Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

2. «Внемли! Чей зов потряс пещер сих своды…»

Внемли! Чей зов потряс пещер сих своды, Глубокий мир сих вековых дубрав? [148] Дрожат сердца, знакомый глас узнав, Как чуткие перед грозою воды. Восстал, восстал великий дух свободы! Воздвигнув крест, булат препоясав, Как ангел битв, на выкуп славных прав Он вас зовет, гонимые народы! И се кругом звук брани пробежал; Как ратный стан, Эллада восшумела; Сомкнулись в ряд бойцы святого дела Грозней твердынь, неколебимей скал,— Как божий гром, их меч врага попрал, И слава их по миру загремела! 1825 Одесса

148

Западная сторона Албании и Мореи.

160. ЭЛЕГИЯ («Не ведает мудрец надменный…»)

Не ведает мудрец надменный, Не постигает хладный свет, Как тяжко тратить постепенно Все обольщенья юных лет. «Он с призраком своим простился, Он стал умнее», — говорят, Не скажут: «Бедный! он лишился Своих любимейших отрад». Престань оплакивать измену Мечты! О боги! я готов; Но что ж даете вы в замену Живых, блестящих, милых снов? На жизнь я поднял взор бесстрастный; Что было — есть; но где же ты, Мир ненаглядный, мир прекрасный, Зерцало горней красоты?.. Разнесся дым очарованья, Слетел покров волшебный твой, И ты без тайн, без упованья, Однообразный, предо мной Предстал, как памятник бездушный Времен минувших торжества, Как истукан, жрецу послушный, Златой кумир без божества! 1825

161. ПЕСНЬ ЛЮБВИ

Проникни в дух мой охладелый, Любви спасительная власть! И жизни, рано помертвелой, Отдай веселье, силу, страсть. Лишь тот познал красы земные, Лишь тот воистину блажен, Кого любовь в лета младые Прияла в неискупный плен. На что ему венцов сиянье? На что сокровищ мрачный клад? Его мечта, его желанье Ликуют в области отрад. К чистейшей, сладостнейшей цели Стремится без боязни он, Чтоб очи милые узрели Ее черты сквозь вещий сон, Чтоб, тайным пламенем сгорая, Игра волненья своего, Наутро красота младая, Стыдясь, взглянула на него, Чтоб силой страстного признанья Из бледных уст, из томных глаз Исторгнуть слезы и лобзанья, Вкусить блаженства дивный час. Любовь! любовь! владей ты мною! Твоим волшебством обаян, Не погибал бы я душою В глуши безлюдной чуждых стран. Пустынной жизнью изнуренный, Не увядал бы в цвете я: Кружился б образ незабвенный И днем и ночью вкруг меня. Всегда прекрасный, вечно юный, Как солнце ясное весны, Он оживлял бы сонны струны Приветным гласом старины. Играя чувствами моими, Как своенравный чародей, Он тайно грезами живыми Питал бы страсть души моей. Порой бы мнилось: кто-то дышит, Склонясь невидимо ко мне,— Как сквозь дремоту, ухо слышит Знакомый шепот в тишине. Как будто кудри шелковые Прильнули вдруг к моим устам… Как будто перси молодые Открылись радостным очам… Ты ль это, милое виденье, Мой рай, мой гений на земли? Ах, нет! то сердца обольщенье. Обман пленительный любви! 1826 Скуляны

162. ОДЕССКИМ ДРУЗЬЯМ (Из деревни)

