Почти подруги
Шрифт:
– Пфф! Практически никем.
– Не прибедняйтесь, а то сожрут, – криво улыбнулась девушка.
– Тогда так: я на смену Равшане Курковой. Или даже лучше: я – Мерил Стрип в начале карьеры. Ну, в очень глубоком начале.
– Понятно.
– Талант есть – мне так говорили. А связей нет. Поэтому пришлось топтаться в массовке. А вы тут что делаете?
Свирской было ясно, что это знакомство не из числа судьбоносных, девушка с тусклыми волосами не тянула на большую шишку. Но она была, наверно, первым человеком из мира кино, который проявил к Але какой-то интерес, помимо функционального «здрасьте – повернитесь, пройдитесь – до свиданья».
– А я на побегушках у начальницы этого бедлама, – сказала девушка. – Здесь все у нее на побегушках. Мм, знаете что…
Девушка задумалась, и у Али возникло странное ощущение:
– Я буквально вчера слышала про один кастинг, – начала девушка, но ее прервал зычный окрик:
– Варя-а!
Девушка вздрогнула и передернулась лицом.
– Варя! – недовольно крикнула высокая дама, разговаривавшая с белесым продюсером.
– Извини, – шепнула девушка и побежала к той гренадерше, очевидно, своей начальнице.
Аля посмотрела ей вслед. Начальница с грозовым лицом, уперев одну руку в бок, начала то ли пропесочивать свою помощницу, то ли чего-то требовать… «Подойду к Варе позже», – решила Альбина.
Очередь перед администратором уже рассосалась, и Аля направилась за гонораром. Когда до парня в «конверсах» оставалось два шага, Альбину каким-то чудом опередил юркий молодой человек – невысокий и довольно симпатичный, Аля его заприметила по массовке. Свирская подождала, пока он получит свои кровные, потом вручила подписанный договор и получила свои.
– Ты сейчас на выход? – спросил опередивший ее статист; оказалось, он не ушел.
– Да… но не сразу, я еще поговорить кое с кем хотела.
– Могу тебя подождать, – улыбнулся молодой человек.
У него был востренький нос, лицо приятное и немного мышиное; в другое время Аля, наверно, улыбнулась бы ему в ответ: почему бы не поболтать по дороге с «Мосфильма»? Перебрасываться словами и намеками, пока нам по пути… Но сейчас перед ее глазами слишком ярко вставал образ Руманова, потрясающего Р.Р., который ведь рядом, пять минут до его павильона! Аля, неопределенно покачивая головой, устремила взгляд куда-то за плечо востроносого – и вдруг заметила нечто странное.
Щуплый мужчина лет тридцати, подойдя к одному из кресел, присел на корточки, собираясь перевязать шнурки, а затем сунул руку в сумку… Явно женскую сумку.
– Эй, он что… – показала рукой Аля, – ворует?
Симпатичный статист обернулся и среагировал мгновенно.
– Ворует! – заорал он во все горло и побежал на того мужичка.
Тот вскочил и, развернувшись волчком на месте, дал деру. Люди на площадке оборачивались недоуменно, кто-то рванулся за вором, но поздно. Хлопнула дверь на другом конце павильона, затем еще раз. Погоня вернулась через минуту ни с чем. А между тем черноволосая начальница Вари (у которой все тут на побегушках) поспешила к сумке, стала рыться в ней, потом с облегчением выдохнула.
– Все на месте, – сказала она. – Что за хрень: то и дело у меня что-то слямзить пытаются, будто медом намазано.
– Кошмар! – поддержал белесый продюсер.
– Буквально полгода назад в Швейцарии, тишайшей стране… что говорить! – она махнула рукой и развернулась в сторону востроносого статиста. – Але, иди сюда, спаситель!
Голос у нее был сипловатый, будто она день-деньской продавала пирожки на морозе, а не расхаживала по съемкам в дорогом костюме.
Аля наблюдала, как молодой человек что-то рассказывает высокой даме, смущенно улыбается, обаятельно смеется… Еще пару секунд она ждала, что он повернется и укажет на Алю: вот кто вора заметил. Затем поняла, что этого не случится. А ведь эта высокая явно была важной персоной в кино и если бы сейчас Альбина, а не тот статист, стояла бы там и упомянула бы, что она актриса и ищет роль…
– Слушай, а кто это? – дернула Аля за рукав администратора, показав на брюнетку в брючном костюме.
– Катерина Великая. Она же Катерина Жукова, она же генеральный продюсер фильма. М-да, жаль, что не я этого воришку заметил, – администратор поскреб щетину, задумчиво глядя на Жукову и статиста, тот под диктовку продюсерши уже радостно записывал что-то в мобильный (заветный номер режиссера? кастинг-директора?).
Через секунду Жукова отвернулась от спасителя своей сумки и окинула суровым взглядом павильон.
– Почему вообще посторонние на площадке? – рявкнула она. – Почему бардак опять?
