боднул, а она разбилась. Я места себе не находила, ведь здесь написано… «Майкрофт»… Это ваш родственник?

Герберт испускает то ли хриплый вздох, то ли приглушённый стон? и зажмуривается, словно надеясь, что когда откроет глаза, её не окажется рядом…

— В гостевой не было этой вазы. Нужная дверь слева. Ты устроила его не в той комнате… Как вообще можно было разбить её?

— Говорю же… он во сне. Ему снился кошмар. Вы напугали его. Потом громыхнул гром! Кто-то стал кидать в окно камни…

— Ладно, довольно, — останавливает он её жестом. — Успокойся… Я всё равно не знал его.

Но Элис продолжает, её ведь перебили, а она этого не любит:

— Начался дождь, он замочил прах, ведь окно разбилось! Я смела всё в совок, потом… прочитала имя. Вы не волнуйтесь, я могу просушить! Доброе утро.

— Постой, окно разбили?

— Кто-то кидался, но их разогнал дождь…

Она, успокоившись вмиг, спрашивает строго:

— Хотите чаю?

— Хочу. А прах выброси. Или думаешь от осколков и грязи его теперь просеять?

— Конечно. Будет, совсем как… ну… — она улыбается.

— Новенький? Живой? — в голосе его слышится укор и строгость.