Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

148. ПОСТОЯНСТВО

Как в море плаватель, живущий без забав, Средь звезд бесчисленных одну звезду избрав, Младый, зовет ее любовию своею, В пустынном странствии обрадованный ею, Следит ее восход и в тишине ночей Сладчайши имена придумывает ей,— Так я, задумчивый, средь жен и дев прекрасных, То резво-ласковых, то горделиво-страстных, О дева милая! звезда любви моей! Везде ищу тебя, со сладостью очей, С волшебной гибкостью и поступи и стана. И полный страстного, отрадного обмана, Незримый для тебя, с мечтою о тебе, Одну тебя люблю наперекор судьбе. 1823

149. ГРЕЧЕСКАЯ ОДА (Песнь греческого воина)

Блестящ и быстр, разит наш меч Поработителей Эллады; Мы бьемся насмерть, без пощады, Как рая жаждем грозных сеч; И станут кровью наши воды, Доколь не выкупим свободы. Мы зрели казнь своих друзей, Неверной черни исступленье, Пожары градов, оскверненье Святых господних алтарей. Не скорбь нам помощь, не угрозы, — Нам кровь нужна за наши слезы! Так! дивным знаком сих знамен [146] , Красой наследственного брега, Стыдом измены и побега, Бесчестьем наших чад и жен, — Прияв булат на бранну жатву, Отмстить врагам даем мы клятву! Не будет радости у нас; Без жениха увянет дева, Поля заглохнут без посева, Свирелей мирных смолкнет глас, Доколь над турком в память века Не совершится мщенье грека. О, сердцу льстящие мечты! Надежды близкой, грозной тризны! Нагряньте с гор, сыны отчизны, Сомкнитесь, латы и щиты! Гряди, святое ополченье: Во имя бога мщенье, мщенье!.. Декабрь 1823 Одесса

146

На знаменах греческих инсургентов изображен крест с надписью «свобода».

150. ЭЛЕГИЯ («На грозном океане света…»)

На грозном океане света, Как волны легкие, мелькают наши лета, Заметные единый миг. Усилия племен земных, Победный меч, скрижаль поэта — Всё гибнет наконец. А если медленным преданьем И сохранится нам минувших дней венец: Иль мужа доброго прекрасный образец, Иль мысль, внушенная небесным созерцаньем,— Как перлы, случаем изверженны на брег, — Мы сами, жадные к заботам современным, Средь слабых дум, средь праздных нег, Вниманья не даем векам, давно смененным, Ни веры памятникам их. Так в бездне хладного забвенья Всё потопляет смертный миг! Но сколько в жизни утешенья В замену будущих утрат? Кому неведомо очарованье счастья? Кто, полный нежного участья, Беспечный, не вкушал семейственных отрад? Не услаждался гласом друга, Приветным лепетом детей, Или, на склоне бурных дней, Твоими ласками, о верная подруга? Любовь! А твой небесный жар Чье сердце чистое без тайных нег оставил? Чей вдохновенный, гордый дар Твоих восторгов не прославил, Твоих надежд, тоски твоей Очаровательных речей? Я помню сам лета младые, Их обольстительный обман, И кудри пепельно-златые, И, будто пальма, стройный стан, И взор задумчиво-приветный, Живое зеркало души. Я помню: робкий, незаметный, Я милую любил в тиши. О, первой грусти упоенье, Любви, надежд благая лесть, Когда для чувства — вдохновенье, И для блаженства — чувство есть! Каким волшебством непонятным, Каким слияньем лучших дум В те дни всё услаждает ум, Всё душу радует весельем необъятным: Блистанье неба, шепот струй, Любимых уст простые речи, Свиданье, скромный поцелуй И жажда новой, милой встречи! Не зная вас, не пил бы я Сладчайшей чаши бытия! Зачем же призраки сердец славолюбивых На блага верные менять И мнимой вечностью деяний горделивых Мир человека возмущать? К забавам жизненным беспечное пристрастие Не тщетно с жизнью нам дано: «Как ваши дни, — гласит оно,— Невозвратимо ваше счастье; Цветите, радуйтесь, покуда длится срок!» Но гордому уму невнятен сей урок! Скучает негой он, он славных бедствий просит И, полный силы неземной, Свои желания в потомство переносит, Блуждает в будущем мечтой. <1824>

