Поцеловать небеса. Книга 1

– Сейчас придем. Не бойся, пошли…

Зачем мне это было надо??? Зачем? Доказать свое превосходство? Но ведь его никто и не оспаривал. Иванова наоборот высоко ценила мои творческие и личные качества, этим и мотивировала нашу с Розгиным несовместимость.

Входная дверь в подвал оказалась закрытой. Я осторожно потянула ее на себя, с уверенностью, что она сейчас откроется. Она действительно начала открываться, и в эту минуту, сквозь образовавшуюся в проеме щель, я увидела, как Оленька с размаху льет на меня какую-то жидкость из ковшичка, в котором мы обыкновенно кипятили воду.

В этот раз я не оплошала и захлопнула дверь раньше, чем брызги кипятка попали на мое уязвимое лицо.

– Розгин, вызывай психиатра! Я не могу находиться с ней в одном помещении! Срочно!

Иванова ломилась в дверь, кричала, пиналась и плакала.

– Вот дура! Что с ней делать?

Я изо всех сил сдерживала ее натиск, навалившись на дверь собственным задом.

– Подожди, отойди.

Розгин отодвинул меня, я перестала держать дверь, она моментально распахнулась, и Оленька вылетела оттуда, упала прямо нам под ноги, нелепо растопырилась на бетонном полу подвала. Она попыталась встать, но поскользнулась на разлитой ею же воде, и досадно рухнула в мои горячие объятия. Я схватила ее настолько крепко, насколько позволяли мои подкачанные бицепсы, прижала спиной к своему животу, так что ее лицо оказалось напротив Алика. И Оленька, не сумев отказать себе в удовольствии, смачно плюнула Розгину в лицо.

– Забери эту дуру! – я швырнула ее в Алика и сразу же пошла прочь, забыв о первоначальной цели визита. – Идите вы все в ж…! – кричала я на весь театр, совершенно не боясь быть услышанной кем-то.

И еще до того, как звуки моей пламенной речи утихли в кулуарах, Розгины-Ивановы умерли для меня навсегда.

А потом был спектакль, самое нелепое зрелище в моей жизни. Действо происходило на абсолютно черном фоне, который я «вытягивала» отдельно выставленными лучами разных цветов. Неудивительно, что после всего пережитого за последние сутки, руки впервые не слушались меня, и я чуть не облажалась в двух местах. Рядом сидел, ничего не подозревающий Александр, и пытался контролировать мои действия. Где-то с третьего этажа за сценой ревностно наблюдала Оленька и трепетно ожидала моего полного провала. Рядом с ней за своим пультом сидел Розгин и трясущимися руками сопровождал звуком мои световые зарисовки. И, не видя друг друга, а только по почерку, выводимых на сцене, каракуль, мы знали наверняка – кто из нас победитель, а кто побежден.

В это время в зале поднялся еле слышный ропот, который перерос в шум толпы. И я впервые увидела, что такое настоящий провал. В том не было нашей вины. Просто спектакль не понравился городским искушенным театралам. Люди вставали и уходили из зала, молча, в полной темноте. И это зрелище бредущих мимо людей всерьез напугало меня…

– Не мой день, – сказала я в пустоту.

– Ты прелесть! – отозвался Александр. – Приезжай ко мне в Москву… У тебя настоящий талант. Я вижу, что ты сегодня не в лучшей форме. На что же ты способна в свои лучшие дни? Приезжай, я помогу, чем смогу. Приедешь? – он уже записывал адрес и телефон на клочке бумаги, вырванном из театральной партитуры.

Опять двадцать пять! Ну, конечно же приеду! Ко всем приеду! Обязательно приеду!

Глава 45

Что же было потом? Жизнь потекла руслом, предсказанным Лисовским. Я начала выезжать на гастроли в соседние городишки. В каждом из них моя скромная персона имела бешеный успех среди коллег. Меня встречали хлебом, солью и водкой, развлекали свежими анекдотами. Мы дружили, обменивались навыками и умениями.

После одной из таких поездок, вернувшись домой глубокой ночью, я проспала двенадцать часов подряд и не явилась вовремя на работу. Валя встревожено бегал по театру, спрашивал у всех, не видел ли кто меня, а я выплыла на сцену только ближе к обеду. Весь мой облик свидетельствовал о том, что вчера я пила крепкий медицинский спирт. Но на Валин вопрос: «Почему ты опоздала?» я легко ответила: «У меня понос…», чем вызвала жуткие приступы смеха у своих коллег. Они так задорно хохотали, что Валя сразу сменил гнев на милость.

– Выпей таблетку. Незачем жрать все подряд на выездах.

