Победный ветер, ясный день (Том 2)

– Черт! Только со мной могло это случиться...

Действительно, черт.

Достойное пополнение запасников милицейской галереи. И это пополнение вполне способно затмить все предыдущие. Она пропала, неизвестно, какая еще эксцентрическая идея придет в голову этому дауну при исполнении. Ему ничего не стоит организовать привод в отделение со всеми вытекающими, включая шмон личных вещей.

И шмон этот будет весьма красноречивым, если учесть содержимое Лениного рюкзака.

Нет, она не даст себя обыскивать, во всяком случае, не этому... Этому... Только через ее труп, только ее трупа сейчас и не хватает... Но даже если она выживет... В любом случае перспектива еще одного лобового столкновения с поклонником мумифицировавшейся эстрадной дивы была такой безрадостной, что Лена нервно рассмеялась.

– Что же вы от меня хотите?
– спросила она.
– Арестовать? Посадить в кутузку за наезд?

Если бы только за наезд! Если бы только за наезд, о господи!.. Но Гурий, казалось, пропустил Ленине замечание мимо ушей.

А то, что он произнес через секунду...

– Я хотел бы поговорить с вами об Афине Филипаки, - сказал он.

– Вы?! Вы-то к Афе каким боком?
– не удержалась Лена.

– Как вы сказали?

– Какое вы имеете отношение к Афине?..

– Я веду ее дело, - прогнусил Гурий, слегка раздувшись от собственной значимости. И даже детские погончики на его кургузом кительке стали колом.

– Только не это!..

Только не это, господи!.. Если бы сейчас произошло невероятное и Афа все-таки восстала бы из гроба, она немедленно плюхнулась бы обратно. И умерла бы во второй раз. Потому что пережить этого клинического идиота, меланхолично жующего силос из улик и версий, невозможно. Да и не нужно обладать буйным воображением, чтобы представить качество этого силоса. Афа, Афа, видимо, твои дела и правда из рук вон, если уж тебя передали на попечение такому типу.

Святотатство. Вандализм. Надругательство.

– Я хотел бы поговорить... Тем не менее...
– снова напомнил о себе осквернитель праха.

Очевидно, Ленины глаза отразились в ягодниковских зрачках: на их мутном, засиженном обломками игрушечных яхт дне явственно проступила цитатка из раннего творчества дивы: "ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу".

Ей бы сейчас развернуться и уйти, но нет никаких гарантий, что дохляк Гурий не ухватится за рюкзак, как совсем недавно за него ухватился Пашка. А рюкзак, до недавнего времени служивший Лене верой и правдой, как оказалось, живет своей тайной жизнью и привечает что ни попадя.

И в следующий раз она вполне может обнаружить там гранатомет. Или тактическую ракету с ядерной боеголовкой. Или сбившееся с курса звено бомбардировщиков "Стелле". Нет, на рюкзак, как и на профессионального жиголо, положиться невозможно.

Придя к таким неутешительным выводам, Лена решила, что дешевле будет все-таки поддержать беседу, начатую Гурием.

– Есть подвижки?
– выдавила из себя она.

– Кое-какие...

– Нашли убийцу?
– Спрашивать об этом было так же бесперспективно, как покорять Северный полюс в бикини, ластах и с аквалангом за спиной.

– Нет.

Ну вот, что и требовалось доказать: в одних бикини Северный полюс не покоришь.

– Дело в том, что убийства не было...

– Как это - не было?
– безмерно удивилась Лена.

Хотя чему тут удивляться, если дело поручили этому недотепе, этому дурачку-подпаску, перекочевавшему сюда прямиком из пасторали. От неудобного во всех отношениях трупа хотят отвязаться, никто им и заморачиваться не будет в заросшей самодовольным провинциальным шиповником глуши. И лучший способ позабыть о нем - вот этот велосипедный херувим, судомоделист-надомник, по совместительству оказавшийся еще и лейтенантом милиции.

Ее простодушной ряхой.

Такой ряхе можно поручить разве что волнующее кровь расследование кражи двух ливрей из костюмерной киностудии "Ленфильм". Или не менее пафосное дело о порче кресельной обивки в БКЗ "Октябрьский". И - как венец оперативного доверия - разбор завалов мелкого хулиганства в Ледовом дворце.

– Произошел несчастный случай. Вы знали, что у нее было больное сердце?
– так же простодушно продолжил Гурий.

– Понятия не имела. Впервые слышу - от вас, - неожиданно для себя начала заводиться Лена.
– Она что - умерла от сердечного приступа?

– Не совсем так. До приступа дело не дошло. Очевидно, у нее просто прихватило сердце, и она вышла в тамбур - подышать...
– Лейтенант почему-то зачастил и скосил глаза в сторону.
– Сорвалась с подножки электрички, упала очень неудачно, в результате чего оказался пробитым висок.

"Оказался пробитым висок"! Ну да, Лена помнила эту аккуратно выдолбленную точку на правом виске: крошечный пролом, лаз в царство мертвых - для тех, кто никак не может попасть туда с центрального входа... "Оказался пробитым висок" - об этом могли перешептываться боги, перед тем как принять Афину Парфенос, Афину Промахос в свою краснофигурную олимпийскую жизнь. Боги, но не этот олух царя небесного...

– Значит, оказался пробитым висок, - эхом откликнулась Лена.
– Значит, вышла в тамбур подышать. Открыла дверь, значит?

– Да, - съехал на шепот Гурий.

Съехал на шепот - и правильно сделал.

Такую ахинею можно нести только шепотом. Но ведь она сама - она сама вообще молчит; молчит, как партизан, и писка не издает. А ей было бы что сказать следствию, если бы его не вел этот малахольный. И про Афино близкое знакомство с убитым Нео, и про билет на электричку, найденный ею в портмоне Романа Валевского (а Афа работала на электричках), и про яхту "Такарабунэ", покойный владелец которой был бойфрендом ее подруги... И про писто...

Нет, чертов пистолет лучше не трогать.

Лучше с ходу перескочить на что-то нейтральное, малодушно не касающееся ее самой...

– И как же она открыла дверь? Ведь двери в электричках открываются и закрываются автоматически. Это даже дети знают.

– Что вы хотите этим сказать?
– напрягся Гурий.

Только одно, райцентровский законник, жалкий придаток к мышиному сукну и кокарде: уж слишком хлипкой выглядит формулировка "несчастный случай" с Афой Филипаки на фоне с чувством выполненного монументального задника "убийство"

Романа Валевского. Впору потрясти головой и изрыгнуть из себя знаменитое "Не верю!". Афа знала Романа, и теперь они оба мертвы. И прежде чем умереть, она сунула в стопку с бельем контракт с театром современного балета "Лиллаби". Звездный билет, которым ей так и не удалось воспользоваться. Афа знала Романа, возможно, она была его протеже...

Стоп.

Протеже. Она слышала это слово совсем недавно... Совсем. И к нему было пристегнуто еще одно: дрянь. "Дрянь-протеже", именно так. И что-то еще, в таком же уничижительном контексте.