По ту сторону стекла

В общем, над отчётом Юфи пропыхтела около трёх часов.

— Наконец-то закончила, — выдохнула она, зайдя в комнату. — Чем занимаешься?

Девушка кивнула на лежащий на столе передо мной графический планшет.

— Ну, хотел порисовать, но что-то процесс не идёт, — честно ответил я, положив на стол перо, которое до этого момента вертел между пальцев.

— Ты точно в порядке? — участливо поинтересовалась Юфи, подойдя ближе.

— В полном. Просто… Устал, наверное.

— Это… — девушка густо покраснела, стыдливо отведя взгляд. — В общем, прости что накричала. Но… Ты… Даже не думай больше так делать, понял?! — Юфи опять начала заводиться. — Я всё понимаю, у тебя талант, и всё такое, но блин! Я опытнее тебя, это я должна была разобраться! Василиск для первого боя — это слишком! Ты хоть понимаешь, что полез на отражение четвёртого класса опасности!

— Четвёртого класса опасности? — переспросил я.

— Ты даже этого не знаешь… — обречённо выдохнула Юфи, закатив глаза. — Ксенобиология разделяет отражений на несколько классов, в зависимости от их способностей, и интеллекта. Эту классификацию проходят во втором полугодии первого курса. И, обычно, новичков во время первого выхода в зазеркалье сопровождают студенты четвёртых — пятых курсов. То есть, действующие дайверы Содружества, обладающие боевым опытом. И для первого боя они находят отражений не выше первого класса. А ты на четвёртый полез!

— Эмм… Ты сказала, что студенты старших курсов считаются действующими дайверами?

— Да. Можно сказать, что непосредственно обучение в академии длится с первого по третий курс. Оставшиеся два — это, что-то вроде набора опыта. То есть не очень сложные задания, на которые нет смысла посылать действительно опытных дайверов. Регулярные патрули, например.

— Значит выходит, что выпускники академии сидят без дел, пока не случится ахтунг, а всё остальное время за них отдуваются старшекурсники?

— Вроде того.

— Подожди, но ведь третьекурсников тоже отправляют в патрули.

— Да, но только в составе отрядов под командованием старших. А откуда ты знаешь?

— Юно говорила.

— Юно?! А с ней ты когда успел познакомиться?

Я кратко пересказал обстоятельства нашего с Юно знакомства. Разумеется, опустив некоторые подробности.

— Вот как-то так, — подвёл я итог своего рассказа.

— Ужас… Бедняжка. А я даже не поддержала её в такой момент, — расстроилась Юфи.

— Ну, ты же не знала обо всём этом. Это я ещё молчу про то, что ты лежала в больнице раненая. По крайней мере, уверен, Юно обижаться не будет.

— Надеюсь.

— Кстати, она говорила, что её мама — японка, — Юфи кивнула. — А у тебя имя, вроде, британское, — я вновь получил кивок.

— Хочешь узнать, как мы познакомились? — теперь кивнул уже я. — Ну, слушай…

Рассказ Юфи занял несколько минут. А история там получилась интересная: Собственно, мама Юно, переехала из Японии в Великобританию. Там она познакомилась с родителями Юфи. Через некоторое время, Нацуки, именно так её звали, встретилась с Сергеем, будущим отцом Юно. Матери Юно и Юфимии забеременели в один год. К сожалению, именно в этом году в стране начались протесты, угрожающие в скором времени перерасти в восстание, что, к слову, в итоге и произошло. Разумеется обе семьи понимали, что растить детей в таких условиях — мягко говоря, плохая идея. Да и "проявлением активной гражданской позиции" никто из будущих родителей не страдал. В итоге, было принято решение покинуть туманный альбион, пока не поздно. У Нацуки в Японии ничего не осталось, а вот Сергей владел небольшим участком земли в России. Да и знакомые у него там остались, так что четверо друзей отправились именно в эту страну. По началу все жили в одном загородном доме, но незадолго до рождения Юно, её родители смогли позволить себе купить соседний участок. Так что девочки росли уже порознь. Но это не помешало им стать хорошими подругами. Ну, а затем случилось то, о чём мне уже рассказала Юно: Исход.

Нацуки и Сергей погибли, а Юно удочерили родители Юфи. Они же помогли ей сохранить наследство родителей до её совершеннолетия. Четыре года назад у Юфи появилась метка, и она попала в академию. Юно очень переживала, что у неё этой метки не было, и она не могла последовать за сводной сестрой, даже не смотря на то, что ничего не знала ни про дайверов, ни про зазеркалье, ни про Содружество. Однако, спустя год, метка появилась и у Юно, которая с тех пор всё пытается "догнать" Юфи. И у неё бы неплохо получалось, если бы не потеря отряда. Из-за этого у Юно и начались проблемы с дисциплиной. Ведь, стоит ей решить, что распоряжение командира ставит отряд под угрозу, как она наотрез отказывается его выполнять, начиная спорить. Она вообще оспаривает любое решение любого человека, если по её мнению, это может ему навредить. Отсюда и проблемы с социализацией, то есть почти полное отсутствие друзей. И вот, стоило Юно пойти на поправку, как ситуация повторилась вновь. Честно говоря, раньше мне казалось, что я знаю, насколько Юно было больно в тот день. Теперь понял: нихрена я не знаю. Даже не близко.

