Подвиг

— «И видхъ, и се, духъ воздвизаяйся грядяще отъ свера …»

— Да, такъ оно и было, — прошепталъ ома омичъ, — отъ свера …

— И облакъ великiй на немъ, и свтъ окрестъ его, и огнь блистаяйся. И посред его, яко виднiе илектра посред огня, и свтъ въ немъ: и посред яко подобiе четырехъ животныхъ. И сiе виднiе ихъ, яко подобiе человка въ нихъ …».

— Яко подобiе человка въ нихъ, — повторилъ ома омичъ.

Востротинъ читалъ, и по мр того, какъ онъ прочитывалъ виднiе пророка Iезекiиля, торжественне и умиленне становилось лицо омина. Онъ кивалъ головою въ ритмъ чтенiя, смахивалъ слезу и шопотомъ повторялъ прочитанное.

— «И внегда шествовати животнымъ, шествоваху и колеса держащеся ихъ: и внегда воздвизатися животнымъ отъ земли, воздвизахуся и колеса» …

— Такъ оно и было: внегда воздвизатися животнымъ отъ земли воздвизахуся и колеса. Такъ точно и я видлъ.

И опять шло мрное торжественное чтенiе стараго казака, стихъ за стихомъ описывалось необыкновенное явленiе, виднное пророкомъ и имъ описанное.

— «И надъ твердiю, яже надъ главою ихъ, яко виднiе камени сапфiра, подобiе престола на немъ, и на подобiи престола подобiе якоже видъ человчь сверху». [11]

Note11

Пророка Iезекiиля. Глава I, ст. 1, 4, 5, 19 и 26.

— To былъ — аэропланъ, — сказалъ съ ршительной увренностью ома омичъ.

— Позвольте, — сказалъ Бруншъ. — Какой, гд аэропланъ?.. Когда жилъ пророкъ Iезекiиль и какой могъ онъ и гд видть аэропланъ?

— Господу доступно показать своему пророку все, что было и все, что будетъ, — сказалъ ома омичъ.

— А дйствительно странно, — сказалъ Селиверстовъ, — пророкъ Iезекiиль словами своего времени и тми понятiями, какiя были тогда, совершенно точно описалъ аэропланъ. Колеса, поднимающiяся вмст съ крыльями, сводъ, шумъ пропеллера — и слышахъ гласъ крилъ ихъ, внегда паряху, яко гласъ водъ многихъ, яко гласъ Бога Саддаi: внегда ходити имъ, гласъ слова, яко гласъ полка: и внегда стояти имъ почиваху крила ихъ».
– He работалъ пропеллеръ и не было слышно шума. Просто поразительно. Точно и правда пророкъ Iезекiиль видлъ когда то аэропланъ …

— Да точно и видлъ, — убжденно сказалъ оминъ.

— Подлинно священная книга, — прошепталъ съ глубокимъ волненiемъ Каравай.

— Такъ вотъ я вамъ и скажу, что и мн «посред плненiя при рц нашей», тоже было виднiе аэроплана … Я работалъ сегодня далеко отсюда, знаете, гд лсъ становится рже, гд падинка образуетъ маленькую балочку и тамъ лысое, голое мсто. И работалъ я одинъ, отъ сучьевъ стволы освобождалъ. Работа легкая, снжокъ припархиваетъ, Несвита арестовали, повели его смерть принимать за вру Божескую, арестуютъ и меня, и мн Господь пошлетъ смерть однажды и отъ всего этого стало мн на душ легко и ясно. Чекисты далеко. Вблизи и арестантовъ никого нтъ, тихо въ лсу, никакая птица не поетъ, и я словами Давида ко Господу воззвалъ: — «услыша отъ храма святого своего гласъ мой и вопль мой предъ Нимъ внидетъ во уши Его … И подвижеся и трепетна бысть земля и основанiя горъ смятошася и подвигошеся яко прогнвася на ны Богъ. Взыде дымъ гнвомъ Его и огнь отъ лица Его воспламенится: углiе возгорся отъ Него. Избавитъ мя отъ враговъ моихъ сильныхъ и отъ ненавидящихъ мя: яко утвердишася паче мене». [12] Избавитъ мя, избавитъ мя отъ враговъ моихъ сильныхъ!.. такъ повторялъ я въ моленiи моемъ и «се духъ воздвизаяйся грядяще отъ свера и облакъ великiй въ немъ». Вотъ такъ, значитъ, я стою на молитв въ пади, снжинки алмазиками порхаютъ, свтъ тихiй съ неба льется и вижу ростетъ и ростетъ на моихъ глазахъ снжинка, становится громадною будто птицею и тихо безшумно падаетъ шагахъ въ ста отъ меня. И вижу — аэропланъ садится на землю.

Note12

Псаломъ Давида, 17 ст. 7, 8, 9 и 18.

— Аэропланъ?.. Безшумно?.. — сказалъ Селиверстовъ.

— Если человку привидлось, все можетъ быть, — сказалъ Пельзандъ.

