Победный ветер, ясный день (Том 2)

– Не-а... Мне уже показывали... И "винчестер" тоже... И коллекционные ружья...

Из Каринхалле. Этого... как его... Германа Геринга... но не впирает...

– Да, - сразу же потух Бычье Сердце.
– Не впирает. Ясно.

– А ты кто - бандюхай или мент?

Если бы ответ мог что-то изменить, Бычье Сердце с ходу бы признался, что состоит в преступном сообществе с пятого класса средней школы, имеет с десяток ходок, а воровскую корону надел в Ростове-папе в благословенно-дефолтовском 1998 году.

Но ответ ничего изменить не мог, и Бычье Сердце как на духу вывалил худосочную правду:

– Мент.

– Ясно... Хотя все вы на одну физию...

Но...

– Что - "но"?

– Ты мне нравишься, - неожиданно сказал мальчишка, - так что приходи в гости... только без всяких там цветочков, шампусиков и прочей фигни... Цветочки она терпеть не может, а от шампусика у нее изжога, учти.

– Учту, - выдохнул едва не потерявший сознание Бычье Сердце.

Нет, сознание он все-таки не потерял, но самым пошлым образом потерял голову.

Это стало ясно, как только на пороге вновь возникло воздушное созданье с воздушным именем Ирина.

– Вот, возьмите, - сказала она, протягивая Бычьему Сердцу листок бумаги.
– Там телефон хозяина. Свяжитесь с ним...

– А вы, стало быть, не...

– Нет... Я ничем не могу вам помочь, увы... Антон...

И фея рукой, берущей начало из жимолости, жасмина и китайской сирени, захлопнула перед несчастным Бычьим Сердцем дверь в сказку...

Сколько он простоял в подъезде, наплевав на свои профессиональные обязанности, несчастный майор вспомнить не мог.

Сначала он спустился на этаж ниже, потом поднялся на три этажа выше, выкурил пачку сигарет, но так и не смог найти себе места. И это, как ни крути, суровая реальность сегодняшнего дня, которая отныне будет преследовать его, где бы он ни находился: в обществе терпил, в обществе свидетелей, в обществе отчетов, в обществе коллег по работе, возглавляемых полковником Соловейчиком... Нигде он больше не найдет себе покоя... разве что в тени ресниц феи с воздушным именем Ирина...

– Суровая реальность, - вслух произнес майор и только теперь сообразил, что сказал это двери под номером 24, перед которой оказался.

Что-то у него было связано с этой квартирой... что-то было связано...

Ага.

Осиное коммунальное гнездо, безжалостно им разоренное.

А потом из толщи прошлой жизни, которая теперь не имела никакого значения, выплыло имя старикашки, ради которого и были все старания, Пупышев Иван Трофимович. А уж Пупышев потянул за собой рыжую пейсатую дельтапланеристку, до которой у Бычьего Сердца никак не доходили руки. И всю оголтелую коммуналку, коллективно откликающуюся на фамилию Шулькисы. И что-то еще... там было что-то еще, вишневой косточкой застрявшее в мощном сиверсовском горле.

Вернее, не что-то, а кто-то...

Бычье Сердце попытался сосредоточиться на вишневой косточке и с ужасом обнаружил, что она выпустила корешки: сначала бледные, как нитки, потом упругие, как синтетическое волокно, потом из косточки вылез ствол, от ствола взметнулась крона - только для того, чтобы покрыться мелкими цветами в предутренней легкой росе... И с каждого лепестка прямо в ноздри Бычьему Сердцу стекал волшебный запах по имени Ирина...

– Спекся, - повторил Бычье Сердце правдивые в своей безнадежности слова малолетнего скрипача-клептомана.
– Спекся, мать твою... Спекся.

Кажется, он прокричал на весь подъезд это чертово "спекся" - вот только голос его потонул в лязге подъехавшего лифта.

Лифт остановился прямо перед Бычьим Сердцем, и из него выпала женщина средних лет в безнадежно застрявшем в начале восьмидесятых кримпленовом костюме, с безнадежным газовым шарфиком, тщательно маскирующим плоскую грудь. И с безнадежными диоптриями в очках.

Тогда Бычье Сердце и предположить не мог, что ангел следствия явится к нему в таком непрезентабельном виде, да еще и с хозяйственной сумкой на руке.

– Вы отсюда?
– тусклым голосом спросил ангел следствия у Бычьего Сердца.

– Ммм...
– Майор был так занят своими мыслями, что пропустил вопрос мимо ушей.

– Второй раз сюда приезжаю... А у меня, между прочим, подагра и варикозное расширение вен.

– Ммм, - снова отозвался Сивере.

– Так вы из этой квартиры? Из 24-й?

– Ммм.
– Расплывчатое междометие Бычьего Сердца можно было принять и за "да", и за "нет", и ангел выбрал для себя наиболее подходящий вариант.

– Вот что... Мне больше сюда приходить не с руки, - сказал он. Письмо-то возьмите...

– Какое письмо?
– наконец-то пришел в себя Сивере.

– Заказное. Мельничуку Игорю Владиславовичу. Есть у вас такой?

– Мельничуку, - как эхо повторил Бычье Сердце.
– Есть такой. Отпираться не буду.

– Вот. Возьмите и распишитесь.

– Давайте.

Порывшись в сумке. Ангел протянул Бычьему Сердцу узкий конверт, такую же узкую книжку, похожую на чековую, и шариковую ручку самого простецкого вида.

После того как майор поставил в книжке ничего не значащую закорючку, конверт перекочевал в его руки. А Ангел прошел в лифт и с силой захлопнул за собой дверь.

Уже потом, восстанавливая события, Бычье Сердце мог поклясться, что лифт не пошел вниз, а взмыл вверх. Но сейчас ему не было никакого дела до лифта. Как и до заказного письма неведомого ему Мельничука Игоря Владиславовича.

Просто сработал автопилот.

Будь Бычье Сердце в здравом уме и трезвой памяти, он бы и внимания на ангела не обратил и даже посторонился бы, пропуская его к двери квартиры № 24. Но в здравом уме и трезвой памяти Бычье Сердце не был, и автопилот, понукаемый интуицией, взял все в свои руки.

В том числе и заказное письмо.

Некоторое отрезвление наступило к концу второго часа. И Бычье Сердце обнаружил себя сидящим на парапете набережной - как раз напротив цирка Чинизелли.

С конвертом в руках. Странно, что он не расстался с конвертом, не сделал из него голубя или, напротив, кораблик. И вместо того чтобы плыть сейчас по мутным водам Фонтанки, конверт покоился в мощных сиверсовских пальцах. И Бычье Сердце от нечего делать стал изучать его.

В правом верхнем углу красовалась несколько вымученная блекло-голубая марка, рисунок на которой не просматривался из-за расплывчатого штемпеля, а края конверта порядком измахратились. Если бы Бычье Сердце узнал, что заказное письмо отправлено адресату из окопов Первой мировой войны, аккурат с линии Мажино, он бы нисколько не удивился. Но в обратном адресе линия Мажино не значилась, а значились малопонятные иероглифы, для убедительности подкрепленные парой цифр.