Подводные камни

Дмитрий кивнул. Майор включил диктофон, и восковой цилиндр стал медленно вращаться.

– Говорите, - сказал Ловицкий.

– Здравствуйте! Меня зовут Дмитрий Мурзовский, - представился инженер.
– А вас?

– Семен Шестаков, - несмело проговорил задержанный.

– Вы приехали из России?

– Да.

– Ваш родной язык - русский?

– Да.

– Откуда вы родом?

– Из Петербурга.

– Прекрасно! Я тоже. Красивый город, не правда ли?

– Очень.

– Сколько лет вы прожили в Петербурге?

– Не считал. Ну, пока не окончил университет.

– Где вы учились?

– В Императорском университете.

– А я в политехническом институте. Хорошие были времена!

– Да...

– Мы студентами любили гулять по городу. А вы?

– Да, конечно!

– Где вы ходили?

– По Невскому, в Летнем саду...

– На Стрелке...
– продолжил Мурзовский.

– Где?
– не понял Шестаков.

– На Стрелке Васильевского острова. Вы не слышали такого сокращения?

– Нет.

– Ну, не важно, - махнул рукой Дмитрий.
– Когда вы в последний раз были в Петербурге?

– В феврале.

– Где вы жили?

– Снимал квартиру на Петербургской стороне.

– А где именно?

– На Петропавловской улице.

– А, это у ЖМИ?

– Простите?
– переспросил Шестаков.

– У Женского мединститута, - пояснил Мурзовский.
– Знаете такой?

– Да, конечно.

– Сколько этажей в вашем доме?

– Пять.

– Пять? Мне казалось, на Петропавловской дома повыше... Впрочем, наверняка не скажу. На каком этаже вы снимали квартиру?

– На третьем.

– Хорошо. Расскажите, как вы добирались оттуда до центра.

– Садился на такси и ехал.

– По каким улицам?

Шестаков стал заметно нервничать. Его красивое лицо побледнело, глаза все чаще опускались вниз, избегая взгляда инженера.

– Ну, смотрите, с Петропавловской вы выезжаете на улицу...
– начал Дмитрий.

– Я не помню, как она называется, - признался Шестаков.

– ...Архиерейскую, а оттуда попадаете на большую площадь. Как она называется?..
– Мурзовский чувствовал себя профессором, экзаменующим не выучившего его предмет студента.

– Не знаю.

– Не поверите, она называется Архиерейской. Ладно, название площади вы можете не знать, оно появилось не так давно. Но тогда хотя бы скажите, что за примечательное здание находится на этой площади?..

– Собор, - помолчав, ответил Шестаков.

– Собор!
– саркастически усмехнулся инженер.
– Я так и знал!.. Открою вам секрет, Семен. На Архиерейской площади находится красивый дом с башнями - один из новых символов Петербургской стороны. Будете в нашем городе - обязательно съездите посмотреть.

Дмитрий победно откинулся на спинку стула и удовлетворенно произнес:

– У меня больше нет вопросов к задержанному.

Ловицкий выключил диктофон. Когер посмотрел пронзительным взглядом на Шестакова.

– Хорошо. Уведите задержанного, - распорядился полковник.
– Герр майор, проводите подозреваемого к выходу.

Когда Ловицкий выполнил поручение Когера, он вернулся в кабинет своего начальника. Полковник задумчиво прохаживался по комнате. Майор не решался первым заговорить с Когером, но любопытство пересилило его.

– Что скажете, герр полковник? О чем говорили эти русские?
– поинтересовался Ловицкий.

– У этого шпиона неважная легенда. Говорит, что родился в Петербурге, а географию города не знает. Мурзовский его быстро раскусил, - объяснил Когер.

– Что нам теперь делать?

– Я не верю этому Шестакову.

– Неужели всему виной разговор с Мурзовским?

– Я вас понимаю, герр майор. Если представить Мурзовского кротом, получается очень красивая картинка, простая и понятная. Но если присмотреться к ней внимательнее, наружу вылезает множество шероховатостей, из-за которых она начинает рассыпаться. Вот скажите, герр майор, почему мы решили, что Шестаков и Коваль - русские шпионы?

– Они сами об этом сказали, - развел руками Ловицкий.

– Именно! И это единственное, на чем основаны наши обвинения, - заметил полковник.

– А как же улики?
– удивился майор.

– Судите сами. Что мы имеем? Уголок от донесения с непонятным окончанием слова, то ли "лечу", то ли "мечу". Появление этих слов в тексте донесения крайне маловероятно. Чертежи подводной лодки прошли через множество рук, прежде чем попали к Шестакову. То, что их передал Мурзовский, - тоже наше предположение, вытекающее из его национальности. Допустим, Мурзовский - крот, которого мы ищем. Но у него узкая специализация, он редко бывает в Морской секции. Мурзовский мог поделиться чертежами подводной лодки, но ведь наш крот промышляет гораздо более интересными документами. Сомневаюсь, что обычный инженер мог получить к ним доступ.

– Это верно, - с досадой проговорил Ловицкий.

– Все, что у нас есть, - это показания Шестакова. А показания - вещь крайне ненадежная, - продолжал Когер.
– В конце концов, их можно добыть силой. Мы не можем выдвигать обвинения против России только лишь на основании показаний задержанных нами шпионов. А дело ведь очень серьезное. Речь идет не только о намеренно уничтоженной подводной лодке, но и о двадцати двух погибших моряках. Представляете, какой это будет международный скандал? Его Величество, - кивнул он на портрет императора Франца II, висевший над столом, - будет в ярости. Я уже не говорю о том, что Союзу трех императоров придет конец, - это не так важно. Проблема в том, что эта диверсия на подводной лодке может послужить предлогом для войны с Россией. А у нас в стране найдутся люди, которые только об этом и мечтают...

– Хётцендорф?

– Да, он главный в этом списке. Так что мы не имеем права рисковать, - заключил полковник.

– Значит, одних показаний мало?

– Если бы еще показания Шестакова выглядели убедительно, так ведь и здесь хватает неясностей. Чего стоит одна история с радиоминой. Я спрашивал у специалистов, они говорят, что теоретически это возможно, подобные разработки имеются, но еще никто их не испытывал.

– Вот они и испытали радиомину на вражеской подводной лодке, - предположил Ловицкий.

– Но ведь это не испытания, а спланированная диверсия, - возразил Когер.
– Испытания могут окончиться неудачей, а диверсия обязана завершиться успехом. Слишком много стоит на кону.

– Мутная история, - вздохнул майор.

– Да, Шестаков явно что-то скрывает! Биографию он себе сочинил, может, он и в Петербурге ни разу не был. Возможно, Шестаков и вовсе не русский шпион, и подводную лодку взрывал не он. Тогда зачем он себя оговорил? Не из страха же, - недоумевал полковник.

– Вы считаете, что Шестаков разыграл перед нами спектакль, когда мы его задерживали?
– спросил Ловицкий.