Кстати, о коллегах. Хокин совершенно вымотал меня своим постоянным отсутствием. Дело в том, что большие прожектора после каждого спектакля убирали наши мальчики. Но вот именно Хокин при этом нарочито отсутствовал. Я несколько раз убрала тяжеленные фонари самостоятельно, а потом просто сделала ему мелкую гадость, позвонила в специальный отдел и сообщила, что по такому-то адресу хранятся легкие наркотики. Адрес, естественно, был назван Хокинский, и наркотики там, безусловно, были.

Ой, что тут началось! К нему приехали с обыском, перевернули все вверх дном и действительно нашли марихуану! Хокин точно знал, кто это сделал.

Следующий день он начал с прямого наезда:

– Сука, я тебя убью!

– Послушай меня, мальчик, – отвечала я. – Ты меня достал. Или ты будешь работать свою работу, или ты вылетишь из театра. Я тебе это гарантирую.

– Неужели?

– Посмотришь!

Он замахнулся на меня, но бить не стал. Это немного облегчило его участь.

После этих событий во время экзамена по технике безопасности, Хокину был задан простой вопрос:

– Как вы будете спасать человека, если его ударило током?

– На что был дан ответ, вошедший в историю:

– Эт-то смотря кого ударило, – и он выразительно посмотрел на меня.

Ближе к лету Хокин действительно вылетел из театра, как я ему и обещала. Я написала три рапорта Лисовскому о безобразном поведении осветителя восьмого разряда. Странно, но этого оказалось более чем достаточно, чтобы ему указали на дверь.

После ухода Хокина остальные мальчишки тоже начали поговаривать о перемене мест. Они хотели зарабатывать деньги, они выросли и созрели для семейной жизни. Театр не давал такой возможности никому. Там нельзя было подрабатывать, он требовал полной бесплатной самоотдачи. Таким образом, театр стоял на людях самоотверженно преданных искусству. Путем естественного отбора был создан основной костяк. Многие из тех людей до сих пор поправляют кулисы, поворачивают прожектора, репетируют новые роли. Многие. Но не лучшие из тех кто был…

Тем временем, я продолжала помогать по хозяйству И.О. директора театра, Лисовскому Валентину. Он поднимался по карьерной лестнице с головокружительным успехом. Его вес в театре определялся простой фразой: «Я сказал!» Никто не смел спорить с ним. Никто, кроме меня.

Я запросто приходила к нему домой, протирала пыль, готовила еду, кормила его обедом и тайком отпивала спирт из большой бутылки, добавляя в нее простой воды, чтобы не падал уровень.

Валя продолжал иметь со мной редкие отношения, наивно полагая, что мы сможем построить какое-то будущее. Я давно перестала объяснять ему, что самое главное в моей жизни – это дочь, от которой я никогда не откажусь.

А вскоре, мне стало совершенно нечем платить за квартиру. И я отчаянно пыталась найти дополнительный заработок.

Случай подвернулся внезапно. Рядом с квартирой, которую я снимала, открылась небольшая фирмочка по прямой продаже редких и канцелярских товаров. Например: оригинальные зажигалки, ароматные шарики для сливных бачков, стикеры, ручки с невидимыми чернилами и тому подобное. От работников требовалось следующее: набрать полную сумку этой невидали и как можно больше продать за один рабочий день. Это был мой первый опыт в российской торговле. Набив этой невидалью небольшую походную сумку, два первых дня я нерешительно мялась перед дверями организаций, боялась войти внутрь и открыть рот. Но голод победил. На третий день я осмелела и вошла в один офис, затем во второй. Меня несло, как Остапа, который не ел два дня. К удивлению, сумка моя значительно поубавила в весе, а заработок сразу приравнялся к пятидесяти рублям. Нам платили ровно по десять процентов от вырученной за день суммы. Неплохой способ продержаться на плаву. В конце месяца я подсчитала свой доход, и он в два раза превысил театральную зарплату. Но Лисовский и здесь встал поперек дороги.

– Где ты пропадаешь? Я хочу тебе премьеру отдать. С завтрашнего дня будешь в театре с утра и до вечера. Понятно?

– Я нашла подработку.

– Какую еще подработку? Я для тебя мало делаю? Неблагодарная ты, Петровна. Смотри, отберу проездной. Короче, премьера твоя.

Я не стала спорить только потому, что профессиональное чувство взяло верх. Премьера обещала быть интересной. Бенефис старейшей актрисы театра. Как здесь устоять? А фирмочка помогла мне оплатить квартиру еще за два месяца. Спустя некоторое время я попыталась вернуться к подработке, но организация уже прекратила свое существование.