По ту сторону синих гор

У эринейки в глазах сверкали упрямство и вечный вызов, и они возбуждали Бьёрна сильнее, чем любые прелести местных красавиц. Она не боялась дерзить, бесстрашно смотреть в лицо и говорить, что думает. И язык у неё был как осиное жало, ей и магию использовать не нужно было, чтобы достать кого-то до печёнок. Упрямую гордячку до хруста в пальцах хотелось схватить и по праву сильнейшего подмять под себя, но Бьёрн был уверен: она и в этом случае не стала бы просить у него пощады.

Виххардова бездна, оэн знал, кого она ему напоминала... Его самого!

Правильно, что не стал ждать Горда!

Бьёрн не был уверен в этом, когда проводил обряд, но больше не сомневался теперь.

Женщина принадлежит только ему! И никто - ни дильфар, ни другие оэны - не имеют права приютить её в своём клане, если она об этом попросит!

У эринейки нет другого выбора, кроме Бьёрна, и уже никто не посмеет это право оспорить!

Оэн испытывал от этого непонятное удовлетворение, словно в своё единоличное пользование получил то, о чём давно мечтал. А мечтал ли?..

Бьёрн всегда думал, что жена у него будет кроткой, ласковой и покорной, одним нежным взглядом усмиряющая его буйный нрав. Такой и была Алва - его первая жена, которую он любил с детства.

После её смерти Бьёрн поклялся, что больше не привяжется ни к одной женщине, и если бы не долг Хранителя, то больше и не женился бы вовсе. А брак с эринейкой казался ему холодным расчётом ровно до того мгновения, пока он не увидел причинённый ей его магией ущерб. Несправедливо если девушка опять пострадает по его вине! Бьёрн считал себя воином, а не подонком. И потому играть в игры Горда больше не собирался.

Тяжело вздохнув, он развернулся и пошёл обратно по коридору, остановившись у дверей своей спальни.

За стенкой было тихо. Жена не бросалась поленьями в стены, не ругалась, не выла, и Бьёрн криво усмехнулся, собственной глупости. С чего он взял, что такая, как она, будет плакать? Он сомневался, что она вообще умеет это делать. И хорошо. Женские слёзы Бьёрн терпеть не мог.

Потоптавшись на месте, он прошёл до конца коридора и свернул к лестнице, ведущей в другую половину дома, убеждая себя в том, что его поступок продиктован вовсе не жалостью к эринейке, а соблюдением традиций.

****

Только оэн умел ходить по своему дому совершенно бесшумно, появляясь тогда, когда его совсем не ждали, а потому слышал, о чём сплетничали бабы издалека.

Языки без костей! Распустил их Иден! Вот завтра пройдёт второй день ории и Бьёрн быстро покажет им кто в этом доме хозяин!

На большой и тёплой кухне их было, как тараканов за печкой. Все женщины, за которых Бьёрн нёс ответственность после смерти их мужей, служили у него в халле, получая пищу, помощь, защиту и если хотели - кров.

Многие на ночь возвращались в свои дома, но сегодня, кажется, ни одна из манн покидать жилище своего оэна не собиралась. Куда ж они пойдут, когда тут такое представление?! Мало того, что хозяин привёз жену-чужачку, так ею ещё и оказалась эринейская магичка, повинная в смерти многих кайгенов! Такую, по мнению большинства, полагалось придушить, ведь душа кайгена, убитого магом не могла вернуться к истокам Ирридель, чтобы дать жизнь новым поколениям.

– Так кого ты придушить собралась?
– резко распахнув дверь ногой и застыв на пороге, поинтересовался Бьёрн у Свей, мгновенно выронившей из рук миску. Та с грохотом ударилась об пол и разлетелась на кучу черепков.

– На счастье, оэн!
– суетливо подбирая осколки, пролепетала молоденькая Сигрид, которую Бьёрн две зимы назад забрал из клана Южной Долины, после смерти её родителей.

Сама защиты попросила. Не хотела замуж за уже немолодого Ульга, что положил на неё глаз и получил одобрение своего оэна. А теперь живёт в его доме и слушает, как поливают грязью его жену?!

Бьёрн был в бешенстве.

– Пошла вон отсюда! И чтобы завтра мне на глаза не попадалась!
– рявкнул на девчонку он и перевёл холодный взгляд на Свею.
– Так я не услышал ответа?

Женщина, молчала, ковыряла взглядом пол и нервно заламывала руки, понимая, что попалась. Сплетен в своём доме оэн не терпел. Все манны это знали. Не ожидали только, что в разгар пира хозяин вдруг решит посетить их царство - кухню.

– Я жду!
– сложил на груди руки Бьёрн.

Вокруг стало тихо-тихо. Лишь трещал огонь в печи да завывал в дымоходе разыгравшийся к ночи ветер.

– Прости, оэн! Виххард попутал, - прошептала женщина, совершенно не убедив оэна в своём раскаянии.

– То-то я смотрю, что он тебе в тепле да с жиру язык развязал! Что-то делать с этим надо! А потому с завтрашнего дня ты помогать здесь больше не будешь! Пойдёшь за мубрами стойла чистить, там им и расскажешь всё, что тебе в голову взбредёт.

Женщина испуганно кивнула, не поднимая взгляд, а Бьёрн сердито уставился в натянутую спину матери, которая с деланным спокойствием помешивала на плите густой суп. Боялась. Понимала, за что сын на неё злится.

– Мать, что за бардак у тебя на кухне? С каких это пор манны здесь полы языками метут?

Исгирда медленно развернулась, не смея смотреть Бьёрну в глаза, и тихо вздохнула:

– Всем ведь рты не заткнёшь, сынок...

– Что?!
– свирепея, громыхнул он, и мать испуганно вздрогнула: - Прости, оэн. Виновата.

– Сколько тебе помощниц ещё нужно на кухне?
– раздражённо уточнил у неё Бьёрн.

– Достаточно половины.

– Скажи кому остаться, остальные пусть убираются! И вот ещё, - ткнув пальцем в Свею, прищурился оэн.
– Отнесёшь моей жене в спальню тёплой воды. А затем принесёшь всё, что она попросит! Ясно?

Женщина кивнула, и Бёрн резко развернувшись, пошёл из кухни прямо в людный зал, довольный и спокойный.

К завтрашнему утру весь Эдерхейд будет знать о том, что Свея увидела в спальне оэна. А значит и у Горда не будет оснований думать, что эринейка ещё не эль-манна Бьёрна.

Громкий смех и застольное веселье мгновенно прервалось, стоило Бьёрну появиться на глаза сородичей, придирчиво и с лукавыми усмешками разглядывающих его отнюдь нецеломудренный внешний вид.

Он ненавидел этот идиотский обычай кайгенов сразу из спальни молодой жены спускаться к гостям, чтобы объявить им о свершимся акте закрепления брака и новом статусе своей манны.