Победный ветер, ясный день (Том 2)

– Знаю.

– Откуда?

– Это билет... Это билет из его портмоне.

– Вот как?
– Гурий, до этого державший Лену на периферии зрения, повернулся к ней всем корпусом.
– И каким же образом он оказался у вас?

– Оказался.

– Так не пойдет. Либо вы рассказываете мне все...

– Либо?..

"Либо" не предвещало для Лены ничего хорошего, даже полубоги умеют сводить классические брови к классической переносице и классически испепелять взглядом, но ведь она сама влезла в эту авантюру. И теперь нужно идти до конца, ничего не попишешь.

– Хорошо. Я скажу. Я получила его от одного человека.

– От какого человека? Знакомого... м-м... покойного?

Представить алконавта Печенкина знакомым балетной знаменитости можно было только в горячечном бреду или во время приступа острого психоза, и Лена хмыкнула:

– Это вряд ли... Скажем, я вырвала зубами... Он случайно оказался поблизости от места... где все это произошло... Он был там... И...

– Был там? Когда?

– Думаю... Еще до того...

– Так. Подождите.
– На бледное лицо Гурия моментально вскарабкался азартный румянец. Сейчас он крутанет колесо навязшей на зубах дурацкой игры "Поле чудес" и начнет угадывать. По буквам.
– Я, кажется, знаю, о ком вы говорите...

– Даже так?

– Печенкин!.. Точно - Печенкин!

Прав я?

Вместо буквы он угадал целое слово - с первой попытки, с первого захода, как и положено полубогу. Так что Лена даже не удивилась, лишь спросила для проформы:

– Интересно... Каким образом?

– Каким? Да будь на его месте кто-то другой...
– по лицу Гурия вдруг пробежала судорога.
– Будь на его месте кто-то другой, более серьезный, вы бы здесь не сидели... Вы хоть это понимаете, девушка? Вы понимаете, куда вы влезли?.. Тоже, деятели... Улика не последняя - и вот так, без изъятия, без оформления протокола...

– Да ладно вам...
– огрызнулась Лена, вспомнив обстоятельства, при которых ей достался узелок с места преступления.
– Вы-то сами... Вы сами даже не почесались, чтобы что-то там изъять...

– Зато вы...
– огрызнулся Гурий.
– Ладно... И что вы прикажете со всем этим делать?

Хороший вопрос.

– Делайте, что считаете нужным...
– Силы неожиданно покинули Лену.

– Вы же понимаете, я должен составить протокол... Приобщить улики к делу...

Которое веду даже не я... А...

Ничего нового, а уж тем более - радостного в этом известии не было, и за чеканным, но нежным профилем Гурия нарисовался совсем другой профиль: неумеренно-каннибальский, с лучевой костью в носу и берцовой - в жестких вихрах. С перепугу Лена даже вспомнила выходные данные дикаря, запечатленные в его корочках: Сивере Антон Александрович.

– Сивере Антон Александрович, - закончила за Гурия она.

– Майор Сивере. Вы и это знаете?
– У лейтенанта из провинциального Мартышкина отвисла челюсть.

Что ж, если у нее и были какие-то сомнения насчет собственной судьбы, то теперь их не осталось вовсе.

– А вы?
– пролепетала Лена.

– А мне по должности положено... И потом...
– Гурий раздул щеки, - это мой старинный приятель. Антон Сивере.

– Приятель?..

Только этого не хватало!

– Приятель. Друг даже... Да. Друг - это вернее...

– Вот как.
– Губы больше не слушались Лену. Адонис - Лао-цзы на поверку оказался троянским конем - в полном соответствии с древнегреческой мифологией.

– Значит, вы знаете Антона.

– Виделись...

– Даже так? И при каких обстоятельствах?

Вот сейчас она и начнется, троянская резня. От нее не спрячешься в укромном уголке, лучше уж сразу упасть на колени и в такой неудобной позе ожидать лодчонку через приснопамятный Стикс. А еще лучше - камень на шею. И утопиться во все том же Стиксе.

Но топиться Лена не стала.

– Это та самая случайность, - сказала она.
– О которой вы говорили... И от которой никто не застрахован...

– Валяйте про случайность, - выдохнул Гурий после паузы.
– Люблю слушать про случайности. Тем более что...

Он осекся, сдвинул фуражку на затылок и почесал не успевшие состариться ссадины: впечатляющий итог их недавнего знакомства. Ссадины намекали на кривую дорожку, в самом конце которой столкнулись Лена и участковый из Мартышкина; дорожка была вымощена случайностями на совесть: совершенно случайно Лена нагнала Гурия на шоссе, непреднамеренно сбила его и, поддавшись порыву, отвезла в населенный пункт с ласковым названием Пеники. В Пениках - и тоже случайно - в ее машине образовался Пашка. Сам Пашка совершенно случайно обнаружил на яхте тело Нео, с которым Лена - по странному стечению обстоятельств - познакомилась в день убийства. Венчал же всю эту шаткую конструкцию сам Гурий, волею судьбы расследующий дело ее подруги Афы Филипаки. Гурий же восседал на крупе каннибала Сиверса... Расследующего соответственно убийство Романа Валевского. А если вспомнить ее визит на Фонтанку и приплюсовать сюда контракт Афы с "Лиллаби"...

Не спятить бы, господи, от таких совпадений!

– Хорошо, - согласилась Лена.
– Я расскажу все, что знаю. С условием, что... Ладно, об условиях - потом...

– Как знаете...

– Только начинать придется с весны...

Иначе проследить всю цепочку будет достаточно трудно.

– Надеюсь, с этой весны?
– напрягся Гурий.

– Да.

– Ну слава богу... А то я уж подумал...

Нет, начинать сагу с непорочного зачатия Христа Лена не собиралась, ограничившись первым знакомством с Пашкой в апреле.

Или это был март?..

Спутанные месяцы оказались единственным, о чем Лена не могла сказать ничего определенного. Дальше дело пошло живее, хотя в месте их первой встречи с Нео она снова забуксовала: внезапно вспыхнувшая страсть к красавцу-покупателю одеколона показалась ей несколько порочной, мелодраматической и нестерпимо киношной. Именно так ее мог воспринять Гурий, взращенный на целомудренном молоке деревни Пеники. И на таких же пеньюарно-целомудренных припевах своей обожаемой дивы - что-то вроде "А ты любви моей не понял, и напрасно, и напрасно...". Так что, прошмыгнув через переулок с покосившейся табличкой "Хотите быть моей любимой девушкой?" (эта фраза, вскользь оброненная Романом, до сих пор звенела в ее ушах), Лена перевела дух.

Все последующие события были изложены достаточно точно, за исключением визита в танц-студию Валевского на Фонтанке, который она малодушно скрыла: чертов пистолет прожигал ей колени даже сквозь толстую свиную кожу рюкзака. Она не забыла ни о чем: ни о фотографии navyboy <Морячка (англ.).> в ящике Афиного комода, ни о его же фотографии, окопавшейся в соседней с убийством секции таунхауза. Ни о хореографическом прошлом покойной, ни о переполовиненных "Ста видах Эдо", которые вывели ее прямиком на экстремиста Печенкина...