Администратор дрогнул, словно она персонально на него рявкала.
– Так,
ты деньги получила? Вперед, – зашептал он Альбине и даже стал подталкивать к двери.– Мне еще поговорить надо… – попыталась задержаться Аля.
– Не мешай работать, – оборвал ее администратор и под руку вывел из павильона.
По аллеям «Мосфильма» гулял ветер октября, настырный и любопытный. Он залез Але под юбку, отогнул полу короткого пальто, ткнулся холодным носом в смуглую шею, а затем бросил Алю и помчался дальше – шелестеть жухлыми листьями под деревьями. От павильона, где были съемки, до проходной идти было минут шесть: шаг левой, шаг правой – и выйдешь в город, нырнешь в обычную жизнь. К съемной комнате на краю Москвы, где старуха-хозяйка шаркает оплывшими ногами, где на обоях выцвели маки, к заурядному кафе, где ее ждут подносы и скудные чаевые… Не хочу.
Она свернула вбок. Мимо бежевой коробки, выстроенной в семидесятые из унылого кирпича, мимо гордого, крупного здания в помпезном сталинском стиле. Мимо граффити с потеками краски на трансформаторной будке, мимо одноместного изумрудного самолета с мятым фюзеляжем, замершего на треугольнике растрепанного газона. Мимо мужчины, катившего на тележке чучело медведя с воздетой лапой… Здесь начиналось движение к удивительному миру, где творцы жонглировали реальностями, развертывая перед зрителями череду невероятных приключений (и чтобы фоном грохотал джаз) – таким был замыслен «Мосфильм» когда-то, девяносто лет назад, когда-то он стартовал, побежал к этой великолепной цели, но увяз, увяз, безнадежно увяз в обыденности. Как Аля увязла. Каждый раз, когда она шла на пробы, ей казалось: вот сейчас сбудется!.. Но ей говорили: «мы позвоним», она выходила за дверь и оказывалась на истертом сером асфальте, на дорожке, неумолимо возвращавшей ее к съемной комнате и к стекляшке-кафе. И сегодня: она почти вытащила счастливый билетик, она коснулась его, но… Вернулась на ту же заколдованную дорогу.
Аля присела на скамейку.
– Как вы говорите, вас зовут?
– Альбина Свирская.
– Рад встрече, Альбина. Как меня зовут, надеюсь, вы знаете?
Естественно, это же Феллини! Нет, Рязанов времен «Служебного романа». Нет, лучше Кристофер Нолан.
Яично-желтая липа сказала листвой «пфф» у Али над головой.
В реальности режиссеры, если и удостаивали посещением кастинги, не представлялись вовсе. Как и прочие лица. На доступных по объявлениям пробах Аля видела перед собой двух-трех человек (редко больше), которые не называли своих имен и смотрели на Свирскую усталыми флисовыми глазами. Но сгустившийся сейчас перед ней воображаемый режиссер понимал в кино побольше их всех, и он, конечно, хотел узнать Алю получше.
– Что рассказать вам, дорогой Кристофер? Года в два или три я проглотила волчок. Так моя бабушка говорила. Вроде у одних шило в заднице, а у меня волчок в попе. Извините, из песни слова не выкинешь! Я в детском саду то и дело пела и выступала: от улыыбки станет всем светлеей – и тэ пэ. А потом дедушка мне сделал театр из фанерной коробки. Куклы – пластилиновые, самодельные (мнутся и пахнут). И я – одна за всех на разные голоса: за царевича и Кощея, Гермиону и Снейпа… Что еще? Я путаю синус с косинусом, зато тексты запоминаю с лету. Вот вы дайте мне роль – проверите! Я свои реплики в пьесе со второй читки помнила наизусть. Не верите? Вы насмешники, вам бы только посмеяться над провинциальными! Я бы вас попросила, чтоб вы лучше написали мне стишки в альбом. Какие-нибудь – хорошие, новые… Про любовь? Я не понимаю любовь! Я никогда и не знала, что за любовь. Это из «Ревизора», я ведь ходила в театральную студию пять лет. Можно сказать, была примой. Как нам хлопали после «Ромео и Джульетты»! Стою на сцене, ноги трясутся, кланяемся зрителям, а шум у меня в ушах такой, словно я под динамиком с меня ростом. Я все помню: букеты после спектакля, как я потом розы спасала в ванной, помню свое Джульеттино платье (белое с зеленым бархатным кантом, мы сами шили), как мы с подружкой гуглили театральные вузы, читали про каждый, воображали… Ну вот. А потом я провалилась во ВГИК. Кристофер, вы ж понимаете, что это ерунда? Скольким знаменитым актерам так говорили: нет таланта, не подходите… Я читала, это же сплошь и рядом! Вот хоть этот… забыла фамилию. А я волновалась. Может, поэтому еще? На последнем туре срезали. Ну, возвращаюсь я с чемоданом в Ярославль… Я говорила, что не москвичка?