— Нтъ, граждане, въ томъ то и дло, что это не привидлось, а и точно съ неба тихо и плавно опустился аэропланъ. Видалъ я самолеты не разъ. И на корпусномъ аэродром у Вологодско-Ямской слободы и на комендантскомъ пол у Коломягъ не разъ я видывалъ, какъ приземливаются наши летчики. Такъ это, граждане, было совсмъ по иному и аэропланъ на наши никакъ не походилъ. Свтлый, серебряный, не видимый и неслышный.

— Могли и такой изобрсти, — сказалъ Бруншъ. — Нмцы у насъ хорошо работаютъ. Удивительнаго ничего нтъ. Странно, что никто ничего такъ и не видлъ и не слышалъ.

— Можетъ быть и еще кто видлъ, да не говоритъ, боится, — сказалъ Селиверстовъ.

— Такъ вотъ, граждане, стою я, притаившись, и смотрю, и вижу выскакиваютъ напередъ четыре человка и разбжались по угламъ пади и стали какъ бы на сторож, а за ними еще двое. Одты въ кожаныхъ курткахъ, видно, — на мху и сапоги кожаные добротные, не иначе, какъ въ Москв или Ленинград въ Торгсин получили.

— Чекисты, — съ глубокимъ разочарованiемъ проговорилъ Бруншъ. — А вы то насъ готовили къ чему то чудесному. Врно, опять новая регистрацiя, а за нею допросы, пытки и казни …

— He думаю, чтобы чекисты … Уже очень я крпко и съ большою врою молился. Огонь поядающiй сошелъ съ неба. Вотъ какъ я думаю.

— Да почему? — спросилъ Востротинъ. Онъ внимательне и все съ большею и большею врою слушалъ то, что говорилъ ома омичъ.

— Прежде всего — съ лица очень чистые. Чекисты такiе не бываютъ. Одинъ, что впереди пошелъ, высокiй, осанка такая гордая, прямой и сдой, а лицо моложавое. Другой лицомъ темный, загорлый и идетъ за пер-вымъ, какъ добрая собака идетъ за охотникомъ, глазъ съ него нг спускаетъ … Сразу, граждане, видно, что это настоящiе, царскiе офицеры.

— Ну мало ли царскихъ офицеровъ у нихъ въ чекистахъ то служитъ, — сказалъ Пельзандъ.

— Служатъ, служатъ, это точно, Гуго Фердинандовичъ, а только у тхъ, кто у нихъ служитъ, всегда есть что то въ лиц подловатое и идетъ такой, такъ всегда словно ожимается. Точно вчно надъ нимъ совсть.

— Ну! у такихъ!.. Искать совсть!.. — сказалъ Селиверстовъ.

— И съ лица оба красивые. Между прочимъ, — изъ коммунистовъ кто же красивый?.. Взять Ленина, Калинина, Троцкаго, рожи такiя, что, простите за грубое слово, въ три дня не … … ….А эти …

— Но, позвольте, — сказалъ Бруншъ, — есть и между коммунистами красивые. Блюхеръ, да тотъ же Луначарскiй или Дзержинскiй …

— Оставьте, пожалуйста, — сказалъ Коровай, — Дзержинскiй, — я близко его видлъ … Точно — херувимъ вербный, а вглядитесь въ его газельи глаза. Дiа волъ, сатана, чортъ … Нтъ, только уже не Дзержинскiй.

— Такъ что же вы, ома омичъ, думаете? — спросилъ Селиверстовъ.

— Я думаю, что такая молитва, какъ была моя, не можетъ быть не услышанной Господомъ. Я думаю: — огнь поядающiй … Вы слышите, какъ тихо, а между прочимъ свтаетъсъ.

— Ну, такъ что же, что свтаетъ, — сказалъ

Бруншъ.

— А какъ что же?.. He слышно, чтобы Несвита разстрляли … He приходили опять же людей брать, могилу копать.

— Положатъ у женскаго отхожаго мста … Что имъ …

Однако, вс призадумались. И точно, наступалъ часъ подъема. ома омичъ задулъ огарокъ, припряталъ библiю и продолжалъ сидть въ полумрак на нарахъ.

Въ землянк предъутреннимъ особымъ крпкимъ сномъ гудли, храпли и сопли люди. Смрадъ становился нестерпимымъ. За окнами въ срыхъ неясныхъ туманахъ нарождался день … Кругомъ въ лсу стыла утренняя тишина.

— Можетъ быть еще Сергя Степановича пытать повели, — со вздохомъ сказалъ Востротинъ, — потому и не слышно выстрловъ.

Вс сидли молча и неподвижно. Сырая землянка казалась настоящимъ адомъ.

VI

Пришло время открывать казармы, выгонять людей на работы, выдавать кипятокъ и хлбъ, но никто не являлся въ землянку.

Проснувшiеся отъ духоты арестанты шумли.

— Покель гноить то насъ будете, — раздавались голоса боле смлыхъ. Покель не подохнемъ вс. И васъ за то не похвалятъ и намъ не въ моготу дольше.