— Но, я рада, что у неё появились друзья, — сказала Юфи, закончив. — Думаю, теперь ей будет легче. Но… Вить, — девушка серьёзно на меня посмотрела. — даже если она опять начнёт… Ну… Излишне опекать. В общем, пожалуйста, не отворачивайся от неё! Просто… Ей очень нужна поддержка, а я… Я не могу всегда быть рядом, как бы ни хотела, и…

— Не переживай. Я бы и не подумал бросать Юно одну. Тем более из-за такой мелочи.

— Тогда, я рассчитываю на тебя, — улыбнулась Юфи.

Дальше пошли разговоры ни о чём, которые привели нас к одной интересной мысли: никто из нас не удосужился даже пообедать, а на часах тем временем было уже почти восемь. И, на моё счастье, Юфи оказалась очень хозяйственной. Ибо холодильник был полон продуктов, а сама девушка вызвалась приготовить ужин. И не могу не отметить, что готовит она шикарно. Время пролетело незаметно, и после ужина возникла небольшая дилемма: кровать была всего одна. Как, впрочем и комната. Благо, выход нашёлся быстро. Кресло, одиноко стоящее на кухне, было раскладным. Папа вообще был большим любителем гостей, так что при необходимости, в этой квартире можно было разместить человек десять. Вернее, теперь уже меньше, так как в комнате с зеркалом, естественно, мебели теперь не было. Юфи всё порывалась сама пойти спать на кухню, мотивируя это тем, что "она тут гостья", однако этот аргумент я с лёгкостью обратил против неё.

— Хорошо, допустим гостья. И какой же я тогда хозяин, если кладу гостью спать на кухне, когда есть спальня и кровать?

— Но…

— Не спорь уже, — вздохнул я.

А пока я пытался вспомнить, как раскладывается это кресло, которое в процессе успел трижды проклясть на латыни, и пару раз на иврите, даже не смотря на то, что этих языков не знал, мне на глаза попался календарь. И завтрашняя дата была недвусмысленно обведена чёрным маркером. Завтра… Годовщина смерти родителей. Чёрт, и как я мог об этом забыть?! От бессильной злобы на самого себя, захотелось пару раз удариться лбом о стену. Впрочем, успокоился я быстро. Ведь главное, что я всё-таки вспомнил. Хотя настроение всё-равно упало ниже плинтуса. Наконец разложив диван, и расстелив на нём простыню, я принялся за поиски подушки. Благо, и её, и одеяло я нашёл быстро, и водрузив всё это на теперь уже кровать, пожелал зашедшей на кухню Юфи спокойной ночи.

— И тебе, — улыбнулась девушка. — Знаешь… Я… Я рада, что ты сегодня приехал, — сказала она, и не дожидаясь моего ответа, быстро юркнула в комнату.

— И я рад… — вздохнул я, не в силах отделаться от мыслей о родителях, и налетевших словно коршуны, печальных воспоминаний о счастливой жизни до той аварии. Выключив свет, я лёг в кровать. Но в итоге ещё долго ворочался. Ведь завтрашний день обещает быть тяжёлым. Очень тяжёлым. По крайней мере для меня.

***

Я не спеша прогуливался по крыше дома. Располагался он на самой окраине мёртвого города, оставленного своими строителями много лет назад. Слева от меня возвышались стены и башни других покинутых домов. А справа раскинулся молчаливый массив старого леса. Среди жёлтых крон изредка вздымались тёмно-зелёные пики хвойных деревьев. Лёгкий приятный ветер ласково обдувал лицо. Полы тяжёлого кожаного плаща развивались за спиной. Где-то вдалеке передо мной, у самого горизонта сияла золотистая полоса рассвета, из центра которой уже прорывались первые лучи солнца. Увидеть безоблачное голубое небо в зазеркалье — невероятное везение. Особенно в светлое время суток.

Вот я подошёл к краю крыши этого дома. Подумав секунду, я выстрелил из репульсора, и перепрыгнул на следующую крышу. Мягко приземлившись, я вновь принялся степенно шагать вперёд, наслаждаясь столь прекрасным утром. Конечно, шагал я не громко, но толстые подошвы высоких кожаных сапог всё-равно отстукивали мерный ритм. Полной грудью вдохнув порцию свежего утреннего воздуха, я принялся насвистывать незамысловатую мелодию в такт шагов. Сейчас этот свист был единственным, что нарушает девственную тишину этих безмолвных мест. А спустя пару куплетов, и слова сами собой всплыли в памяти. Не долго думая, я начал тихонько напевать:

— Roter sand, und zwei patronen! Eine stirbt in pulverkuss! Die zweite soll ihr ziel nicht schonen, Steckt jetzt tief in meine brust!

(Алый песок, и два патрона! Один умирает в поцелуе пороха! Второй не станет жалеть свою цель, Застряв так глубоко в моей груди!)

Край встающего солнца показался из-за горизонта, заливая лицо тёплым светом. Я улыбнулся. Просто потому, что был в какой-то мере счастлив. Тишина, покой, и ясное голубое небо над головой вместо тесного серого купола тяжёлых туч. Как же давно я такого не чувствовал? Честно, даже не помню. Возможно, раньше такого никогда и не было. Но ничего. Этот рассвет — не последний. Ведь у меня достаточно времени. Так что я найду выход. Обязательно найду.