В тиши семейственной, под милою мне сенью, Предавшись сладкому Поэзии влеченью, Я сердцем памятным средь неги не забыл Полуденных друзей, полуденных светил. С отрадой мысль моя в тот край перелетает, Где небо, как любовь, приветливо сияет, Где вьется виноград, питомец южных стран; Где ум и взор и слух пленяет океан, Неумолкающий, необозримый, чудный, То ясно-голубой, то ярко-изумрудный; Где служба царская и служба добрых муз Единомыслием скрепили наш союз. Но я ль, мои друзья, к противуречьям склонный, Венчанный розами в отчизне благосклонной, Вас ныне обману притворною тоской?.. Нет! весел сердцем я, и весел голос мой. Завидуйте певца благословенной доле: Я мыслю и ленюсь и странствую по воле. Ярмом мирских сует стесненная душа Очнулась, ожила, свободою дыша, И вдохновение в ней гордо пробудилось; Пред ней грядущее вновь блеском озарилось; И, обозрев, кляня мой прежний, темный путь, Я силу чувствую на славу посягнуть. Склониться сладостно к утехам деревенским Тому, кто, не пристав к несносным сплетням женским, К условиям невежд, к служению льстецов, Ценит по-своему блаженство городов, И, друг Природы, друг святых ее уставов, В душе не ослеплен блестящим прахом нравов. Здесь тишины моей ничто не возмутит: Не завернет ко мне бродяга — езуит, Народа русского служитель чужеземный, Россию осквернять хвалой своей наемной; Напева нового моих горящих струн Приходом не прервет городовой болтун, Как с башни колокол гласящий всенародно, Где свадьба, где пожар, где праздник благородный. Я здесь не осужден в кругу жеманных дам Учтиво потакать бессмысленным речам Иль слушать набожно премудрые их толки, Где вместе: вера, бог, булавки и иголки… Я вижу вкруг себя лишь милых мне людей. Ты здесь, мой лучший друг от юношеских дней, Усердный гражданин, философ доброхотный, Поклонник радости и неги беззаботной, Сестра любимая! очам моим всегда Ты здесь являешься, как тихая звезда, И чистотой души мне небо открываешь. И ты, моя любовь, и ты здесь обитаешь! Отрада первая моих сердечных дум, Ты свежестью ума живишь мой праздный ум, И, как весна, мила, блистательна, как радость, Усталых чувств моих восстановляешь младость. О, сколько в сей тиши утех прекрасных мне! Светило ль дня горит на яркой вышине И, воздух раскалив, во мрак дубрав сплетенных Прогонит пастухов, от зноя утомленных; Иль летних вечеров полупрозрачный свет Из хижин вызовет для песен и бесед Толпы веселых дев, — мы вместе: сном отрадным Летит наш ясный день. То внемлем ухом жадным Свободной старины заветную скрижаль, То, сердцем погрузясь в мечтательную даль, В роскошном трепете и радости и муки Мы ловим Пушкина пленительные звуки. Порой лукавый смех, добросердечный спор Лениво прерванный пробудят разговор, И быстро бросится душа к предметам новым. Когда ж, под сумраком всплывая пурпуровым, Прохладой, тайнами ночей напоена, На темный небосклон подымется луна И землю усыпит волшебным усыпленьем, — К ней очи устремив с невольным умиленьем, В мечтах блуждаем мы над озером своим; Глядим на бездну вод, на облака глядим,— И мнится: в облаках мелькают перед нами Живые образы бесплотными тенями; И мнится: небеса, дубравы и струи — Всё полно голоса и ласки и любви, Как будто бы душа духовной лире внемлет И в откровениях чудесный мир объемлет. О други! чья приязнь, чьи теплые мольбы Мне столько милых благ исторгли у судьбы? Сбылись мои мечты, сбылись мои желанья, Мой рай вокруг меня; сосуд очарованья Я пью — и, прослезясь, взываю к небесам: «Как жертва чистая да вознесется к вам В сих радостных слезах певца благодаренье; Вы ниспослали мне и мир и наслажденье,— Хвала вам! но еще дерзаю вас молить Пошлите силу мне ваш дивный дар хранить». Июнь 1826 Ярославец

163. ПОЭЗИЯ Сонет

Ее гармония святая Из дивных звуков сложена; В них блещет вечная весна, Благоухает воздух рая. Ликует сердце, ей внимая, Всё внемлет: дол и вышина; Но мир не знает, кто она, Сия певица неземная! Перунам Зевсовым равны С душевной пламенной струны Поэтов сорванные звуки! Им всё отверсто: рай и ад, Душа — сосуд живых отрад, И сердце — кладезь хладной муки. 1825 <1827>

164. ГРЕЧАНКЕ

Царицей дев наречена Ты вдохновением поэта; Гордись! Ты будешь им воспета, Ты будешь по свету слышна. На резвых играх Терпсихоры, Где звон музыки, гул речей, Мельканье ножек, блеск огней Обворожают слух и взоры, Где, удаль праздников любя, Весельем жарким младость дышит, Одну тебя он в шуме слышит, В толпе он зрит одну тебя. Прелестным станом упоенный, Влекомый страстною мечтой, Не раз он в пляске окрыленной Кружился радостно с тобой. Когда же локон твой касался Его влюбленного чела, Какой в нем трепет разливался! Как резво кровь его текла! Гордись, гордись! он в лиру грянет! Он твой!.. Как бледный цвет пустынь, Уж ныне в мраке не увянет Краса, достойная богинь. Обречена любви и славе, Двойным увенчана венцом, Ты в пиитической державе Предстанешь с царственным челом. И, веря гордому напеву Певца, наперсника харит, Про победительную деву С восторгом мир заговорит… Я в дивный пояс Афродиты Твой стан воздушный облеку; Сотку из роз твои ланиты, Из роз твои уста сотку. В глаза, под гордые ресницы, Я брошу быстрый огнь зарницы, И в них зажгу я тихий свет — Любви таинственный привет. Как с девственным челом Дианы Порой играют облака — То в сребротканые туманы Ее опутают слегка, То, разбегаяся мгновенно, Как тени творческой мечты, Вновь кажут ночи усыпленной Ее алмазные черты,— Так будут кольца шелковые Летучих облачных кудрей Играть, небрежно рассыпные, С красой блистательной твоей. Я полн твоим очарованьем, Тебе Олимп я покорю; Всю блеском дивным озарю, Всю обовью благоуханьем! Певца всемощная любовь Тебя бессмертьем увенчает. Пою — во мне сам Феб пылает! А ты награду мне готовь! 13 февраля 1827

