Победа по очкам
Шрифт:
И так далее, и так далее, ребята…
Вслед сказанному Пафнутьев на следующее же утро получил суровое, можно даже сказать, кровавое подтверждение. Не дождавшись обещанного звонка Морозовой, он, не вытерпев, упал на сиденье рядом с Андреем и бросил ему одно лишь слово:
– Зубовский…
Что-то его томило, что-то заставляло напрягаться и молчать – не мог он легко и беззаботно разговаривать с Андреем, несмотря на потрясающее утро – солнечное, ясное, наполненное сверкающими машинами и разноцветными прохожими.
Едва Андрей сумел втиснуться в длинный ряд машин и остановиться, Пафнутьев почти выпрыгнул из машины и бегом направился к знакомым
Нет, и на этот раз опыт его не подвел.
Едва коснувшись двери, едва чуть толкнув ее, он убедился, что она открыта. Дверь не могла быть открытой. Где-то в Москве, в месте безопасном и никому не известном, Морозова должна была ждать его с документами. А если дверь открыта, значит, она не ждет его с документами, значит, она не ждет с документами, не ждет… Сама ведь, сама сказала – здесь уже небезопасно. Значит, знала, значит, чувствовала и предвидела.
Пафнутьев осторожно вошел в приемную, огляделся. Здесь все было точно так же, как вчера. И типография имела тот же разгромленный вид, и склад залит черной типографской краской…
Кабинет, сам не зная почему, он оставил напоследок, почему-то оставил… А когда заглянул внутрь, то почти не удивился – откинувшись в кресле на спинку и свесив руки вдоль подлокотников, в кресле сидела Морозова. И как раз посредине лба темнело кровавое пятнышко – след вошедшей пули. Всмотревшись в ее лицо, в рану, в свисающие руки, Пафнутьев понял – стреляли еще вчера. Ирина Александровна Морозова даже не успела покинуть свой салон полиграфических услуг.
Еще вчера.
Какая оперативность! – не мог не восхититься Пафнутьев. И вспомнил слова киллера Васи – только на опережение.
В этот момент на столе перед мертвой Морозовой неожиданно резко, неожиданно громко зазвонил телефон. Поколебавшись, покачавшись в раздумье из стороны в сторону, Пафнутьев решился все-таки взять трубку, тем более что телефон продолжал звонить без умолку, кто-то будто знал наверняка, что тут есть с кем поговорить.
– Слушаю вас, – сказал Пафнутьев.
– Павел Николаевич? – спросил улыбчивый голос. Пафнутьев понял, что разговаривал с этим человеком совсем недавно, но в первые секунды не смог узнать, не смог догадаться, кто его нашел в этом необычном месте. – Здравствуйте, Павел Николаевич! Как поживаете?
– Простите… Кто говорит?
– Лубовский. Вы удивлены?
– Ничуть. – Пафнутьев в доли секунды оценил ситуацию, и, как ни странно, она ему понравилась. – Я ждал вашего звонка, Юрий Яковлевич. Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, плохо. Но собираюсь выписываться. Говорят, вы хотите вернуть мне бумаги после выписки?
– Это вам, видимо, Шумаков сказал?
В трубке наступило молчание. Лубовский понял – этот раунд он проиграл. Не надо бы ему вот так сразу выкладывать свои знания о намерениях Пафнутьева или же о его словах – истинных или лукавых, не надо бы ему сдавать своего человека.
– Алло! Юрий Яковлевич, вы меня слышите?
– Да-да, хорошо слышу.
– А я сижу вот здесь в женском, можно сказать, обществе и думаю, почему же вы не звоните… А вы тут же и позвонили. С вашей стороны это так… Приятно. Даже лестно.
– А вы шутник, Павел Николаевич!
– Нет, я не шутник. Я унылый.
– Боюсь унылых. И всегда боялся.
– И правильно делали. – Пафнутьев положил трубку.
А вечером Пафнутьев смотрел по телевизору
последние известия. Больше всего ему понравился репортаж, в котором рассказывалось, как президент в потрясающем Кремлевском дворце принимал высшую экономическую элиту. Он обошел по кругу громадный белый стол с золотой отделкой, вокруг которого сидели нарядные миллиардеры, каждому улыбнулся тепло, каждому пожал руку, сказал что-то напутственное.Обстановка была чрезвычайно милой, чувствовалось, что собрались люди, озабоченные судьбой страны и готовые бросить все свои силы, чтобы ввести ее в ряд процветающих стран с достойным уровнем жизни, стран, где соблюдаются права человека и царит высокая технология.
Но больше всего Пафнутьева поразил эпизод, в котором президент пожимал руку…
Да, ребята, да – Лубовскому.
Тот был слегка осунувшийся, видимо, после перенесенных волнений, но, как всегда, наряден и улыбчив. Как раз ему-то президент и уделил больше всего внимания, даже слегка подзадержал в своей руке его, Лубовского, руку, что-то сказал – видимо, поинтересовался здоровьем, видимо, пожелал скорейшего выздоровления на благо страны и успехов в его многотрудной деятельности.
Наверно, Лубовскому нелегко было вот так сразу встать с больничной койки, чтобы оказаться в столь высоком обществе, но он понимал, что эти страдания окупятся, что сам факт его участия в подобной встрече стоит многого.
Оператор несколько задержал камеру на лице Лубовского, давая возможность миллионам граждан посмотреть в глаза человеку, на которого всего несколько дней назад было совершено покушение и который выжил только благодаря счастливой случайности.
Воспользовавшись этим, Лубовский весело подмигнул в камеру.
И Пафнутьев понял – ему подмигивает, его подзадоривает.
– Ну-ну, – проворчал он и выключил телевизор.
На следующее утро, едва Пафнутьев оказался в своем кабинете, раздался телефонный звонок. Звонил Олег Иванович из Генеральной прокуратуры. Как всегда, он говорил спокойно, немногословно, доброжелательно. Правда, доброжелательность его была как бы чуть свысока, как бы чуть снисходительна.
– Здравствуйте, Павел Николаевич!
– Здравствуйте, Олег Иванович!
– У вас с утра хороший голос… Бодрый, энергичный, чувствуется, что вы полны сил.
– Ох-хо-хо! – вздохнул в ответ Пафнутьев.
– Вы как-то намекали, что у вас есть новости?
– Эти новости только для намеков. Для серьезного разговора их недостаточно.
– Все равно я готов вас выслушать.
– Прямо сейчас? – обрадовался Пафнутьев.
– Почему бы и нет?
– Ну, если вопрос стоит так…
– Приезжайте. Я вас жду.
И Олег Иванович положил трубку.
Преодолев московские пробки, Андрей только через час смог доставить Пафнутьева в здание Генеральной прокуратуры. Олег Иванович сидел в своем небольшом кабинете – худощавый, неподвижный, с желтоватым лицом и в очках без оправы. Ничего не отразилось на его лице, когда он увидел перед собой Пафнутьева.
– Садитесь, Павел Николаевич. – Он сделал слабый жест ладонью в сторону приставного столика. – Долгонько добирались.
– Пробки.
– Ах, да… Я все время забываю о них. Как работается, Павел Николаевич?
– По-разному.
– Есть успехи?
– Смотря что считать успехами…
– Говорят, вас ограбили? Как это могло произойти в служебной квартире?
– Произошло. – Пафнутьев развел руками.
– Я вас предупреждал об осторожности.
– Помню.
– Что-то взяли?