Поцелуй шипов

И это было действительно зрелищем! Хотелось записать эту сцену, Андреа даже попытался, но - о какой сюрприз - его камера на мобильном устроила забастовку. При всей интуитивной сдержанности и возможно страха, было невозможно упустить из виду, какой бескомпромиссный диалог связывал друг с другом мужчину и лошадь, а также каким фантастическим наездником являлся Колин. Когда ему наконец удалось заставить Луиса проскакать в контролируемом галопе по накатывающему прибою, некоторые поклонники солнца даже захлопали в ладоши. Джианна разглядывала его с невинным очарованием и громко размышляла над тем, даст ли он ей уроки верховой езды на Луисе.

Я же тихо стояла, держа в руках волейбольный мяч, покрытый писком, и не смотря на страх перед лошадьми, мне хотелось быть частью этой игры. Колин лишь коротко остановился возле нас, после того, как закончил свой урок плаванья с лошадью и спросил меня, смогу ли я завтра, примерно в 10 вечера, встретиться с ним на пляже. Это был настолько обычный вопрос, что я озадачено сказала «да» и позволила ему проехать мимо, в направлении нашего дома. Он должен ещё кое-что со мной обсудить, добавил он, прежде чем вдавить пятками в бока Луиса. Наверное, речь пойдёт о Тессе, о формуле и о том, что мы планируем сделать. Он вновь хочет узнать, разработали ли мы уже план действий. Должно быть так и есть. Но в этом вопросе я не смогу ему помочь. Я сама ничего не знаю. Пока что Тильманн не посвятил меня в свои планы, и это иногда просто доводило меня до кипения. Но на самом деле необходимости в этом-то не было, потому что счастья нам с Колином не светит. Меня ужасно раздражало, признаться себе в этом, но моей вины здесь нет. Если он пропадает где-то целыми днями, то понятно, что это скорее контрпродуктивно, и собственно он должен об этом знать. Почему же тогда отсутствовал? Почему избегал меня?

Нет, мне не стоит стыдится моего сна с Гришой, решила я упрямо. Такие сны меня точно не посещали бы, если бы Колин обращал на меня больше внимания. Действительно ли его голод такой сильный, что он постоянно должен торчать в горах?

Но об этом я смогу спросить у него прямо сейчас. Наедине, без посторонних зрителей, потому что как только наступят сумерки и подойдёт время ужина, пляж опустеет. Есть ещё вопросы, которые отягощают мою душу. Уже в течение нескольких дней они не дают мне покоя, когда у меня появляется слишком много времени для раздумий. А значит довольно часто.

Моё чувство одиночества с приездом Колина ещё усилилось. Его отсутствие я осознавала слишком явно, а моя ненасытная тоска совсем не убавилась, ведь перед моими глазами, с утра до вечера, маячила влюблённая парочка. Часто я чувствовала себя совершенно излишней. Да, пришло время что-то изменить.

Я встала, приняла душ, одела короткую, джинсовую юбку и маячку и прошла на кухню. В то время, как Джианна стучала горшками и сковородками - в бочонке моллюски из моря, переживали как раз свои последние минуты, прежде чем их бросят в кипящую воду - я взяла холодный кусок пиццы из холодильника, быстро его съела и запила парой глотков пива. (Итальянское пиво настолько разбавлено, что даже я, выпив его, почти ничего не чувствовала.) Потом я, коротко кивнув, вышла из дома. Может быть Джианна и Пауль даже радовались, что смогут провести один вечер без меня. Тильманн в любом случае опять сидел на чердаке, наказывая нас своим отсутствием.

Когда я увидела Колина, одиноко стоящего ко мне спиной в прибое, моё сердце забилось быстрее, но это был беспокойный стук, а не равномерный и бодрящий. Предчувствие? Я остановилась и нахмурившись проверила, не стоит ли мне лучше вернуться домой. Нет, ни в коем случае, поэтому я подошла к нему.

– Эй, - поприветствовала я. Закат солнца окрасил его красноватым цветом. Всё в нём казалось пылает, но вскоре его волосы и глаза вернут обычный чёрный цвет. Веснушек на коже уже почти не видно. Однако заглянуть в глаза он мне не позволил, направив взгляд на воду, но я всё же могла представить, как они, в запутанном калейдоскопе из зелёного, бирюзового и коричневого, отражали уходящую голубизну моря.

– И о чём же ты хотел поговорить со мной?
– спросила я холодно, чтобы он перестал сдерживаться. Пусть не думает, что я ожидаю большего, но я, в свою очередь, надеялась, что он хочет не только поговорить.