151. ЭЛЕГИЯ («На скалы, на холмы глядеть без нагляденья…»)

На скалы, на холмы глядеть без нагляденья; Под каждым деревом искать успокоенья; Питать бездействием задумчивость свою; Подслушивать в горах журчащую струю Иль звонкое о брег плесканье океана; Под зыбкой пеленой вечернего тумана Взирать на облака, разбросанны кругом В узорах и в цветах и в блеске золотом, — Вот жизнь моя в стране, где кипарисны сени, Средь лавров возрастя, приманивают к лени, Где хижины татар венчает виноград, Где роща каждая есть благовонный сад. 1824 Алупка

152. МОЯ ЛЮБОВЬ

За днями дни бегут толпой, Следов их сердце не находит; Но, друг бесценный, образ твой Поныне властвует душой И с памяти моей не сходит. Я посещал прекрасный край [147] : Там ухо ропот моря слышит, Беззнойно, долго светит май, И человеку тихий рай В тени олив и лавров дышит. Там, нежась в лени и в мечтах, В час лунных, сладостных туманов, Как будто видишь на горах, Вокруг мечетей, на гробах, Блуждающие тени ханов. Там жены, тайно, сквозь покров, Назвав себя, лукавым взглядом Манят счастливых пришлецов На мягкий одр, на пух ковров, В гарем, увитый виноградом. Но в той стране, на бреге том, К иным занятиям остылый, Без цели странствуя кругом, Мечтал, грустил я об одном — Всё о тебе, мой ангел милый! Как ночью песня соловья, Как пленнику родные звуки На бреге чуждого ручья — Отрадна мне любовь моя, Слиянье неги, счастья, муки. Люблю, любовь потребна мне! Я услажден, утешен ею! Наскучу ль жизнью в тишине, Мне милый лик блеснет во сне — И вновь я к жизни пламенею. 1824

147

Тавриду.

153. ДЕВУШКА — ВЛЮБЛЕННОМУ ПОЭТУ

Поверьте мне — души своей Не разгадали вы доселе: Вам хочется любить сильней, Чем любите вы в самом деле. Вы очень милы — вы поэт. Творенья ваши всем отрада; Но я должна, хоть и не рада, Сказать, что в вас чего-то нет. Когда с боязнью потаенной Встречаю вас наедине, Без робости, непринужденно Вы приближаетесь ко мне. Начну ль беседовать я с вами — Как будто сидя с авторами, Вам замечательней всего Ошибки слога моего. Со мной ведете ль разговоры — Без выраженья ваши взоры! В словах нет чувства — только ум! И если б, в беззаботной доле, Была я памятлива боле,— То, затвердив из модных дум Сто раз печатанные слезы, Желанья, сетованья, грусть, — В стихах я б знала наизусть Все изъясненья вашей прозы! Простите мне язык простой: Нет, не хочу судьбы такой! С душой, надеждою согретой, Хочу в дни лучшие мои Любимой быть я — для любви, А не затем, чтоб быть воспетой. 28 (?) сентября 1824

154. ПЕСНЯ («Друг веселии неизменный…»)

«Друг веселии неизменный, Для чего, певец младой, Нынче бродишь потаенно Всё один, одной стезей? Молви нам: или то скука, Иль то память о былом, Или мысли, или звука Ищешь пламенным умом?» «Нет, друзья! от вас украдкой Не скучаю, не грущу, Не готовлю песни сладкой, Светлых мыслей не ищу. Я брожу у милой окон, И одним лишь занят я: Не мелькнет ли темный локон, Не блеснет ли взор ея!» <1825>

155. ЭЛЕГИЯ («Не озабочен жизнью я!..»)