165. В ПАМЯТЬ ВЕНЕВИТИНОВА

1

Блеснул он миг, как луч прелестный мая, Пропел он миг, как майский соловей; И, ни любви, ни славе не внимая, Он воспарил в страну мечты своей. Не плачь о нем, заветный друг поэта! Вне жизни, он из мира не исчез: Он будет луч божественного света, Он будет звук гармонии небес.

2

Благословим без малодушных слез Его полет в страны эфира, Где вечна мысль, где воздух слит из роз И вечной жизнью дышит лира! Друзья! Он там как бы в семье родной. Там ангелы его целуют, Его поят небесною струей И милым братом именуют. 1827

166. КОЛЬЦО

«Зачем горит твое лицо? О чем ты, юноша, тоскуешь, Когда украдкою целуешь Твое чугунное кольцо? Чей это дар? каким заветом Он тайно мучит грудь твою? Иль нам неслышимым приветом Он говорит тебе: люблю? Иль, памятник любви минутной, Ее обеты пережив, Еще тебя томит он смутно, Как счастья прошлого отзыв? Иль друг чувствительный, незлобный, Во цвете взятый в лучший свет, На нем, как на доске надгробной, Свой краткий начертал завет?..» «Нет, нет, певец! не дружбой скромной Освящено мое кольцо, Не память девы вероломной Мне сердце жмет, мрачит лицо! Чугун сей милый и печальный Превыше суеты земной: То дар предсмертный, дар прощальный, Благословение родной!» 1827

167. ЧЕНЕРЕНТОЛА

Как Ченерентола мила, Как Ченерентола гонима, Ты добрым колдуном хранима В отцовском замке не была, И принцем не была любима. Заснув в домашнем уголке, Не просыпалась ты на бале, И не печатали в журнале О изумрудном башмачке, Тобой потерянном на бале. В наш век холодный нет чудес! Меж современников постылых Нет колдунов, нет принцев милых: Земля чуждается небес! Жила ты просто, в скуке, в горе, Сиротка сердцем и судьбой, С заветной думою во взоре, В душе с привычною мольбой. Ты, кроме веры да печали, Не знала в жизни ничего; Надежды резво не играли Вкруг изголовья твоего! Лишь иногда глас дружбы тайной — Привет сердечной полноты — Смущал отрадою случайной Твои унылые мечты!.. Я говорил судьбе жестокой: «Зачем ты губишь милый цвет? Зачем лилее одинокой Опоры, тени в мире нет?» Судьба молчит, вещать не смея, Судьба ответа не дает, А цвет прекрасный, а лилея Бледнеет, вянет и падет! <1828>

168. РОМАНС (На голос вальса Беетговена)

«Когда всё пирует и блещет вокруг, Зачем ты так мрачен, пустынный наш друг? Что вспомнил, надумал? что душу грызет? Пей с нами: печали вино унесет!» «Вино не уносит властительных дум: Их крылья тяжелы, собор их угрюм! Весельем дышать, о друзья! вам легко — Веселье ж мое далеко, далеко. За призраком милым я сердцем ношусь, Я страстью сгораю, разлукой томлюсь, И в грусти безумной мне счастье одно: Всё верить тому, чего нет уж давно! Играйте и пойте, пируйте, друзья: По-своему счастлив, хоть сумрачен я! Когда ж с упованьем расстанусь моим, Скажите: дух смерти витает над ним!» 1829 Адрианополь

169. МЫСЛЬ О ЮГЕ

Я взлелеян югом, югом, Ясным небом избалован; К югу, югу верной думой, Словно цепью, я прикован. Посмотри: там волны моря Бьются, плещут, голубые, Все осыпанные блеском, Как надежды молодые! Посмотри: там пирамида — Тополь в виноградных лозах; Вкруг фонтана вьются розы, И балкон алеет в розах! Посмотри: там черны очи, Черны очи с долгим взором, С огнедышащей любовью, С огнедышащим укором! Там гармония, сиянье, Благовонье, наслажденье; Север гордый! север гордый! Что ж ты дашь мне в утешенье? <1830>