Колин всё ещё смотрел на горизонт, когда ответил.

– Я хотел напомнить тебе о твоём обещании.

Мне стало одновременно жарко и холодно. Я правильно поняла? Из-за этого он пригласил меня сюда?

– Ты хотел - что? Но ...

Наконец- то он повернулся. Нет, он не шутил. Невыносимая серьёзность лежала в его взгляде и одновременно предостережение, которое я хотела растоптать.

– Я сдержал моё обещание, Эли. А что с твоим?

– Я не могу поверить в то, что ты говоришь об этом здесь и сейчас, Колин! Я не могу в это поверить!
– воскликнула я. Мой голос звучал сдавленно, потому что гнев и беспомощность сжали мне горло.

– Поверь. Это так. Что с твоим обещанием?
– повторил он без эмоций, хотя его глаза коротко вспыхнули, как будто в них тлел убийственный гнев. Я сделала шаг назад, не из-за того, что испугалась, а потому что не хотела начать его бить и пинать.

– Я должна была только подумать, таким было моё обещание, и я подумала! Только подумала!

– Не ври, Эли.
– Колин сократил расстояние между нами, но не прикоснулся ко мне. Я чувствовала его холодное дыхание на лице. Его волосы играючи, потянулись к моим. Снова я хотела отступить, но упёрлась пятками в песок, пусть не думает, что я его боюсь.
– Ты не размышляла, ни одной секунды. Ты отодвигаешь это на позже.

– Потому что бесполезно думать над этим сейчас! Совершенно бесполезно!
– крикнула я. Я проклинала отчаяние, прозвучавшее в моём высоком крике. Оно стучало в моей голове и напирало на тонкие стенки вен. И всё же, я казалась себе бессильной. Он ведь не может иметь это ввиду. То, как он это сказал - должно быть это только тест, возможно даже шутка, какой-то дурацкий, самурайский экзамен, о котором я забыла.
– Это бесполезно, пока не пришла Тесса, а до тех пор я не буду над этим думать! Я не буду! Потому что потом, ты больше не захочешь умирать, так как будешь свободен!

– Ах, значит ты одна решаешь, когда собираешься выполнить своё обещание? Значит вот как?
– издевался Колин.
– Ты ошибаешься. Я никогда не буду свободен. Я пойман в себе.

– Прекрати болтать так пафосно, пожалуйста, Колин! Я этого не вынесу! Скоро придёт Тесса, и тогда ты пожалеешь о том, что вообще думал о смерти ...

– Что же, пока что она не пришла, или я что-то пропустил?
– О, как я его ненавижу, этот надменный взгляд, похожие на маску, угловатые черты лица, высокомерную улыбку.

– Нет, не пришла, но разве тебя это удивляет, если ты отсутствуешь целыми днями, а как только мы встречаемся, даже не прикасаешься ко мне? Разве по-твоему это привлечёт её?

– Такова наша повседневная жизнь, Элизавета. Так выглядит наша повседневная жизнь. Я ухожу, ты ждёшь меня, а когда я рядом, тебе нужно отсылать других людей прочь, если уж они не уйдут по собственному желанию, потому что чувствуют себя в моём присутствие не комфортно. Но скорее всего они уйду самостоятельно. Постепенно, ты станешь одинокой, возможно не сможешь работать, потому что будешь страдать из-за изоляции, заболеешь и заработаешь депрессию. Будешь пытаться остановить старение, чтобы я и дальше желал тебя, станешь не уверенной, будешь сомневаться в себе, как ты уже сейчас часто делаешь. Люди перенесут отвращенные, которое испытывают ко мне, на тебя, даже не поняв этого, а когда мы будем вместе, ты будешь со мной ссориться, вместо того, чтобы спать. Без меня тебе будет ...

– Прекрати! Колин, пожалуйста прекрати!
– Я зажала руками уши, но его слова повторялись в моей голове, как бесконечное эхо.
– Прекрати, я не хочу этого слышать.

– Это не справедливо, Эли, - прошептал Колин и я не знала, имел ли он ввиду себя - или нас обоих?

– Прекрати.
– Теперь я захныкала, потому что у меня больше не было сил кричать. Он вымотал меня. Я опустилась на колени и не двигалась, когда волна накатила и намочила мою юбку.

– Перестань, Эли. Мне не нравится, когда ты встаёшь передо мной на колени.
– Колин потянул меня за локоть наверх. Как всегда, он не причинил мне боли, но его хватка была однозначной. Он не терпел моей слабости. Он настаивал на том, чтобы я выполнила обещание.