Не озабочен жизнью я! Равно мой ум и сердце праздны: Как бой часов однообразный, Однообразна жизнь моя. Напрасно возвратить я мнил Под благосклонным небом Юга Напевы счастья и досуга И бодрость юношеских сил. Напрасно сердце обновить Алкал любви очарованьем Иль славы гордым обладаньем Любви потерю заменить. Не изменился жребий мой! Я вяну, скукой изнуренный, Как вянет цвет, перенесенный Под небо родины чужой. <1825> Одесса

156. НА КОНЧИНУ Р<ИЗНИЧ> Сонет

Посвящ<ается> А С. Пушкину

Ты на земле была любви подруга: Твои уста дышали слаще роз, В живых очах, не созданных для слез, Горела страсть, блистало небо Юга. К твоим стопам с горячностию друга Склонялся мир — твои оковы нес, Но Гименей, как северный мороз, Убил цветок полуденного луга. И где ж теперь поклонников твоих Блестящий рой? где страстные рыданья? Взгляни: к другим уж их влекут желанья, Уж новый огнь волнует души их; И для тебя сей голос струн чужих — Единственный завет воспоминанья! Июль 1825 Одесса

157. СЕТОВАНИЕ

Как доблестный корабль, друг моря и светил, В недвижной пристани, без волн и без ветрил, Стоит окован, обескрылен, — Мой дух, изнеженный бездейственной мечтой, Дряхлеет в праздности немой И разорвать свой плен бессилен. «Чего ты ждешь, корабль?.. Оставь сей пыльный брег!» — Я молвил, и — смотри! — величественный бег Уж он простер по океану… Когда ж, когда ж и я, стряхнув душевный сон, От лени вырвавшись, как он, И окрилюся, и восстану! Нет, в самой праздности мой благородный ум Гордыней прошлых дней, избытком новых дум Не раз, как море, волновался, Как море между скал, и бился, и гремел, И, жадный славы, жадный дел, Разлиться в песнях порывался. Я слышу и теперь мятеж его святой! Он кличет, он влечет! о! замолчи, постой, Постой, властитель беспощадный! Но он как вихорь встал, все узы он расторг, И охватил меня восторг, Как жертву бога пламень жадный! Раскрылся предо мной высокий прежний путь, Приливом бодрых чувств восколебалась грудь, Затрепетали сердца струны! А! дайте ж лиру мне, судьбы бессмертный дар: Да перелью мой вещий жар В ее гремящие перуны! Я, как орел, с вершин направлю свой полет! При имени моем гонимый отдохнет И дрогнет дерзостный гонитель! Чтоб злобу поразить, проникну в самый ад И насыщу душевный глад, И буду славы покоритель! Как жалкий раб земли, от колыбельных дней Я не был обречен судьбиною моей Бесчувственным заботам света; Высоких мыслей клад мне был от неба дан, И вечным жаром, как волкан, Моя душа была согрета. Уже я чувствовал отвагу юных сил; Меня сокрытый бог насильственно стремил На поприще Труда и Славы… Но, легкомысленный, я дар свой пренебрег Для уз любви, для томных нег, Для их подслащенной отравы. Я мирно отдался в свой произвольный плен; Проникнут гласом дев, как пением сирен, Я был объят очарованьем… Казалось, тихий вал меня к Эдему нес, Я плавал в океане роз, Был напоен благоуханьем. Но сердцем я клянусь! — и в рабской неге той Я не был обаян земною суетой, Земного счастия кумиром! Мой дух был усыплен, но всё я был певец, И обреченный мне венец В цвету затоптан не был миром! Так, сидя на скале и шумом моря полн, Я вслух согласовал с порывным плеском волн Мои заветные мечтанья; Я трепетал, кипел, ловил победный миг, Но грозный океан утих, И сон исчез очарованья С вечерней сладостью, с вечернею луной Всё погрузилося в божественный покой, Душа склонилась к прежней неге. Лишь изредка шептал неясный голос в ней, Как легких, медленных зыбей Звук, умирающий на бреге. Август 1825 Одесса

158–159. ГРЕЦИЯ Два сонета

1. «Давно ль твой плач, как жалкий плач вдовицы…»

Давно ль твой плач, как жалкий плач вдовицы, Твоим сынам был праведный упрек? О Греция, казалось, бог обрек Тебя мечу карательной десницы! Бесплодней скал, мрачнее стен темницы, Казалось, ты погибнула навек, И прозябал на славном прахе грек, Как вялый мох на мраморе гробницы. Узрев тебя, мы восклицали: «Нет! Угасло там мужей великих племя! Там край рабов: им груз цепей не бремя; Наследных прав для них не свят завет». Но дивный нам ты берегла ответ И грозное приготовляла время.